Кокон (СИ) - Минц Валерия

— Черт возьми, Джеймс! — выкрикнул Митчелл, тяжело дыша. — Ты чуть не угробил все дело!

Миллер ухмыльнулся шире, его взгляд светился триумфом. Он не сопротивлялся, когда Билл подскочил к нему, заломив руки и сковав их наручниками. Его это будто совершенно не волновало. Все, на что он сейчас смотрел —это на то, как на лице Джеймса застыла маска ужаса.

— Ну что, детектив, — произнес он. — Теперь мы знаем, кто проиграл эту игру.

Джеймс опустил оружие, его рука бессильно повисла. Он чувствовал себя уничтоженным, разбитым на куски.

— Уведи его, — прохрипел он, отворачиваясь. — И вызови подкрепление.

Миллер бросил последний взгляд на Джеймса, и в его глазах читалось: «Я выиграл».

Запись от 27.10.хххх

«Я больше не понимаю. Время стало текучим, как вода, и я тону в его холодных волнах. Порой мне кажется, что я вот-вот найду дно, но оно ускользает, и я падаю все глубже и глубже.

Работа… Я уверен, что хожу туда, но иногда обнаруживаю себя в офисе уже поздним вечером, когда все опустело. Коллеги уходят, а я не понимаю, как и зачем здесь оказался. Их взгляды, их разговоры… Мне кажется, что они шепчутся за моей спиной. Кто-то из них даже боится меня. Это они сказали или я это придумал?

Джи больше не скрывает свой страх, она уже это мне в лицо говорит. "Ты пугаешь меня". Эти слова эхом застревают в черепе. Она избегает меня, запирается в комнате, сидит часами с телефоном.

Я не понимаю, почему она до сих пор не сказала мне о беременности. О наших планах. Я хотел бы знать ее мысли, но каждый раз, когда пытаюсь спросить, она выкручивается.

Сегодня я не выдержал.

Ее телефон лежал на кухонном столе. Она вышла в ванную, и я воспользовался моментом.

Я прочитал ее переписку с Брэндоном.

Она написала ему: "Я беременна".

Мир словно разорвался.

Гнев заполнил меня, как кипящая лава. Все, что я знал, стало ненужным. Она, моя Джи, оказалась изменщицей. Лживой предательницей. Она уже несколько месяцев крутила роман с Брэндоном у меня за спиной. Брэндоном! Человеком, которого я считал другом.

Я думал, что судьба дала нам второй шанс, что мы можем начать все заново. Что мы могли бы стать семьей. Но она... Она выбросила этот шанс, как мусор.

Я ждал ее в гостиной.

Когда она вернулась, я закатил скандал. Мои слова звучали жестоко, без прикрас. Я бросал обвинения, выкрикивал обидные слова, но, как ни странно, чувствовал себя удивительно спокойным.

Джи не оправдывалась. Она стояла, сложив руки на груди, и смотрела на меня с презрением.

Она сказала, что не надеялась, что правда всплывет, и хотела подстроить все так, будто ребенок был от меня. Чтобы скрыть свою связь с Брэндоном.

Мне было больно слышать это. Слишком больно. Это выжигало изнутри. Спросил, зачем она так со мной я, глядя прямо ей в глаза.

А она лишь усмехнулась. Потому что я был ничем. Удобным. Таким, кто всегда был рядом, когда нужен.

Она говорила, что думала, что переезд изменит меня. Что я наконец-то стану более решительным, но этого не произошло.

Зато после аварии все изменилось. Я наконец-то стал другим. Таким, который ей нравится. Но иногда пугаю ее.

Пугаю?

Она сказала, что колебалась, но теперь сделает аборт. Что хочет забыть обо всем, как о дурном сне, и жить дальше. Потому что теперь ее все устраивает. Попросила прощения так, словно это я виноват в том, что пошла на измену.

Ее слова… Эти холодные, бесчеловечные слова… Они эхом звенели в моей голове.

Я не знал, что ответить. Я просто смотрел на нее.

И тут голос в моей голове — тот самый голос, который когда-то звучал чуждо — теперь звучал, как мой собственный.

"Она не достойна жизни".

Я пытался сопротивляться, но не мог.

Я был с ним согласен.»

Глава 21

Он не помнил, как шагал по оставленным Миллером следам сквозь лес. Не помнил, как очутился на берегу, прислушиваясь к собственному дыханию. Его сердце бешено стучало, а воздух казался тяжелым, наполненным солоноватым запахом воды и чего-то еще... металлического. Он медленно опустил взгляд и увидел следы, уходящие к воде.

Глубоко вдохнув, Джеймс двинулся дальше, ноги вязли в сырой земле. Его ботинки оставляли новые отпечатки, пересекающие старые, ведущие туда, где следы крови смешивались с грязью. И вот, среди сухого тростника и серых камней, он увидел ее.

Калина, полностью обнаженная, лежала на спине, волосы растрепались, пряди прилипли к лицу, покрытому темными пятнами. Ее руки были неестественно вывернуты, а на шее виднелись следы удушения. Глаза были закрыты, будто она заснула, но огромная зияющая рана на груди сразу же возвращала в жестокую реальность.

На мгновение все вокруг застыло. Время остановилось, и он стоял перед этой страшной картиной, не в силах пошевелиться. Все это казалось одним из кошмаров, когда Джеймсу виделись мертвыми Эмили, Дженни, Эбби… распростертые на земле и вспоротые от живота до груди.

Точно так же, как сейчас лежала перед ним Калина Сантох. Распиленные ребра, выпотрошенные внутренности, части органов явно не хватало, словно вместо этого ее готовили наполнить чем-то другим, как… как соломенное чучело. Пласты свежеванной кожи алели на сером льду, в который раз напоминая крылья бабочки.

— Нет... — выдохнул он, голос сорвался на шепот.

Джеймс медленно опустился на колени рядом с Калиной. Его пальцы дрожали, когда он дотронулся до ее холодной руки. Она была тяжелой, безжизненной, и это осознание пронзило его, словно нож.

— Это я... — прошептал он, глядя на ее лицо. — Это я втянул тебя в это.

Образы мелькали перед его глазами. Калина всегда была уверенной в себе, могла позволить себе и язвительность, и кокетливость тогда, когда считала нужным. Знала, когда надо пробиваться, а когда отступить. Наверное, не родись она в таком захолустье, она действительно могла бы исполнить свою мечту.

— Ты ведь говорила, что справишься... — его голос затих.

Он не мог оторвать взгляд от ее лица. Ее молчание казалось обвинением. Все внутри Джеймса сжалось. Он чувствовал себя бессильным, беспомощным. Его собственное высокомерие, уверенность в том, что он контролирует ситуацию, привели ее сюда. Возможно, не предупреди он ее, она бы не оказалась здесь?

На мгновение Джеймсу захотелось исчезнуть, просто уйти, раствориться в этой ночи. Но вместо этого он схватил ее за руку, сжал ее пальцы, словно пытаясь вернуть ее к жизни.

— Прости... — выдохнул он, слова вырвались хрипом. — Прости меня.

Слезы катились по его лицу, но он даже не замечал их. Джеймс понимал, что больше никогда не сможет взглянуть в зеркало, не видя в нем убийцу. Он, сам того не желая, стал причиной ее смерти.

Патруль, как показалось Джеймсу, ехал целую вечность. Впрочем, он сейчас не понимал, не ощущал времени, словно бы он умер в тот момент, когда нажал на спуск. Он промахнулся, однако все же смерть в тот момент забрала одну душу. Его собственную…

Где-то вдали послышались шаги. Билл и остальные приближались, но Джеймс не двигался. Он остался на коленях, держась за холодную руку Калины, словно это могло что-то изменить.

Когда Билл подошел, он замер, увидев картину перед собой.

— Джеймс... — начал он, но не нашел слов.

Сэвидж не поднял голову, его голос был тихим, сломанным:

— Она верила мне, Билл. Верила, что я смогу ее защитить...

— Это не твоя вина, — попытался утешить его Митчелл, но сам знал, как это звучит.

— Нет, моя, — прошептал Джеймс. — Это всегда была моя вина.

Тишина окутала их, холодная, тяжелая, пронизывающая. Джеймс сидел на берегу, держа руку, словно цеплялся за последние осколки своей души.