– Нет. Не прикрывайся.
После этого он наклоняется и обхватывает мой сосок губами! Втягивает его в себя, чуть прикусывает, дразнит языком, бьет по нему быстро, а я чувствую, как от этого внизу живота очень сильно тянет и ноет, кипит там уже просто все! Как будто камень там, и я так хочу чего-то. Не знаю даже чего, но главное, чтобы он не останавливался. Я хочу его почувствовать ближе, еще ближе.
Из губ невольный стон вырывается, и я судорожно вздыхаю, когда Бакиров тянется к своему ремню, расстегивая его. Я вижу там внизу у него отчетливо выпирающий огромный бугор из черных боксеров, и это, конечно, меня быстро отрезвляет, но трусить я не стану. Я слишком долго этого ждала.
– Михаил Александрович… Я хочу, чтобы вы стали моим первым мужчиной! И единственным.
Осторожно кладу руку ему на суровое лицо, и мы глазами встречаемся. Его пьяный, абсолютно поплывший темный взгляд и мои наверняка перепуганные, взбудораженные глаза.
И я не знаю, что происходит, но Бакиров при этом как-то взгляд от меня отводит, брови сдвигает и проводит рукой по лицу.
– Принеси воды, – басит хрипло, садясь на кровать, и я быстренько вылезаю из-под него.
Не знаю, что случилось, но быстро киваю.
– Хорошо, сейчас.
Бреду на кухню и возвращаюсь с чашкой воды в руках, чтобы снова увидеть Бакирова, развалившегося на моей кровати и уже явно спящего.
***
Я просыпаюсь от жуткого головняка и, что еще уже, не у себя. Лежу в какой-то крошечной кровати и только спустя пару секунд понимаю, то это, блядь, хата Ангела! Ее квартира, ее шмотки рядом и ее кровать.
Сам я голый до пояса, ремень и ширинка расстегнуты, простыня смята. Твою ж!
Поднимаюсь на кровати, пытаясь хоть как-то сложить вчерашние события. Я точно был зол на эту мелочь, тогда какого дьявола я приперся сюда?! Тронул ее… не знаю, но, судя по следам, точно да, тогда где сама девчонка? Блядь.
Оглянувшись по сторонам, наконец замечаю ее. Спит на стуле рядом, свернувшись в три погибели на нем. Поднимаюсь и подхожу к ней. Впервые не знаю, с чего начать. Как-то не начинается.
– Хм…
Ангел глаза свои сразу распахивает, и, когда она видит полуголого меня, ее щеки тут же заливает краской. Бледнеет и краснеет по десять раз, а после все же губы свои сухие облизывает.
– Доброе утро, Михаил Александрович.
Ее голос почему-то хриплый, будто ревела она, и мне это уж точно не нравится. На вид девочка вроде ничего, нет ни синяков, ни ссадин, да и я не стал бы, хотя… я вчера хотел ей башку открутить и трахнуть. И я был пьян знатно, поэтому все могло быть.
На шее ее нежной замечаю несколько красных засосов, твою ж мать, а!
Сажусь на корточки перед ней, видя, как Ангел себя руками обхватывает.
– Это… маленькая, что-то произошло вчера?
– Ну, наверное. То есть нет. Все нормально.
Напрягаюсь, Ангел как-то неохотно отвечает, сжалась вся, не смотрит на меня, и я уже думаю худшее.
– Девочка, я сделал больно тебе? Обидел?
Вглядываюсь в кукольное лицо. Хоть отголоски страха если будут, сам себе шею сверну, но Ангел быстро головой качает.
– Нет, вы что, Михаил Александрович! Ничего такого.
– Хорошо.
Вот вроде как и правду она говорит, однако чувствую, чего-то недоговаривает, да и засосы на ее шее тоже просто орут об этом.
Я ее точно целовал, может зажимал, точно раздевал, лапал, твою ж налево.
Почти не помню, что было ночью. Помню только, как приперся, как она дверь мне открыла в одной только пижаме, а потом вроде кухня была. Ангел чай мне поставила, а я на ноги ее смотрел и грудь, просвечивающую через майку.
А еще я помню… как халат на ней развязывал и в спальню нес, чтобы трахнуть. Это я помню просто отлично.
– Как я в твоей кровати оказался? Почему не прогнала?
– Ну… – вижу, слова подбирает, как-то нервничает. – Мы говорили с вами, а потом вроде помирились. Ну и вы спать захотели. На диване неудобно, вот вы и оказались в кровати.
– Все, что ли?
– Все, – опустив глаза, щебечет моя птичка, и я коротко киваю, прекрасно понимая, что я ее целовал все же вчера, пусть малая и стыдится теперь это признать.
Я Ангела точно целовал, трогал, раздевал ее, вот только что потом было… кажется, я смог остановиться, и от этого почему-то тепло становится внутри.
Не хотел я по пьяни с ней, сдержался, даже сам не знаю как, но сдержался.
– Ладно. Допустим. Чего на учебу не идешь?
– Ну, учеба закончилась, а на курсах выходной сегодня. Михаил Александрович, может, позавтракаем?
Выдавливает из себя улыбку. Неловко нам обоим, но ей точно хуже. Девочка же еще совсем, вижу, что не знает, куда глаза деть, глупая.
– Хорошо. Давай.
Ангел подрывается и мигом проносится на кухню мимо меня, пока я хватаю рубашку и наспех надеваю ее, чертыхаясь, как только можно.
Через десять минут малая предо мной выкладывает парующий омлет и ставит чай, тогда как я на ноги ее снова голые смотрю, на талию осиную, струящиеся волнистые волосы, прикрывающие мои краснеющие засосы на ее нежной шее.
И мне уж точно есть не хочется от этого охренительного вида.
– Ты давай ешь сама.
– Вам не понравилось? Я могу что-то другое…
– Мне пора.
– Михаил Александрович… Подождите!
Ангел подходит ближе, вижу, нервничает, а меня уже ведет просто от нее, даже если я и трезв, все равно один хрен.
– Вы не сердитесь на меня?
– За что?
– Ну за то, что вчера сказала, что вас ненавижу. Это не так. Правда.
– Проехали. Порядок.
Срываюсь и ухожу на хрен отсюда.
Это была вчера херовая идея – прийти, опасная для нее и безбашенная для меня. И сейчас дальше дразнить себя я просто не могу!
Эта девочка. Хочется, а нельзя. Сам себе эту конфету не даю, и, кажется, уже скоро крыша начнет ехать.
Глава 30
Я не сплю полночи. На стуле не особо удобно, но и ложиться в кровать к Михаилу Александровичу, если честно, боязно. Он и так один едва умещается в моей полуторной кровати, и я понимаю, что он меня раздавит, ну или снова… начнет раздевать.
Не то чтобы я не хотела этого, но не так.
Я хотела, чтобы он помнил об этом утром, однако прекрасно видела, что никаких наших поцелуев сегодня он и близко не запомнит.
В то же время мне не хочется идти спать в гостиную на диван, ведь там я бы не увидела Бакирова, а я хочу его видеть и просто быть рядом с ним. Чувствовать его запах и представлять, что мы вместе. По-настоящему, а не как сейчас, когда я подойти к нему не могу, не боясь, что это вызовет у него раздражение.
Утром Михаил Александрович сам меня будит. Очнувшись, я едва со стула не сваливаюсь, но быстро прихожу в себя, видя его снова обнаженным до пояса и жутко смущаясь.
Бакиров опасно красив, брутален, он в самом расцвете сил, и я с трудом заставляю себя отвести глаза и перестать так открыто на него пялиться.
Он меня про ночь спрашивает, а я не знаю, куда глаза деть от стыда. Говорю, ничего не было, а сама ловлю его пристальный взгляд на своей шее. Знаю, там уже есть следы от его поцелуев. Я пыталась их стереть, но они словно заклеймились на коже, и кажется, Бакиров тоже их прекрасно заметил, судя по тому, как сильно потемнели его глаза при виде моей шеи.
«Завтрак!» – вспыхивает в голове, и, чтобы хоть как-то скрыть смущение, я плетусь на кухню. Бакиров идет следом. Мы почти не говорим. Между нами аж воздух, кажется, наэлектризовался, но завтрак не спасает, потому как Михаил Александрович его совсем не ест.
Похоже, ему не понравилось, и мне становится обидно. Наверное, он привык есть только еду из ресторанов или клуба, а мой бедный омлет, конечно, проигрывает этим блюдам.
После этого Бакиров как-то быстро срывается, хлопает дверь. И вот вроде он сказал, что не сердится на меня, но выглядел так, будто жалел, что пришел ко мне.
Наверное, я все же неприятна Михаилу Александровичу, что больно колет в грудь, ведь ночью мне так не показалось. Он был таким ласковым, страстным со мной, что я просто таяла от его прикосновений и каждая моя клетка хотела к нему. Хотя он же был пьян, и, наверное, вместо меня под ним могла оказаться любая другая девушка.
