Роковое решение - Данилова Анна

– У меня к тебе только одна просьба – не вздумай грузить ее своим новым делом. У тебя наверняка припасена интересная история для твоей лучшей подружки.

Я так и не понял, то ли с плохо скрываемым раздражением он это произнес, и это относилось ко мне лично, либо в этот момент злился все-таки не на меня, а на Женю.

– Нет-нет, что ты!

– Петя, – обратился он к брату, – а ты уж присмотри за домом. Проследи, чтобы Соня никуда не ушла, я все-таки надеюсь, что мы вернемся в полном составе. И спроси, ужинала ли она. Что-то не нравится мне, как она выглядит, совсем исхудала, ходит заплаканная, словно это не у меня, а у нее украли ребенка.

– Боря, не переживай, все будет хорошо, – сказал Петр. – Ты, главное, привези ее.

И тут Борис вдруг сел и схватился за голову. Поморщился. И тогда я вспомнил, что пару лет тому назад у него была травма головы, подумал, что, может, это она и дала о себе знать.

– Мне сон приснился, – вдруг сказал он. – Такой странный. Мне, мужику, приснилась ваза. Такая хрупкая, хрустальная. Она стояла на самом краю стола и так стояла, что того гляди упадет. Я бросился к ней и сдвинул, словно спас ее, понимаете?

Мы с Петром переглянулись.

– Может, я и глупость говорю, но мне показалось, что эта ваза и есть Женя. И что я должен ее спасти. Это сейчас она у Тони, а кто знает, куда она может отправиться дальше. Думаю, что я во всем виноват. Давил на нее, ограничивал ее во всем и совсем не видел в ней человека, понимаете? Воспринимал ее как собственность. Да, вот теперь честно об этом говорю. Она моя жена, мать моего ребенка, и мне будет спокойно, если она будет сидеть дома и заниматься семьей, хозяйством. Но, видимо, Женька не такая, и хоть завали ее подарками или деньгами, она все равно будет порываться куда-то уйти, уехать, чтобы подышать свежим воздухом. И ведь она изначально была такая, с первых минут, что мы познакомились. Ты же помнишь, Петя, какой ершистой и вредной она была, когда досталась нам, так сказать, в наследство от прежних хозяев дома.

– Может, и ершистой, но точно не вредной. А честной и прямолинейной, – возразил Петр. – И она сразу сказала, что умеет все, что знает этот дом как свои пять пальцев, что обещает чистоту и все такое, что умеет ухаживать за садом, но сразу предупредила, что не умеет готовить.

– И я-то, дурак, не сразу придал этому значение. Подумал, что научится. Главное, что она жила в этом доме и на самом деле знает о нем все.

– Признайся, что, окажись на ее месте какая-нибудь другая женщина, постарше, попроще и не такая красивая, ты распрощался бы с ней мгновенно, даже не услышав о том, что она не умеет готовить.

– Петя?! – Борис ухмыльнулся. – Ну ты даешь!

– Себе-то хотя бы не лги, – покачал головой Петр. – Женька была как солнышко в этом доме. Эта роскошная огненная грива, колючий взгляд, порывистые движения, дерзость, с которой она разговаривала с нами… Она была живая, молодая, эффектная, интересная! Да ты сразу и влюбился в нее. Иначе разве простил бы домработнице неумение готовить?! Да для нас, для мужиков, как ты говоришь, еда всегда была на первом плане. А сколько нам пришлось терпеть и заказывать еду из ресторана, пока в доме не появилась Галина Петровна?

Борис еще сильнее обхватил ладонями голову и застонал. Петр вскочил и выбежал из кухни, вернулся с пузырьком, дал брату таблетку, я налил в стакан воды.

– Боря, оставайся дома, раз у тебя такие боли. Никуда Женя не денется.

Борис замотал головой, сквозь стон я услышал «нет».

Все же Петру удалось уговорить его хотя бы отлежаться, дождаться, пока боль не утихнет. И только глубокой ночью мы все же поехали в Подольск. Мы с Петром пытались его отговорить от поездки, ссылаясь на поздний час и то, что в семье Антонины уже наверняка все спят. И что наше появление там ночью может напугать семью, разбудить детей. Но Борис не мог успокоиться.

Мы приехали к Тоне далеко за полночь. И тут Борис вспомнил, что семья уже давно переехала в загородный дом и что адреса он не знает! И тогда он позвонил Жене. Я снова попытался отговорить его теперь уже от звонка, не хотел, чтобы он тревожил так поздно Женю, но его было уже не остановить.

– Ты прости меня, милая, за этот поздний звонок, что разбудил тебя, – говорил Борис в страшном волнении, прижимая телефон к щеке, – но я не знаю адреса Тони. Пожалуйста, продиктуй, мы уже в Подольске, подъехали к ее дому, к старому дому, где их квартира… Но вы же наверняка находитесь сейчас в ее новом доме, в том, что они построили недавно, да? Да, говори, я запомню…

Я смотрел на Бориса, на то, как он меняется в лице, и понимал, что помимо адреса он услышал еще что-то такое, что вызвало в нем оторопь, ужас, шок. Я и сам похолодел от нехороших предчувствий.

– Да, хорошо, я понял… Я перезвоню.

И я понял, что у него просто не осталось сил.

– Борис, что случилось-то? – не выдержал я.

– Их там нет. Вернее, Миша там, а эти две особы сейчас уже мчатся по направлению к Балашихе, спасают какую-то там подругу Тони, которую муж выгнал с детьми на улицу.

– И что теперь? Вернемся домой?

– Нет, она сказала мне адрес, поедем, заберем Мишу.

– Борис, но так нельзя! Он спит, да все в доме наверняка спят… Или Женя сама попросила тебя забрать Мишу?

– Нет, ничего такого не было. Она просто сказала мне, где, с кем и зачем они едут. Сказала, что я удивил ее, что напугал, когда вообще позвонил ей так поздно…

– Если вы, Борис, не хотите потерять Женьку, давайте вернемся назад, домой. Она не простит вам, если вы заберете Мишу.

Я нервничал. Я с самого начала обращался к Борису на «вы», но иногда проскакивало и панибратское «ты». Но сейчас я увидел в нем того самого Бориса Михайловича, старшего товарища, друга-наставника, которого уважал и за которого сильно переживал. Уж кто-кто, а я-то хорошо знал Женьку и понимал, что Мишу забирать нельзя, что она воспримет это как предательство, как начало войны. Тем более что ей-то были хорошо известны методы своего мужа-адвоката, которому приходилось заниматься и бракоразводными делами. Да она наверняка с тех пор, как ушла из дома, постоянно думает о том, чего ей самой ждать в этой ситуации от мужа. На что он способен и до чего может дойти, чтобы забрать сына.

– Самым правильным было бы отправиться следом за ними в Балашиху, – рискнул предложить я, чтобы сбить его с толку. Я был уверен, что мы все равно никуда не поедем. – Мало ли какая ситуация может там сложиться?

– Но они уже там, – с горечью воскликнул Борис. – Мы все равно не успеем. Да и где их там искать? Но я позвоню ей, позвоню… Может, им там на самом деле может понадобиться помощь.

5. Январь 2024 г.

Вера

Она сидела неподалеку от меня, наискосок. В нашем вагоне в этот час почти никого не было, вернее нас было только двое. Я и она. На ней была короткая коричневая дубленка с капюшоном. Она сидела, примостив свои длинные ноги на сиденье напротив, и мне хорошо были видны ее ярко-синие шерстяные колготки.

Был январь. Я возвращалась с дачи своей тетки, Елены Ивановны, где мы закончили праздновать все новогодние праздники и Рождество, и я чувствовала себя растолстевшей после всего того, что мне пришлось съесть. Я везла две тяжелые сумки с продуктами и подарками для Эммы Карловны, портнихи, к которой меня пристроила моя тетка, чтобы я обучилась, как она всегда говорила, профессии. «Выучишься на портниху, – говорила моя тетка, – и будет у тебя всегда на кусок хлеба». И она была права. Достаточно было посмотреть, как живет Эмма, чтобы уже и не сомневаться.

Эмма Карловна – богатая и счастливая женщина. Ей нравится то, чем она занимается. Кроме того, у нее среди постоянных клиенток есть довольно интересные личности. Актрисы, жены миллионеров и просто забавные тетки, которые от безделья заказывают себе какие-то невероятные наряды из дорогущих тканей. Я вот лично до знакомства с Эммой понятия не имела, что некоторые ткани стоят ну просто как чугунный мост. По пятьдесят-шестьдесят тысяч рублей за метр, и это при ширине всего-то в полметра. Эмма как-то показала мне шерстяное кружево, которое ей принесла клиентка на блузку. Просто роскошь какая-то! А красиво – закачаешься!