Монстр из Арденнского леса - Элаф Ника

Куртку Алис надевала уже на ходу и, подхватив свой чемоданчик, зашагала рядом с мадам Дюпон, которая, постукивая палкой, не переставала рассказывать про сарай и про то, как инспектор непозволительно долго игнорировал ее проблему.

Дом старухи был недалеко от полицейского участка, поэтому дошли они быстро. Но в саду мадам Дюпон тоже никак не могла успокоиться – вертелась рядом, заглядывала под руку, задавала какие-то совершенно нелепые вопросы, требовала учесть все детали, и Алис обрадовалась, когда старушка внезапно сообщила, что пойдет разогревать обед и поэтому вынуждена оставить «дорогую девочку» одну.

Закончив работу и дуя на озябшие пальцы, она закрыла чемоданчик и тоже пошла к дому.

– Сиди! Сиди, говорю! Это хорошая девочка, это тебе не всякие, кто тут шляются!

За дверью слышался лай собаки и голос мадам Дюпон, которая пыталась ее успокоить. Его – вспомнила Алис. Пса звали Ребельон. И если бы он в тот день не убежал, то, может быть, никакой череп бы и не нашли.

«И меня бы тут не было», – вздохнула она, дергая старинную витую ручку обшарпанной двери.

– Закрывайте быстро! – крикнула мадам Дюпон уже откуда-то из глубины дома. – А то опять убежит!

Алис захлопнула за собой дверь, и ей в ноги тут же ткнулась собачья морда. Она протянула руку, давая себя обнюхать, Ребельон замахал хвостом – видимо, быстро смирился с чужим вторжением.

– Идите сюда! – снова позвала мадам Дюпон.

В сопровождении Ребельона, цокающего когтями по деревянному полу, Алис прошла в гостиную и остановилась, оглядываясь. В глазах рябило от бесконечных фарфоровых статуэток, расписных тарелок, картинок, подушечек, кружевных салфеточек и вазочек с сухими цветами, которыми были забиты все полки и увешаны все стены с потемневшими от времени обоями. Пахло лекарствами, старостью и сладкими старинными духами, напоминающими лакрицу.

Единственным более-менее свободным был только стол у окна, наполовину прикрытого кружевной вышитой занавеской. Алис подошла, выглянула на улицу. Обзор частично закрывали старые яблони, разросшиеся в одичавшем, явно не знавшем надлежащего ухода саду, но сквозь голые ветви было видно и дорогу, и огромный дом чуть в стороне, вниз по улице, спрятанный среди деревьев. Высокий, старинный, местами обветшавший, но сохранивший странное гордое величие. Черепичная крыша, каминные трубы. Как будто… заколдованный замок из сказки.

– Вон там… инспектор ваш!

– Что? – Алис вздрогнула, невольно отпрянула от окна и обернулась.

Мадам Дюпон вышла из кухни с огромной фарфоровой супницей в руках.

– Там живет, говорю. Дом еще деда его. Они тут жили… давно. Ксавье и Беатрис, такая красивая пара! Особенно она, урожденная д’Аннетан. Старинный род. Какая была женщина! Красавица невероятная… И такая драма… Бедный Ксавье! Кто бы что ни говорил, а я считаю, что ни от тюрьмы, ни от сумасшествия никто не застрахован. Тут уж как судьба распорядится. Так что не надо злословить и считать себя лучше других. Если будут вам рассказывать сплетни, не верьте! Так, о чем я?.. Ах да, дом! Какое было место, боже мой! Но потом после них там долго не жил никто. Только когда уже ваш инспектор родился, Жанна… это его мать, вы, наверное, знаете, ей прочили пост премьер-министра…

Алис честно попыталась вспомнить хоть что-то, но ни одной известной Жанны Деккер в голову не приходило. Ну да, влиятельная семья, и Тибо говорил, и Шмитт сказала про связи, но… Судя по выражению лица мадам Дюпон, та намекала на что-то общеизвестное, и поэтому Алис просто понимающе кивнула, сделав вид – как уже давно научилась, – что тоже, конечно, об этом знает.

«Ни от тюрьмы, ни от сумасшествия никто не застрахован…»

Она мысленно оставила себе заметку непременно погуглить эту историю. Беатрис д’Аннетан. Наверняка что-то найдется.

– Но, конечно, приезжали они редко, всего раза три за все время, на кладбище. Ну и понятно, что им тут делать – глухая провинция! Никаких развлечений! Природа разве что… Лес, но вы, молодежь, туда не ходите. Ох, как же быстро время летит! Марк уже взрослый мужчина, тридцать два года, подумать только! А ведь помню его еще мальчишкой! Тощий такой и длинный, под окнами у меня бегал, как сейчас вижу. А теперь какой огромный медведь стал! – Наклонившись, мадам Дюпон сунула какой-то кусочек Ребельону, после чего тот устроился под столом. – Ну, садитесь. Хоть супа рыбного поедите. А то знаю я, там-то с ним и не пообедать нормально. Небось, одни сэндвичи едите да кофе с утра до вечера…

Алис послушно села за стол. Ее так и подмывало спросить, что же урожденная д’Аннетан забыла в этом городке, но не хотелось выглядеть охочей до сплетен про Деккера и его семью. Аристократ! Старинный род! Ничего, она погуглит вечером. Обязательно погуглит.

Старуха Эва меж тем придвинула ей тарелку с супом, а сама отошла к буфету, чем-то звякнула. На столе неожиданно появился графинчик и две крошечные рюмки.

– Аперитив! – возгласила мадам Дюпон. – И не вздумайте отказываться! Обижусь!

Входная дверь хлопнула, и Марк вздрогнул, только сейчас осознав, с каким напряжением ждал этого звука. Шаги были ее, без сомнения: он знал, как бодро топает Шмитт, как, волоча ноги и натыкаясь на углы, бредет Матье, и уже знал, как звучит девчонка.

Но что-то было не так. Марк это ощущал безошибочно, он это буквально видел. Слышал изменившееся звучание. Что там с ней случилось, черт возьми?

– Янссенс! – окликнул он. Распахнул дверь кабинета и встал на пороге, скрестив в руки на груди.

Девчонка обернулась и одарила его такой широкой улыбкой, что Марк замер, приоткрыв рот. Это было так неожиданно. И… черт. Красиво. Обезоруживающе, как внезапный удар, к которому он не был готов.

– Я… вернулась! – сообщила она.

Марк оглядел ее с ног до головы, оценил походку и обычно не свойственный ей расслабленный вид, уловил еле ощутимый запах алкоголя… О, он знал этот запах. Отлично знал. Господи боже! Старая перечница напоила его криминалистку?

Его криминалистку… Черт!

– Мадам Дюпон вам наливала свою настойку, так? – задал он риторический вопрос.

Янссенс со вздохом покивала. Марк не мог на нее не смотреть. Как же ей шло быть такой: спокойной, улыбающейся, веселой, без выставленных во все стороны колючек. Словно ее тщательно скрываемый внутренний огонь вдруг немного вырвался наружу.

– Вы же ушли всего на полчаса! Вот и отпускай вас после этого без присмотра!

– Но я вернулась, – повторила она. – Как вы велели.

Как вы велели.

«Черт. Черт!..»

Он смотрел ей вслед, как она направляется в подсобку, и пытался вызвать в себе привычную злость, думая о том, что она точно так же улыбалась и старому козлу Жану. Точно так же отвечала. Марк мог бы подумать, что это флирт, ей-богу, если бы не знал уже, насколько она холодна и осторожна с ним. Недотрога, смущающаяся из-за невинных прикосновений, явно опасающаяся мужчин. Жан наверняка выбрал ее еще и поэтому: Янссенс не знала, каким бывает нормальный секс, и принимала его вялые старческие ласки за любовь, считала, что он так о ней заботится, что относится к ней нежно. А старый импотент просто пользовался девчонкой. Жан, уже не способный доставить ей наслаждение, трахнуть ее так, чтобы она забыла о всяких приличиях, чтобы потеряла контроль, чтобы кричала в экстазе, царапая ему спину, просто забирал себе ее юность, ее огонь, ее жизнь.

Какого хрена она согревает собой чужую старость? Ярость вернулась, смешанная с ревностью, соперничеством и неожиданным странным желанием… забрать себе эту девчонку. Украсть ее у старика, спасти от мертвечины, этого эрзаца секса и любви, показать, как все может быть по-настоящему, научить ее, перетянуть на свою сторону…

Каким-то невероятным усилием воли Марк вернулся к досье Боумана: к работе, которая наконец-то стала походить на то, чего ему так хотелось. Что ему было жизненно необходимо, чтобы не сойти с ума в этой сонной дыре.

Списки имен, какие-то непонятные планы. Путаные записи от руки, отпечатанные на пишущей машинке листки, отметки, подчеркивания, вымаранные строчки. Глобализация, распространение биологического оружия, мигранты, план на случай убийства мэра агентом ЦРУ Деккером… Боуман писал о своей готовности. К чему? И о том, что хранилище надежно замаскировано. Хранилище? Какое-то место в лесу, куда он ходил якобы наблюдать за птицами? Но больше ничего, никакой конкретики, никаких координат. Похоже, придется положиться на Янссенс. И как бы его это ни злило, Марк понимал, что если кто и может ему помочь, то только девчонка.