– Мне больно…
Отпускает мою руку резко, вижу, как злиться, плечи Бакирова аж каменными стали.
– Ты не будешь ни с кем встречаться.
Это его заявление просто выводит из себя, и, кажется, я теряю рамки дозволенного.
– Нет, буду! Вам-то что?! Знаете что, Михаил Александрович, это был Виталик. И Виталик, между прочим, со мной на курсы ходит и даже уже пригласил в кино! Я думаю, он хочет меня поцеловать. И я пойду на это кино, с радостью!
– Не пойдешь, – рычит, точно волк бешеный, заставляя вжаться в дверь спиной, тогда как я уже вся просто пылаю.
– Пойду! Я буду встречаться, целоваться и даже спать, с кем хочу, ясно?! Я взрослая уже, и мне ваше разрешение не… А-а-а-а!
Я не успеваю договорить, так как в ту же секунду огромный кулак Бакирова летит прямо в дверь неподалеку от моей головы, после чего мужчина нависает надо мной, как гора.
И я читаю эту злость в его взгляде. Страшную, непомерную, дикую. Пугающую меня.
Глаза мгновенно наполняются слезами, в груди болит, из горла всхлипы вырываются, и я прикладываю ладонь ко рту, пытаясь заглушить слезы.
Бакиров же, точно зверь взбесившийся, смотрит на меня, тяжело дышит, прожигает страшным взглядом до самых костей, и я не выдерживаю:
– Ненавижу вас, ненавижу!
Выпаливаю и, открыв дверь, выбегаю из кабинета, тут же скрываясь в раздевалке, где послушно реву еще несколько минут.
Боже, ну почему он ТАКОЙ? Если ему нет до меня никакого дела, так почему он еще и запрещает мне что-то?!
Михаил Александрович же сам сказал, что я никто, что я ему не нравлюсь, так почему он хочет, чтобы я еще и отчитывалась перед ним?!
В этот вечер Алена отпускает меня домой раньше, видя мои красные зареванные глаза. Она не спрашивает о причине, а я и не говорю. Сердце только болит. Я еще ни с кем так сильно не ссорилась, как с Бакировым сегодня, и, если честно, думала, что он там в кабинете меня прибьет.
Добравшись домой, замечаю пропущенный на мобильнике.
Опять тот мент. В последнее время он звонит часто, требуя деталей поставки Бакирова, однако перезванивать даже не собираюсь. Я не беру уже трубку давно, игнорирую, но он все равно звонит чуть ли не каждый вечер.
Поужинав, беру чашку горячего чая и заворачиваюсь в одеяло. Та ночь, когда я еще была меньше и Михаил Александрович меня на руках держал, давая лекарства и нежно гладя по голове, теперь кажется сказочной.
Я думала, отболело уже, но нет. Хуже только стало.
Не надо было мне так сильно влюбляться в Бакирова, ведь теперь у меня такое ощущение, что я лечу в бездну по нему. И в яме этой торчат острые копья, на которые я вскоре со всей дури упаду.
Глава 28
До новой поставки остается меньше недели, и мы с Тохой активно ее прорабатываем. На этот раз по-тихому, осторожничая, не выводя обсуждение даже за пределы кабинета в клубе.
Теперь профит должен быть в три раза больше, чем в прошлый раз, однако и риски тоже выше. Постепенно мы откатываем нашу систему и снова начинаем подниматься. Тураев от яда уже не то что в спину мне дышит, он толкается в нее копытами, видя, как быстро я начал подниматься, а он нет.
Мы почти не спим, парни всегда наготове, и малейшее дуновение Тура в мою сторону породит войну. Кровавую и жестокую, так как сейчас мы грыземся за каждый кусок хлеба, изнывая от дикого голода и невероятной жажды.
Налаживать связи за границей должен был Хаммер, но я специально еду вместо него. Чтобы не видеть ее. Эту девочку, которую нельзя трогать и которую я и так чуть не трахнул тогда в кабинете.
Меня нет больше полугода, и я надеюсь, что за это время мое наваждение пройдет, но, как только возвращаюсь и снова вижу ее, понимаю, что нет. Ни хрена! Хуже только стало, намного хуже, чем было раньше.
Ангел подросла за эти месяцы, и если раньше от нее взгляд нельзя было оторвать, то теперь она вообще расцвела, превратившись из девочки-подростка в молодую девушку, на которую пускали слюни все в клубе и даже около него.
Хуже того, эта кукла что-то сделала со своей формой, перешила, что ли, ее, и теперь она не висела на ней, как тряпка, а обтягивала ее, показывая тонкую осиную талию, округлившуюся задницу и красивые худенькие бедра.
И даже в этой неприметной форме Ангел выглядела лучше моих танцовщиц, и каждый, блядь, раз мне хотелось взять одеяло и завернуть ее в него до самого подбородка.
Чтобы никто ее не видел, и я тоже. Чтобы не мог пялиться на Ангела, потому как мое терпение было уже на исходе, а эта сучка, похоже, этого и добивалась.
Не знаю, что ей там в башку стукнуло, но за это время она начала одеваться в платья, делать что-то с волосами и научилась хлопать своими ресницами так, что мне уже просто рвало чердак.
Я знаю все, чем эта девочка дышит, про учебу, курсы, подготовку к поступлению, даже если мы с ней не говорим. Стараюсь не соваться в клуб лишний раз, а если и прихожу, то с ней не базарю, не глазею, однако получается все равно херово.
С какого-то перепугу малая начинает обижаться на меня, но я терплю ее закидоны ровно до того момента, пока Ангел не переступает черту, заявившись в клуб с этим хреновым сосунком, который ее лапает прямо, блядь, у меня на глазах!
Я думаю, что грохну его на месте прямо у своего же клуба. Сам не понимаю, как сдерживаюсь, наверное, из последних сил.
Этот щенок голодно пялится на мою девочку, тогда как малая этого даже не замечает.
Он уже, видать, десять раз трахнул ее мысленно, пока эта дурочка лишь глазами своими изумрудными хлопает, что, конечно, выводит меня из себя.
И вот вроде дела мне никакого до нее нет, и не нужна она мне, а мне все равно не похер. Как только представлю, что Ангел будет зажиматься с кем-то, так и кулаки сами собой сжимаются.
Я думаю, что спокойно проведу беседу с ней на этот счет, однако выходит наоборот. Ангел с какого-то хрена начинает защищать этого дебила, и я просто не выдерживаю. Как только про поцелуи начинает лепетать, мне хочется открутить ей башку.
Не знаю почему, она ведь не женщина моя, она просто… моя. До мозга костей уже и даже больше.
Как только наорал на нее, Ангел затихла, однако это ее “ненавижу” больно бьет под дых. Она выскакивает из кабинета как ошпаренная, а я врезаю кулаком по столу. Снова, снова и снова. Все же ломаю его, не выдерживает он, как и я. Провожу рукой по лицу.
Не понимаю, какого черта со мной. Она же никто для меня, ну вот вообще никто, да вот только это уже ложь. Эта девочка моя, пусть и трогать я ее запрещаю сам себе, все равно.
Рано ей. Пусть учится, пусть еще книжки свои тягает, но не обжимается ни с кем!
В этот вечер меня не отпускает ни через час, ни через пару.
Как она там пела? Я ей никто, будет целоваться и спать, с кем захочет? Ну-ну, блядь, посмотрим.
Я не помню, как нажираюсь просто в хлам. Помню только, что хочу поехать домой, однако какого-то черта я рулю к ней. Ночью.
***
Я не могу уснуть в эту ночь, поэтому просто читаю, пока не слышу глухой звук у двери, словно кто-то… лупит по ней кулаком.
Выбравшись из своего кокона одеяла, осторожно подхожу к двери. Уже час ночи, и я совсем не жду гостей. Осторожно дверь открываю, чтобы встретиться с ним… с Бакировым.
– А спросить, кто там, забыла?
Низкий бархатный голос, прокуренный и хриплый. Бакиров стоит на пороге, облокотившись на косяк двери. Его почему-то сильно качает.
– Извините. Вы… ко мне?
Осторожничаю. Михаил Александрович выглядит мрачным, и от него опасно веет алкоголем.
– Пустишь?
Ответить мне не дают, так как мужчина проходит в квартиру мимо меня, даже не разуваясь. Осторожно закрываю дверь. Вот так гости у меня.
Бакиров проходит по коридору, я плетусь за ним.
– Хотите чая?
– Хочу, – басит и, пошатываясь, заходит на кухню.
Я ставлю на плиту чайник, наспех мастерю чай и подаю с печеньем, на которое мужчина даже не смотрит. Вместо этого он смотрит… на меня. Каким-то тяжелым, захмелевшим темным взглядом.
