Хроника смертельного лета - Терехова Юлия Константиновна

– Зато ты выглядишь шикарно, – улыбнулся Орлов, призвав на помощь все свое возможное обаяние. – Цветешь!

– Скорее – процветаю, – с готовностью кивнула Ольга.

– Я слышал, ты замужем? – спросил он, припоминая, что кто-то ему говорил об этом.

– Сходила, – улыбнулась она. – Развелась пару лет назад. Но обеспечила себя на всю оставшуюся жизнь. А ты? Не женат?

Орлов покачал головой.

– А мне говорили, что ты все еще с Астаховой? Неужели это правда? – вопрос был задан как бы между прочим, но глаза Олечки испытующе прищурились.

– Можно сказать и так… – вяло пробормотал Орлов. Напоминание о Катрин резануло его по сердцу.

Выйдя из СИЗО, он сразу пришел к ней, грязный, вонючий и озлобленный. От него несло тюрьмой, и он заметил, как брезгливо наморщила носик Катрин. Пока он мылся, она нашла старые джинсы и футболку, оставшиеся после того, как она вывезла его вещи, и заблудившиеся на задворках ее гардеробной. Катрин сварила ему кофе и, не произнесла ни слова, когда он появился на кухне. Ее поведение сводило Орлова с ума.

– Так и будешь молчать? – не выдержал он, грохнув кофейной чашкой о блюдце и закуривая сигарету.

– Давай поговорим, – отозвалась Катрин, дернув бровью, – если тебе есть что мне сказать.

Она откинулась на спинку стула, в ожидании глядя на него. Кое-как подколотые длинные волосы то и дело падали ей на лоб, и она в раздражении поправляла их, поднимая тонкие руки так женственно, что от тоски по ней у Орлова заныло под ложечкой. Нет, нельзя вкладывать в эти руки оружие против себя – она вонзит врученный ей стилет прямо ему в сердце, не колеблясь ни мгновения.

– И чего ты ждешь? – усмехнулся Орлов. – Моих извинений? Зачем они тебе?

– Да и припозднился ты с ними, – с горечью кивнула она.

Вновь повисло гнетущая тишина. Он видел, что Катрин все же ждет от него каких-то слов, а он не мог эти слова из себя выдавить… Нет, нельзя.

– Ладно, – вымученно начал он, – я скажу. Помнишь, у Тохи…

– Что именно я должна помнить? – спросила она сухо. – Ты наговорил и сделал тогда массу приятных вещей, из тех, которые не забываются.

– Я говорил, что не знаю, люблю ли я тебя… Это неправда. Это не так.

– Неправда? – подняла она бровь. Его всегда интриговала ее способность поднимать именно одну бровь. Как это у нее получается?

– Неправда, – подтвердил он почти через силу. – Я люблю тебя. И всегда любил. А то, что я совершил в ту ночь… – он запнулся.

– Любишь, значит. Тебе понадобилось посидеть на нарах, чтобы это понять? – сарказм был неуместен, и Катрин осознала это, но поздно – опасные слова уже сорвались с языка. Лезвие сверкнуло, и металл мягко вошел в то нежное, что трепетало и билось в напрасной, истрепанной надежде. Орлов с неприязнью посмотрел на нее.

– Представь себе, понадобилось… – пронзительная обида подступила к горлу и, не будь он молодым здоровым мужиком, то наверно, заплакал бы. Но он перед ней не унизится.

– Мне понадобилось пять суток посидеть именно там, чтобы понять, что я тебя люблю – бессердечную стерву! – выпалил он. – Я сам себя за это презираю. Все мои проблемы – из-за тебя!

Катрин побелела.

– Почему бы тебе не ударить меня еще раз? – она говорила тихо, но ее голос был страшен. – Может, тебе станет легче после этого? Выплесни на меня все свои рефлексии, трус! Мне не привыкать! – Катрин захлестнула ярость, и, не помня себя, она схватила стоящую на столе кофейную чашку и запустила ею в Орлова, попав ему прямо в лоб. Чашка упала на пол и разбилась. Облитый остатками кофе, вытирая выступившую из рассеченного лба кровь, Орлов медленно поднялся.

Он действительно ее ударил. Это оказалось так легко – размахнуться и хлестнуть по лицу, гораздо проще, чем в прошлый раз. Орлов ударил ее с такой силой, что у него нестерпимо заныла ладонь.

Катрин ахнула и отшатнулась. Она потеряла дар речи на пару секунд, а затем расхохоталась. Она смеялась таким жутким смехом, что он испугался.

Схватив Катрин в охапку, Орлов прижал ее, продолжавшую содрогаться в конвульсиях истерики, к себе. Когда она стала затихать, он приподнял ей голову и попытался поцеловать. Катрин резко отвернула от него лицо. А когда он попытался расстегнуть ее рубашку, заправленную в джинсы, оттолкнула его. С трудом переводя дыхание, вытирая тыльной стороной ладони рот, она твердо произнесла: «Убирайся!».

…Не поняв мелькнувшей в глазах Орлова злобы, Олечка взяла его под руку.

– Ну и долго мы будем здесь стоять, посреди улицы? – кокетливо спросила она.

– Что ты предлагаешь? – Орлов взирал на нее не без удовольствия, такую веселую и красивую. – Можем посидеть в ресторане…

– Фи! – перебила его Олечка. – Ресторан не место для встречи старых друзей. Если у тебя нет возражений…

– Возражений нет, – быстро ответил Орлов.

– И если у тебя не напряженно со временем…

– И времени у меня вагон, – не без иронии кивнул он.

– Тогда я приглашаю тебя в гости, – вскинула она на него внезапно потемневший взгляд. – Ты как?

Он не колебался ни мгновения: возможно, Олечка – именно то, что ему сейчас нужно. Красивая женщина, ни к чему не обязывающий секс – почему бы и нет?

– Буду рад. Только не мешало бы отметить нашу встречу… Что желаешь? – спросил он, прижимая ее к себе. – Шампанского?

– Ты помнишь, что я люблю? – Олечка чуть отстранилась и внимательно посмотрела на бывшего возлюбленного. Он улыбался, глядя в ее зеленые глаза. – Брют, – неожиданно робко произнесла она.

– Я помню, – усмехнулся он. На самом деле, он не помнил – хорошо, она сама сказала.

– Я подожду тебя в машине, – кивнула Олечка в сторону спортивного Мерседеса, стоящего у края тротуара на платной стоянке. – Давай быстрее.

…Они ворвались в ее квартиру, торопливо опрокинули по бокалу Moёt, и он овладел ею, не дойдя до кровати, на полу, не раздевшись сам и не раздев ее. Олечка, потрясенная его пылом, не заметила, как отлетали пуговицы с ее дорогущего костюма…

…Орлов пришел в себя за полночь. На постели, до которой они в результате все-таки добрались, рядом с ним спала женщина. Он не сразу понял, что это не Катрин. Олечка… Пропади все пропадом. Что он здесь делает? Три бутылки из-под шампанского валялись на полу, и голова болела адски. Он сел на кровати и понял, что до сих пор пьян. Впервые в жизни нажрался брютом, позор. Олечка тоже открыла глаза и повернулась к нему.

– Милый, ты не спишь?

– Нет, – его покоробило от слова «милый». – Мне пора.

– Не уходи, – она погладила его ладонь. – Уже так поздно. Останься до утра. Ты еще не протрезвел, как ты поедешь?

– Возьму такси, – сказал он, отнимая у нее руку и вставая с кровати.

– Как хочешь… – в ее голосе не звучало обиды. – Все равно это было замечательно. Если б не одна деталь…

– Какая деталь? – обернулся к ней Орлов, застегивая джинсы.

– Меня зовут Ольга, мой милый, Ольга, а не Катрин, – она безмятежно улыбалась.

Орлов сглотнул ком в горле.

– Я назвал тебя Катрин? – с омерзением к самому себе спросил он.

– Не назвал, а на-зы-вал, – отчеканила она. – Послушай меня, Андрей. Не скажу, что мне это приятно. Но теперь мне плевать. Секс действительно хорош. Ты с возрастом стал лучше в постели – мужественнее, мощнее. Ты все еще ее любишь?

– Нет, – его голос не дрогнул.

– Да, – она рассмеялась. – Она тебя обидела? Наставила тебе рога?

– Хватит! – Орлову не терпелось поскорее убраться отсюда. Ему была неприятна Олечка, и он сам себе был противен. Ему мучительно хотелось к Катрин, но и помыслить было невозможно вновь отправиться к ней на поклон. Особенно теперь.

– Я позвоню тебе, – сказал он вяло.

– Не стоит, – усмехнулась Олечка. – Никогда не давай обещаний, которые не собираешься выполнять.

«Если не поймаю такси, пойду пешком, – подумал Орлов, захлопывая за собой дверь, – хотя и идти придется всю ночь».

Олечка заперла за ним. Накинув шелковый пеньюар, она прошла в гостиную и, забравшись в кресло с ногами, закурила. Господи, да что же это! Как она молила Бога об этой встрече! Как она тосковала все прошедшие годы о первой любви, о том, кто бросил ее тогда, давно – жестоко и без раздумий. Вышла замуж, чтобы забыть его – идиотка! И вот сегодня, получив шанс, она его упустила! Позволила ему уйти – теперь навсегда… Он все еще сохнет по Катрин, будь она проклята! Пятнадцать лет назад она была самонадеянно уверена в себе и в его чувствах к ней. Если б она только могла представить, чем кончится поездка на ту полуразвалившуюся дачу!