Нервный срыв - Пэрис Бернадетт Энн

Час спустя мы выходим из клиники и направляемся к парковке. Я настолько подавлена, что даже отказываюсь взять Мэттью за руку. В машине я отворачиваюсь к окну, с трудом сдерживая слезы обиды и унижения. Мэттью, очевидно, чувствует, что я на грани, – он даже не пытается со мной заговорить. Когда мы останавливаемся у аптеки, чтобы купить выписанные доктором таблетки, я остаюсь в машине, предоставив Мэттью разбираться самому. Потом мы так и едем молча до самого дома, и я выскакиваю из машины еще до того, как он успевает заглушить мотор.

– Любимая, не надо так, – просит он, следуя за мной на кухню.

Я оборачиваюсь и смотрю на него с возмущением:

– А чего ты ждал? Поверить не могу, что ты обсуждал меня с доктором за моей спиной! Где же твоя преданность?

– Там же, где и раньше, и где всегда будет. В твоем полном распоряжении, – отвечает он немного обиженно.

– Да? Тогда почему ты так подробно расписывал каждую мелочь, которую я забыла?

– Доктор Дикин просил привести примеры, чтобы понять, что происходит. Я же не мог ему соврать. Я правда волнуюсь за тебя, Кэсс.

– А почему ты не поговорил об этом со мной? Зачем выдумывал для меня оправдания и делал вид, будто все в порядке? И зачем было упоминать, что я сказала продавщице в детском магазине, что беременна? Какое отношение это имеет к моим проблемам с памятью? Абсолютно никакого! Но ты вдобавок ко всему изобразил меня фантазеркой – хотя я тебе уже объяснила, что она просто не так меня поняла, когда я сказала, что беру слип для себя. Она решила, будто я беременна, и мне проще было согласиться, чем вдаваться в подробности. Зачем было говорить об этом доктору, ума не приложу!

Мэттью, сев за кухонный стол, опускает голову, пряча лицо в ладонях.

– Ты заказала коляску, Кэсс.

– Не заказывала я коляску!

– Так же, как и сигнализацию, да?

Я раздраженно хватаю чайник и, сунув его под кран, наливаю воду.

– Не ты ли говорил, что меня, вероятно, обманом заставили подписать договор?

– Послушай, Кэсс, я только хочу, чтобы тебе помогли… – Он замолкает на секунду. – А я и не знал, что у твоей мамы обнаружили деменцию в сорок четыре года.

– Обычно деменция по наследству не передается, – резко бросаю я. – Доктор так и сказал.

– Я знаю. Но было бы глупо и дальше делать вид, что у тебя нет проблем определенного рода…

– Каких? Амнезии, бреда, паранойи?

– Не передергивай.

– И я не собираюсь пить то, что он мне там выписал!

Мэттью поднимает голову и смотрит на меня:

– Это просто от стресса. Но не пей, конечно, если думаешь, что справишься и без них. – Он слабо усмехается: – Может, я сам начну их пить.

Что-то в его голосе внезапно отрезвляет меня. Какой у него усталый вид… Я с ужасом понимаю, что ни разу не попыталась представить себя на его месте, ни разу не подумала, каково это – видеть, как я разваливаюсь на части. Я подхожу к нему и, присев рядом на корточки, обнимаю:

– Прости меня.

Он целует меня в макушку:

– Ты не виновата.

– Поверить не могу, что была такой эгоисткой. Даже не задумывалась, как тебе, наверно, тяжело со мной приходится!

– Что бы ни случилось, мы пройдем через это вместе. Может, тебе просто нужно какое-то время отдохнуть, не напрягаться. – Он отводит мои руки и, взглянув на часы, продолжает: – Прямо сейчас и начнем. Пока я дома, не позволю тебе и пальцем пошевелить. Садись, а я приготовлю нам обед.

– Хорошо, – благодарно соглашаюсь я.

Я сажусь и наблюдаю, как Мэттью достает из холодильника овощи для салата. Я так устала, что готова заснуть прямо тут, за столом. Конечно, это было унизительно, когда мои ошибки обсуждали в моем присутствии. Но теперь, когда все позади, я даже рада, что сходила к врачу. Тем более что, по мнению доктора Дикина, у меня всего лишь стресс.

Я гляжу на лежащие рядом с чайником упаковки таблеток, которые мне выписали. Не хочу вступать на этот путь, но с ними спокойней: пусть будут на случай, если я почувствую, что не справляюсь. К тому же Мэттью вскоре вернется на работу, а Рэйчел сегодня улетит в Сиену. Правда, в ближайшие пару недель мне нужно готовиться к урокам, и работы еще непочатый край, так что волноваться будет некогда.

Сижу и вспоминаю день, когда обнаружила маму на кухне стоящей перед чайником и спросила, что она делает. А она ответила, что не может вспомнить, как его включить. Я вдруг невероятно остро ощущаю, как мне ее не хватает, и от резкой, почти физической боли перехватывает дыхание. Как бы мне хотелось взять ее за руку и сказать, что я люблю ее! И чтобы она обняла меня и сказала, что все будет хорошо. Потому что иногда я перестаю в это верить.

9 августа, воскресенье

Меня никогда не тянуло что-то мастерить, однако неожиданно для себя я с удовольствием помогаю Мэттью собирать сарай. Приятно, что у меня получается сконцентрироваться на чем-то еще, и в конце дня я чувствую удовлетворение оттого, что чего-то достигла.

– Это надо отметить, – говорит Мэттью, когда мы любуемся результатом. – Прямо там, внутри. Я сделаю джин-тоник, а ты неси стулья.

Я приношу в сарай два стула, и мы обмываем нашу постройку одним из фирменных джин-тоников Мэттью: со свежевыжатым соком лайма и каплей имбирного эля. Ужинаем мы на улице и сидим там до самой темноты, а потом идем в дом и смотрим передачу про путешествия, оставив грязную посуду на потом. Вскоре Мэттью начинает зевать, и я говорю ему, чтобы он шел спать, пока я навожу порядок на кухне.

Мэттью уходит. Я отправляюсь в кухню, чтобы загрузить посуду в посудомойку. Протягиваю руку за тарелками, как вдруг краем глаза замечаю, что на столешнице в дальнем конце кухни – там, где дверь в сад, – лежит… О господи! Я застываю на месте, не в силах пошевелиться. Воздух пронизан опасностью, я ощущаю ее кожей, и в голове лишь одна мысль: бежать, прочь из кухни, прочь из этого дома! – но отяжелевшие ноги и спутанное сознание не дают сделать ни шагу. Я хочу позвать Мэттью – но голос, как и тело, парализован страхом. Секунды тянутся; наконец мысль о том, что он в любой момент может ворваться через заднюю дверь, возвращает мои ноги к жизни. Я выбегаю в холл и, повалившись на ступеньки, изо всех сил кричу:

– Мэттью! Мэттью!!!

Услышав мой искаженный от страха голос, Мэттью выскакивает из спальни.

– Кэсс! – Он мчится вниз по лестнице и через мгновение оказывается рядом. – Что такое? Что случилось? – спрашивает он, опускаясь на корточки и прижимая меня к себе.

– Там, в кухне! – у меня так сильно стучат зубы, что я едва выговариваю слова. – На столешнице!

– Что там?

– Нож! Он там, в кухне, на столешнице, у двери, – бормочу я, вцепившись в его руку. – Он здесь, Мэттью! Нужно вызвать полицию!

Разомкнув объятья, Мэттью кладет руки мне на плечи.

– Успокойся, Кэсс. – Его голос звучит уверенно, ободряюще, и у меня получается вдохнуть. – Давай еще раз. Что случилось?

– Нож! На столешнице, в кухне!

– Какой нож?

– Которым он убил Джейн! Звони в полицию, он еще где-то в саду!

– Кто в саду?

– Убийца!

– Ничего не понимаю, любимая.

– Просто позвони в полицию! – умоляю я, заламывая руки. – Он там, нож, в кухне!

– Ладно. Но сначала я сам посмотрю.

– Нет! Просто позвони в полицию, они знают, что делать!

– Давай я сначала проверю.

– Но…

– Я позвоню, обещаю. – Он делает паузу, давая мне время прийти в себя. – Но сначала мне нужно самому взглянуть на этот нож, потому что меня попросят описать его и сказать, где именно он находится. – Мягко освободив свою руку, он проскальзывает мимо меня.

– А вдруг он еще не ушел? – вздрагиваю я.

– Я только посмотрю от двери.

– Хорошо. Не входи туда!

– Не буду. – Мэттью направляется к кухне и, вытянув шею, заглядывает в проем. – Где, говоришь, он лежит?

Сердце больно колотится в груди.

– На столешнице, у задней двери. Он, наверное, зашел из сада.