Комната лжи - Френч Никки

– Да, в курсе, – выдавила Нив.

– Я сейчас разговаривал с ней. С Джилл, я имею в виду. А она только что говорила по телефону с Бернис. – Он примолк ненадолго, а потом продолжил уже недоуменно, будто сам не верил в то, что произносил: – Он умер. Сол погиб.

Повисла пауза. Нив оторопела. Она не знала, что делать, что говорить. Ей хотелось посмотреть, как себя ведут Тэмзин и Рената, чтобы выдать примерно такую же реакцию, но Гэри закрывал ей обзор. Она обеими руками схватилась за край стола, словно пыталась удержать себя на месте.

– Боже, – выдохнула Нив. Надо было добавить что-то еще: – Кто это сделал?

– В смысле?

Нив пронзил укол страха и стыда от собственной глупости. Выдала себя первой же фразой.

– Что случилось? – спросила Нив. – Ты уверен?

– Умер? – охнула Тэмзин. – Твою ж мать. Его что, инфаркт хватил? А ведь еще молодой.

– Не знаю, – ответил Гэри. – Сомневаюсь. Джилл сказала, что в доме траур. Но туда приехала полиция. Значит, точно не инфаркт.

– Наверное, несчастный случай, – Тэмзин покосилась на Гэри. – Или это ты? Признавайся, тыкал иголками в куклу?

– Не смешно, – его улыбка померкла, и он ответил коллеге мрачным взглядом.

– Что? – поддела она. – Будешь прикидываться, будто хорошо к нему относился?

– Прекратите, – наконец обрела голос Нив. – Человек умер. Наш знакомый.

И тут они услышали, как кто-то всхлипнул, и обернулись. По лицу Ренаты катились слезы, и она утирала их рукавом.

– Простите, – пробормотала она. – Понимаю, глупо. Не могу сдержаться. Господи боже…

Нив подошла к Ренате и обняла ее, чувствуя мягкость груди и щекотание волос.

– Что ты, нам всем сейчас впору поплакать, не только тебе.

– А ты-то спокойна, – возразила Тэмзин.

– Я просто в шоке, – призналась Нив. – Как и все мы.

Несколько минут новость знали только они. За стенами кабинета в компании текла ежедневная рутина: люди пялились в мониторы, разговаривали по телефону, пили кофе из картонных стаканчиков и таращились в пустоту. А потом все переменилось: внезапно народ стал сбиваться в группки, кто-то повскакивал с мест, чтобы подойти к другим. Казалось, в офис вдохнули жизнь, и Нив видела на лицах присутствующих абсолютно одинаковое выражение – что-то вроде жадного любопытства. Но были и те, кто плакал: например, помощница Сола Кэти всхлипывала, не таясь, и вокруг нее собралось несколько коллег, которые совали ей в руки стаканы с водой и пачки салфеток.

– Пошли, – скомандовала Тэмзин и, не потрудившись заправить рубашку, поднялась с места и распахнула дверь.

– Куда ты? – спросил Гэри.

– Мы же не можем сидеть здесь, будто нас это не касается.

– А нас это и не касается.

– Еще как касается, Гэри.

Они вместе нырнули в общую комнату, шумную, как на вечеринке. Голоса то становились громче, то затихали, люди бурно жестикулировали, склонялись друг к другу, прикрывали рты руками в мультяшном ужасе. Нив переводила взгляд с одного лица на другое. Рты открывались и захлопывались, глаза моргали. «Сол, – подумала она, – вся суматоха из-за тебя, а тебя здесь и нет. И тебя очень не хватает. Как бы ты сейчас поступил?» Ей вдруг ясно представилось, как он, стоя на другом конце помещения, поднимает брови и иронично улыбается.

Никто еще не знал причину смерти. Кто-то принес свежий слух – с таким видом, будто из проверенного источника, – что Сола нашли в какой-то квартире, а не дома. У Нив разбежались мысли. Могла ли она знать про квартиру? А другие? Она никогда не понимала тонкое искусство коммуникации – многочисленные намеки в разговорах, второе, третье, а то и пятое дно… Воспринимала все как есть, но сейчас напрочь забыла о неписаных правилах. Не знала, как говорить. Вдруг откроет рот, и оттуда нечаянно вырвется неприглядная правда?

– В квартире? – выдавила Нив.

Вот так и надо делать. Если от нее ждут какой-то реплики, она будет просто повторять то, что говорят другие.

Нив выскользнула из толпы и направилась к дверям. Никто и не заметил, как она ушла.

Она отправилась на кладбище Банхилл, где они вчетвером много лет назад ели вишни. «Наверное, то было в июне, – подумала Нив, – или в июле: она всегда поспевает позже, чем мы ждем». Конечно, с тех пор она еще много раз сюда наведывалась. Катила по дорожкам на велосипеде на работу или заглядывала сюда с бутербродами, чтобы пообедать. Банхилл было маленьким и тесным кладбищем, где вольнодумцев хоронили плотными рядами, и надгробные камни смотрели один на другой, будто мертвые собрались кружочком, чтобы пообщаться. Здесь лежал и Джон Беньян [2], и Уильям Блейк, которому Гэри иногда приносил дикие цветы, сорванные где-нибудь по дороге.

– Что бы подумал Уильям Блейк? – вопрошал он, когда у «Редферна» появлялся какой-нибудь новый проект.

– Уильям Блейк умер в гребаной нищете, – отвечала Тэмзин.

Нив села на траву под одним из раскидистых платанов, чьи листья уже начали обретать медный оттенок. Закрыла глаза. Попыталась дышать ровно, а то она словно и это забыла, как делать. Вдох, выдох. Она ощущала, как колотится сердце, будто вот-вот выскочит из груди. Сола убили, а она уничтожила улики – по крайней мере, те, что выдавали их интрижку, – а потом кто-то после нее проник в квартиру и унес другие. Молоток. Может, что-то еще.

Нив позволила себе вспомнить мертвое тело. Как он окоченел, когда она вернулась во второй раз. Как он выглядит сейчас? Его еще можно назвать Солом или только «труп»? Она представила, как он лежит на полке в холодном морге, где горит электрический свет. Патологоанатомы взваливают его на стол, изучают, ощупывают ему руки, ноги, грудь, поворачивают голову из стороны в сторону, открывают ему рот, взрезают кожу…

– Зайдите ко мне, – сказал он наутро после того поцелуя, остановившись возле ее стола и пригласив ее к себе в кабинет, словно это самая обыденная вещь; он говорил с ней у всех на виду в офисе со стеклянными перегородками, не прикасался к ней, даже до ее руки не дотронулся, не улыбнулся. Просто «зайдите ко мне» – и только. Она кивнула. Чего притворяться? Это должно было произойти.

– Приедешь ко мне на квартиру? – спросил Сол.

– Когда?

– Прямо сейчас. Я уже уезжаю. А ты давай, допустим, через полчасика.

Она соврала Тэмзин, Ренате и Гэри, что дома произошло нечто непредвиденное, и те только молча кивнули. Они давно привыкли, что у всех что-то случается, к тому же Нив обычно трудилась упорнее коллег, приезжала раньше, уходила позже – на редкость ответственная сотрудница. Она отправила Флетчеру сообщение, что задержится: на работе аврал. Добавила еще, что Коннор после школы пойдет на плавание, откуда его нужно забрать. А сама села на велосипед и поехала по тому адресу, что дал Сол. Тогда-то она и ощутила, как дует теплый ветерок, а в лицо светит солнце. Нив снова ощутила себя молодой; годы и тяготы куда-то испарились, а тело стало легким, пульсирующим от желания.

Все остальное не имело значения. Открывается дверь. Задергиваются шторы. Тишина, нарушаемая лишь гулом машин с улицы. Одежда – одна вещь за другой – летит прочь. Едва ощутимые прикосновения, нерешительность, ожидание – а потом томление кончается, и Нив кажется – впервые в той квартире, – что она ползла по пустыне и умирала от жажды, но сама об этом и не подозревала, пока Сол ее не поцеловал.

– Никогда еще этого не делала, – призналась она, когда все кончилось и они лежали вместе на скрученных почти в узел простынях. Повисла тишина, и Нив добавила: – Можешь ничего не говорить.

– Ладно.

– Почему я?

– Не скромничай.

– А я и не скромничаю.

Он посмотрел на нее и слегка нахмурился.

– Не знаю, Нив, – наконец ответил Сол.

– Вот как, – протянула она, почему-то придя в восторг.

– Я красивые слова говорить не умею, – солгал он. Еще как умел и всегда знал, что, как и кому сказать, чтобы извлечь выгоду. – Я сражен наповал.