Три твои клятвы - Свонсон Питер

– Как думаешь, ты разведешься?

– Вероятно. Мне кажется, у нее уже кто-то есть – парень, с которым она работает, хотя, по-моему, в данный момент это в большей степени эмоциональная связь. Честно говоря, когда думаю об этом, я больше беспокоюсь о том, кому достанется собака. И я беспокоюсь о своих родителях, потому что они оба любят ее, любят мою жену. Больше, чем меня, наверное.

– Но если ты несчастлив…

– Ладно, – сказал он, выпрямляя спину, но не поднимаясь. – Довольно об этом. Давай вернемся к тебе. – Он поднял бокал. – За невесту. Пусть тебе повезет больше, чем всем нам.

Эбигейл сделала последний глоток вина.

– У тебя дрожит рука, – сказала она. – Тебе холодно?

– Черт, я продрог до смерти, – сказал он, улыбаясь.

– Господи… Забери свой свитер обратно.

Мужчина потянулся и положил руку на плечо Эбигейл, не давая ей снять свитер.

– Нет, тогда замерзнешь ты.

– Тогда пойдем внутрь.

– Я предпочел бы померзнуть. Если мы встанем и войдем внутрь, ты внезапно поймешь, что уже поздно и что ты устала, а затем пойдешь в свой номер, и я больше никогда тебя не увижу.

– Кстати, который час? – спросила Эбигейл, опуская взгляд на запястье, где обычно носила фитнес-браслет, но вспомнила, что сняла его на ночь.

– Я тебе не скажу, – сказал мужчина, залезая в передний карман брюк, чтобы вытащить мятую пачку сигарет. Вытащив одну, сунул ее в рот и сказал: – Надеюсь, ты не против. Я ограничиваюсь одной в день, обычно в это время ночи.

– Как тебе это удается? Я курила только в колледже, но меньше чем за месяц дошла до пачки в день.

– Хочешь покурить? – Он протянул синюю пачку французских сигарет, и Эбигейл взяла одну.

– Почему бы и нет? – сказала она.

– Они без фильтра, крепкие, так что не слишком затягивайся. Думаю, даже если выкуривать только одну в день, мало не покажется.

Достав спички, спрятанные внутри пачки, он сначала поджег ее сигарету, затем свою.

Эбигейл откинулась на спинку кресла и выпустила в ночной воздух струйку дыма. Ощутив во рту вкус табака, она почувствовала себя моложе, чем на самом деле, моложе и пьянее. Весь этот вечер напоминал ей о чем-то, и она поняла: это похоже на ту первую ночь, которую она в колледже провела с Беном Пересом. Как будто встретила незнакомца и внезапно все стало возможно… И хотя Эбигейл отказывалась это признавать, ей не хотелось, чтобы сегодняшняя ночь заканчивалась. Этот парень ей нравился. Или, по крайней мере, ей нравилось ощущать себя рядом ним. Ей нравились его настойчивые вопросы и его честность. И еще ей нравился его свитер. Желтый кардиган с вельветовыми заплатками на локтях. Он пах старой вещью, но приятно – нафталином и лосьоном после бритья.

Запрокинув голову, Эбигейл посмотрела на мужчину.

– Ты так и не назвал мне свое имя. А ведь это было частью уговора. Я расскажу тебе всю свою сексуальную историю, а ты назовешь мне свое имя.

– Может, на этом этапе нам не стоит называть друг другу наши имена…

– Мы могли бы их придумать, – сказала Эбигейл.

– Конечно. Например, я придумаю тебе имя, а ты придумаешь мне? – Он постучал пальцем по сигарете, и пепел упал на террасу. Кстати, разрешено ли вообще курить в этом винограднике?

– Хорошо. Давай ты первый.

– Хм… я буду звать тебя Мадлен.

Эбигейл на мгновение задумалась.

– Думаю, я смогу с этим жить… Почему Мадлен?

– Не знаю. Просто пришло в голову, что оно тебе подходит. Для краткости я буду звать тебя Мэдди. А как зовут меня?

– Скотти, – сказала Эбигейл.

– Скотти? Почему Скотти? Звучит как собачья кличка.

– Это отсылка к фильму. Если я Мадлен, то ты – Скотти.

Мужчина задумчиво поджал губы, а затем сказал:

– «Головокружение» [4].

Эбигейл улыбнулась.

– Да.

– Если я правильно помню, эти отношения закончились не очень хорошо.

– Слушай, Скотти, ты первым начал, когда назвал меня Мадлен, так что не возлагай вину на меня.

– Ты слишком молода, чтобы знать о таких фильмах, как «Головокружение».

Эбигейл глубоко затянулась сигаретой, в горле защипало, и она сняла с языка крупинку табака.

– Отец дал мне образование в области кино, а мать – в области литературы. Я была единственным ребенком в семье, так что тоже в некотором роде их проект.

– Что ты намерена делать со всеми этими талантами, когда выйдешь замуж?

– О, давай не будем сейчас об этом!

– Потому, что это скучная тема, или потому, что ты не будешь работать после свадьбы?

– Почему ты так говоришь?

Скотти вытянул руку над головой и повертел запястьем.

– Потому что твой жених богат.

– Его богатство никак не связано с тем, буду я продолжать работать или нет. И нет, это не причина, почему я выхожу за него замуж, но в числе прочего это то, что меня в нем привлекает. Я не буду лгать: было бы очень здорово никогда больше не думать о деньгах, потому что, если честно, это все, о чем говорили мои родители до того, как расстались, и я боюсь, что это отравило им жизнь. Тебя как-то слишком напрягает, что я выхожу замуж не за того парня…

Во время этой короткой тирады в голове Эбигейл звучала другая внутренняя речь, в которой она убеждала себя, что разговаривает надменно и оборонительно. Она посмотрела на сигарету в своей руке и, поняв, что от нее только кружится голова, бросила ее в огонь.

– Согласен, – сказал Скотти. – Меня это слишком напрягает, потому что я ревную. Но ты меня убедила. Похоже, он действительно отличный кандидат. Просто, зная тебя всего два часа, я считаю, что ты удивительный человек и не должна недооценивать себя ради кого-то менее удивительного. В конце концов, тебе с ним жить всю оставшуюся жизнь.

Эта фраза – «всю оставшуюся жизнь» – крутилась в голове Эбигейл в течение всех выходных; ниточка тревоги по поводу того, что чрезмерная опека Брюса и его неумирающая любовь к ней со временем сотрутся.

Ее собеседник встал.

– И на этом последнем бестактном комментарии, думаю, мне лучше уйти, пока еще не поздно. – Он бросил сигарету на террасу и раздавил ее ногой. Эбигейл думала, что Скотти оставит ее там, но он поднял ее и положил в карман джинсов.

Эбигейл тоже встала.

– Он был лишь чуть-чуть бестактным.

– Если я выпью еще один бокал вина, то начну умолять тебя не выходить за него замуж и сбежать со мной.

Эбигейл усмехнулась.

– Беда не приходит одна… Кстати, твой свитер.

Она стащила свитер – ткань слегка потрескивала от статического электричества – и вернула ему. Скотти протянул ей руку, как будто для рукопожатия, и сказал:

– Мадлен, было приятно познакомиться.

Она пожала ему руку, и их взгляды встретились. Часть ее отступила на два шага назад и наблюдала за этим незнакомцем и собой в круге света от костра. Казалось, Эбигейл наблюдала за последним спонтанным романтическим моментом своей жизни. У нее перехватило дыхание, и на какой-то ужасный миг она подумала, что расплачется.

– Не хочешь обнять меня? – спросила Эбигейл, и он притянул ее к себе. И поскольку ей было холодно, она позволила объятиям продлиться слишком долго. От Скотти пахло табаком, но запах не был противным.

«Не делай этого. Не целуй этого мужчину», – подумала Эбигейл.

Они отстранились друг от друга, и он сказал:

– Ты веришь в маленькие карманы времени и пространства, которые существуют вне остальной нашей жизни? Вдруг это один из них и все, что происходит прямо сейчас, не считается? Это просто забудется, это будет наш маленький секрет, только между нами.

В голове Эбигейл промелькнула фраза «последняя интрижка». Рейчел произнесла эти слова ранее тем вечером, сразу после того, как Эбигейл впервые заметила напротив барной стойки в ресторане мужчину во фланелевой рубашке. Заметив ее взгляд, подруга тогда спросила:

– Последняя интрижка?

– Не поняла? – сказала Эбигейл.

– Ну так делают – последняя интрижка перед свадьбой…