Последний гость на свадьбе - Рекулик Джейсон

– Ты кто?

– Абигейл Гримм, двойное «м».

Она открыла задвижку и отодвинула шторку на двери.

– Мисс Тэмми просила вас зайти. Она еще не совсем готова.

В квартире царил дух загроможденного товарами отдела в «Холмарк». Сестра уже зажгла свечи с ароматом то ли ванили, то ли тыквенного соуса, а стены были украшены множеством изречений в рамочках: «Ты лучше всех», «Здесь ты у себя дома», «За МОИМ столом всегда есть место!». Все это, чтобы приемные дети чувствовали себя родными. Но Тэмми не собиралась брать ребенка на все лето; она освободила время для свадьбы Мэгги.

Абигейл уселась на диван и уткнулась в телевизор. Шли местные новости с Аллентаунской студии. У ее ног стоял черный чемоданчик, такой же, как у меня. Это был чемодан моей жены, который я после кончины Коллин передал сестре. А Тэмми, как видно, отдала его Абигейл Гримм.

– Собираешься в дорогу? – спросил я.

– Это как?

– За тобой кто-то приедет? Отвезет в другую приемную семью?

Она почесала себе висок, как делают озадаченные персонажи комиксов.

– Про это мисс Тэмми ничего не говорила. Она сказала, мы вас ждем.

Она еще поскребла себе голову, потом стала разглядывать кончики пальцев, будто высматривала на них что-то. Я прошел через гостиную и крикнул на второй этаж:

– Эй, мисс Тэмми, вы не спуститесь к нам на минутку?

От ее тяжелых шагов потолок задрожал. Походило на то, будто сестра двигала мебель.

– Мне еще пять минуток, – отозвалась она. – Ты что так рано приехал?

– Совсем не рано.

– Нет, рано.

– Тэмми, я говорил, что хочу выехать в шесть. И не спешил, потому что так и знал, что ты опоздаешь. Уже четверть седьмого, а ты еще не готова.

Абигейл улыбнулась с диванчика, показав полный рот кривых желтых зубов.

– Выпей кофе, – сказала мне Тэмми. – Возьми на кухне.

Я не хотел кофе. Нам было ехать триста миль, и я не собирался останавливаться у каждого придорожного туалета. Так что я сел на диван и вместе с Абигейл Гримм стал смотреть местные новости. В Аллентауне случился пожар, два брата задохнулись в дыму. Корреспондент добавил, что ежедневно от случайных возгораний погибают девять американцев. Он взял интервью у единственной выжившей – немолодой женщины, укутанной в спасательное одеяло. Лицо у бедняги было все в золе и грязи, словно она выбиралась с пожарища ползком, и голос дрожал.

– Хуже дня в моей жизни не бывало, – всхлипывая, говорила она. – Ужасный, ужасный день!

Я поискал глазами пульт и обнаружил его в руках у Абигейл.

– Ты не могла бы выключить?

– Зачем?

– Затем, что это страшно. Не хочу такое видеть.

Женщина на экране повернулась лицом в камеру и беспомощно взглянула мне в глаза.

– С этого дня, – сказала она, – ничего уже не будет как прежде.

Абигейл выключила телевизор и, когда экран погас, вопросительно уставилась на меня. Теперь мне полагалось ее развлекать. Но я предпочел просто сидеть и ждать.

– Мистер Фрэнк, хотите пирога? – спросила девочка.

– Нет, спасибо.

– Чтобы вышло смешно, вам надо ответить «да».

– Что?

– Это такая шутка. Смешнее выходит, если ответить «ага».

– Ага.

Абигейл замотала головой, как будто я опять не понял.

– Давайте начнем заново, ладно? Вот послушайте. Мистер Фрэнк, хотите пирога?

– Ага.

– Тогда возьмите три рога и еще один-четыре-один-пять-девять – после запятой!

Она, еще не договорив, расхохоталась над собственной шуткой, опрокинулась на диван, обхватив себя за коленки и содрогаясь от смеха.

– Не надо ли число пи поточнее?!

– Тэмми! – прокричал я наверх, сестре. – Ты не могла бы спуститься?

– Я запомнила тридцать цифр после запятой, – объяснила Абигейл, – но смешнее выходит, если назвать только первые пять. Когда приедем в Нью-Гемпшир, я расскажу Мэгги.

– Расскажешь?

– Мисс Тэмми сказала, у Мэгги прекрасное чувство юмора.

По лестнице, переваливаясь, спустился чемодан Тэмми и чуть не врезался в стену, прежде чем Тэмми его догнала.

– Берегись! – с опозданием прокричала она.

Сестра моя маленькая, с фигурой «груша», темноволосая и кудрявая – и при этом приятнее и добрее ее людей я не встречал. Она работала в пансионате здоровья с целым курятником стариков и инвалидов, и платили ей за то, что Тэмми готовила им еду, переодевала, оттачивала им мозги, проверяла память, упражняла усталые мышцы и подмывала, когда они пачкали штаны. Тяжелая, грязная работа – я бы на такой и недели не продержался, да и вы тоже. И, сказать по правде, я не знал, сколько еще продержится Тэмми. После пятидесяти она стала все больше уставать, как будто эта работа в конце концов ее достала.

Но в то утро она сияла как солнце.

– Доброе утро, братишка!

На ней была синяя блузка с белыми бабочками, брюки карго цвета хаки и девственно-белые кеды – все новое, куплено специально для этих выходных. Тэмми всегда беспокоилась о своей внешности, так что я не забыл ей сказать, что она прекрасно выглядит.

– Спасибо, Фрэнки. Ну, ты уже познакомился с Абигейл. Она успела тебя обрадовать? Она едет с нами!

– Это еще надо обсудить. Поздновато добавлять в список новых гостей.

– Я бы тебя предупредила, но она только что приехала. И вот беда, служба опеки оставила ее мне без чемодана. Ни куртки, ни обуви, только то, что на ней. Так что вчера вечером мы три часа провели в «Уолмарте»… – Ее прервал тихий звяк с кухни. – О, это маффины!

– Какие еще маффины?

– Я приготовила нам завтрак. Пойдем, поможешь.

Я прошел за ней на кухню. Тэмми вытащила пару огромных рукавиц и полезла в духовку. Маффины испеклись в самый раз: хрусткая золотистая корочка, украшенная большими сочными черничинами. Тэмми ткнула в один зубочисткой и просияла, когда та вышла чистой.

– Мои малютки совершенно готовы, – объявила она. – Хочешь парочку?

Я, не отвечая, прикрыл дверь из кухни в гостиную.

– Тэмми, послушай меня. Нельзя везти эту девочку на свадьбу.

– У меня выбора нет, Фрэнки. Гортензия влипла и просто умоляла меня. Ее собралась взять другая семья, но те слились в последнюю минуту.

– Почему?

– Потому что дураки, Фрэнки. С Абигейл все в порядке. Она просто милый ребенок, попавший в беду.

Теми же словами сестра говорила про всех приемных детей, переступавших ее порог, даже про самых трудных. Вроде малютки Иммалу, которая какала мне в ванну, потому что в мужском туалете ей страшно. И Майкла Джексона (да-да, гениальные родители назвали ребенка Майклом Джексоном) – шестикласснике, которому нельзя было дать в руки ничего острого. Однажды ночью он добрался до коробочки с кнопками, в результате чего нам пришлось вызывать «скорую». Я к тому, что Тэмми никогда не брала «маленьких сироток Энни» [17], распевающих «завтра солнышко взойдет». Она берет тех, кому срочно нужен приют на небольшой срок, а это значит, что многие ее дети спасаются из по-настоящему опасных ситуаций. Дети наркоманов, преступников, белых супрематистов и хуже того. Многие росли в нищете, и страшно сказать, сколько из них пережили сексуальное насилие. Но Тэмми каждый раз уверена, что с ними все в порядке.

Я даже понимал, что она имеет в виду, но вы и меня поймите. Эта свадьба так много для меня значила, и совсем не хотелось, чтобы большая и бестолковая душа Тэмми все испортила.

– Пожалуйста, говори уж как есть, – попросил я. – Почему та другая семья от нее отказалась?

– У нее совсем небольшой педикулез. – Я вылупил глаза, и сестре пришлось объяснить: – Волосяные вши.

– О господи, Тэмми!

– Я ее уже обработала.

– Все равно. Мои будущие родственники…

– Гниды совсем засохли. Если вылупятся новые, я сразу замечу и намажу майонезом.

Я обхватил голову обеими руками, чтобы не лопнула.

– Тэмми, ты сама-то себя послушай! Пожалуйста! Не везти же майонез на свадьбу? Это невозможно!

– Сколько раз тебе повторять – у меня не было выбора. Она уже под моей опекой. Или я беру ее с собой, или не попадаю на свадьбу, а этой свадьбы я не пропущу. Мэгги – моя племянница. Мне она тоже родная.