Пропасть - Харрис Роберт

Премьер-министр сел за длинный стол, вокруг которого могли разместиться двадцать человек, и потянулся за листком бумаги. «О дорогая, милая Венеция, – подумал он, хотя и не решился написать эти слова, – как бы я хотел сейчас отправиться с тобой на обычную нашу пятничную прогулку».

Он писал очень быстро, воображая, будто она сидит рядом с ним в этой комнате, и пересказывал ей события прошедшего дня: провал переговоров, австрийский ультиматум.

Он надписал адрес на конверте и опустил в почтовый ящик в главном вестибюле. Затем, чувствуя одиночество и не придумав себе никакого лучшего занятия, направился через подземный переход под Вестминстерским дворцом в парикмахерскую. В этот поздний пятничный час она была в полном его распоряжении. Он сел в кресло перед зеркалом, разочаровался в своих попытках завязать разговор с вежливым, односложно отвечающим парикмахером и перешел к скучной процедуре стрижки. «Она будет рада», – подумал он. Несмотря на разразившийся кризис, премьер-министр не видел причин, мешающих ему приехать в Пенрос через восемь дней.

Поздним субботним утром он выехал на машине с Даунинг-стрит вместе с Артуром, или Оком, третьим по старшинству своим сыном. Премьер-министр был доволен, что с ним именно Ок, более приятный спутник, чем его братья-интеллектуалы. Артур бросил Оксфорд, так и не получив ученой степени, потом служил в гражданской компании в Судане, а теперь занимался какой-то торговлей с Аргентиной. Милый Ок… Можно было уверенно положиться на то, что он не станет говорить о Сербии. На ланч они отправились в отель «Скиндлс» в Мейденхеде с министром внутренних дел Реджи Маккенной и его женой Памелой, затем сыграли вчетвером в гольф в «Хантер-Комбе» в Хенли-он-Темс. Премьер-министр никогда не говорил о политике на поле для гольфа, шагая по пружинистой беркширской траве навстречу ветру. Он закатил пару приличных дальних ударов, и они выиграли у Маккенна со счетом 2:1, а потом поехали в маленький загородный домик Марго в Саттон-Кортни, неподалеку от Оксфорда, на давно запланированный семейный вечер.

Дом, носивший название «Пристань», вовсе не был величественным сооружением. Парадная дверь открывалась на деревенскую улицу. Но прямо за садом через цепь прудов и небольших озер протекала Темза, придавая дому особое очарование. Он был отреставрирован в стиле «арт энд крафт» [14]: голые кирпичные стены и ковры ручного плетения на лакированном паркете. У премьер-министра была здесь небольшая спальня со столом, заменявшая ему кабинет. Марго жила в перестроенном из амбара доме за пешеходным мостом через реку. Реймонд уже приехал, и Герберт, или Беб, – адвокат, желающий стать писателем, и старшая дочь Вайолет, которая сбежала по ступенькам крыльца, чтобы поцеловать отца.

Вечер был теплый. Двери в сад были подперты цветочными горшками, чтобы впустить ветерок. После шумного обеда, где он сидел во главе стола с привычным сдержанным благодушием, Реймонд и Беб отправились в сад играть в шахматы, а сам премьер-министр, прихватив бокал бренди, расположился в библиотеке, чтобы сыграть в бридж в паре с Вайолет против Марго и Ока. Мачеха и падчерица, по обыкновению, повздорили, сначала по причине невразумительных заказов, потом то ли из-за плохого освещения, то ли из-за сквозняка. Иногда ему казалось, что поладить с ними сложнее, чем утихомирить министров. Ок посмотрел на него через стол и подмигнул.

Чуть позже десяти вечера зазвонил телефон.

Премьер-министр закончил партию, дожидаясь, когда горничная ответит на звонок и позовет его. Потом отпил немного бренди и вышел в гостиную.

– Премьер-министр?

Это звонил Бонэм-Картер, его личный секретарь.

– Да, Бонги?

Он не знал, откуда взялось это детское прозвище, но оно его забавляло. Юношескому легкомыслию он отдавал предпочтение перед старческой церемонностью. Дети и друзья называли его Премьер. Он не возражал.

– Простите, что побеспокоил вас, сэр. Я звоню из кабинета, так как подумал, что вы хотели бы об этом знать… Только что пришла телеграмма из нашего посольства в Будапеште.

– Да?

– Австрийцы ознакомились с ответом сербов на их ультиматум и заявили, что, хотя те и приняли некоторые требования, этого недостаточно.

– Что ж, ничего удивительного. Не засиживайтесь допоздна. Дайте мне знать, если события будут развиваться.

Он вернулся к карточному столу.

– Что случилось? – спросила Марго.

– Ничего такого, чтобы потребовалось прерывать игру. Кажется, тебе сдавать.

Час спустя, незадолго до полуночи, телефон снова зазвонил.

– Прошу прощения, премьер-министр.

– Что на этот раз?

– Пришло сообщение, что австрийцы велели своим дипломатам покинуть Белград и начали призыв резервистов. Получена также телеграмма от посла в Сербии.

– Что в ней говорится?

– Объявлена мобилизация.

Повесив трубку, премьер-министр простоял какое-то время, уставившись в стену. Значит, началось! И все же это казалось невозможным, как будто откуда ни возьмись начался пожар и завитки дыма полезли в комнату из-под двери, но никто не сдвинулся с места, потому что не мог поверить. Весь ход событий, ужасных событий, мгновенно открылся перед ним с пугающей ясностью.

Когда он вернулся в библиотеку, из сада пришли Реймонд и Беб со своими сигарами, чтобы выяснить, в чем дело. Он посмотрел на сыновей, дорогих своих мальчиков в смокингах, молодых людей чуть старше тридцати лет, мужчин призывного возраста, о которых он обещал заботиться своей умирающей первой жене.

– Всё в порядке, Премьер? – спросил Реймонд.

– Ох, это всё чертовы проблемы на Балканах, – пробормотал он.

– На Балканах вечно проблемы, – бодро сказала Марго. – Нас это не касается. Давайте сыграем в другую игру.

Воскресное утро выдалось благословенно тихим. Он еще раз поиграл в гольф перед ланчем. Во второй половине дня к дому на своей новой яркой машине подъехал Бонги, прихвативший с Даунинг-стрит доверху полный красный футляр для дипломатической почты. Премьер-министр со вздохом принял его:

– Надеюсь, вы останетесь на обед?

– С удовольствием, сэр.

Тут в гостиную спустилась Вайолет и заявила, что забирает Бонги на прогулку. Секретарь вопросительно оглянулся на него.

– Да-да, ступайте. Я сам справлюсь.

Он отнес футляр в свою комнату на втором этаже, поставил на стол и понаблюдал в окно за тем, как Вайолет с Бонги шагают рука об руку через мостик на другую сторону реки: Бонги, стройный, серьезный, выглядевший старше своих лет из-за преждевременного облысения, и Вайолет, статная, с лебединой шеей, неожиданно красивая в свои без малого тридцать. С тех пор как умерла ее мать, из всех детей Вайолет была для него самой близкой. И теперь, глядя на дочь, он задумывался, не выйдет ли она со временем замуж за Бонги. Сам он не знал, как отнестись к такой перспективе, но Марго, несомненно, будет только рада выпроводить Вайолет из дома.

Он отвернулся от окна, сел за стол, открыл футляр и достал документы.