Горькая истина - Уильямс Шанора

– Вовсе нет. Наоборот, очень трогательно, – проговорила я.

И романтично.

Официантка вернулась с нашими напитками, и я сделала большой глоток коктейля. Его сладкий фруктовый вкус был просто идеален. В этот момент через бар прошел мужчина в плаще и белых перчатках. По этому наряду в сочетании с высоким цилиндром на голове я догадалась, что он фокусник. Таких здесь пруд пруди – делают вид, будто умеют колдовать, или читать мысли, или еще что-нибудь в том же роде. Фокусник остановился возле нашего столика. В руках у него была колода карт.

– Выберите одну карту, – предложил он, протягивая колоду Дому.

– Нет, спасибо, – немедленно отмахнулся тот.

– Зря отказываетесь. Это очень быстрый и эффектный фокус, – похвастался маг.

– Не люблю фокусы, – ледяным тоном произнес Дом.

Я невольно нахмурилась. Бросив взгляд на меня, Доминик снова посмотрел на фокусника, прокашлялся и процедил:

– Спасибо, до свидания.

– Как хотите.

Фокусник зашагал прочь. Если не ошибаюсь, перед этим он пробормотал себе под нос: «Козел».

– Почему ты его прогнал? – спросила я.

Дом покачал головой:

– Просто не выношу разных фокусников, колдунов и людей, которые верят в магию. Это все глупости.

Я пожала плечами. Мне тоже казалось выдумкой всякое колдовство, но почему бы смеха ради не позабавиться?

– Я тебе рассказывал, что моя мама была суеверной до ужаса? – спросил Доминик.

Я кивнула, вспомнив, что в старших классах он и вправду много об этом говорил, и вот теперь мы опять вернулись к той же теме. Мне было жаль его мать: она умерла, когда Доминику было семнадцать, и с тех пор его жизнь изменилась. В подробности он меня не посвящал, но часто упоминал, что за его матерью кто-то охотился и хотел ее убить, – по крайней мере, так она ему говорила.

– Да, кое-что припоминаю, – ответила я.

– Один раз, когда мне было лет тринадцать-четырнадцать, мама нашла у нас во дворе дохлую ворону. Видела бы ты, Бринн, какую истерику она устроила! Клялась, что на нашу семью то ли навели порчу, то ли еще хуже – наслали проклятие. Говорила, это доказательство, что ее преследуют те, кто ее забрал.

– Бедная твоя мама, – тихо произнесла я. – Это все из-за того похищения. Чему уж тут удивляться? Несколько месяцев все только о нем и говорили. Ее ведь сначала похитили, а потом отпустили.

Случай с Береттой Бейкер долго обсуждали во всех новостях. Тогда я еще не познакомилась с Домиником, но помнила, как моя мама на кухне следила за перипетиями этой истории по телевизору. Однажды она сожгла тост, который готовила для меня, потому что не могла оторваться от новостей. Мать Доминика по возвращении утверждала, что ее похитила религиозная секта, члены которой накладывали на нее чары и добавляли ее кровь в зелья. Однако потом они отпустили Беретту домой. Помнится, я тогда подумала, что эти люди, возможно, ставили на ней своеобразный эксперимент и хотели посмотреть, что с ней будет после всех этих заклинаний, но долго Беретта Бейкер не протянула. Если верить репортажам, она повесилась и тело нашел Доминик.

– Да. – Кадык Дома дернулся, его глаза были полны грусти. Я хотела его обнять, но это было бы неуместно. – Иногда мне кажется, будто все, что она говорила, правда. Мама верила в свои галлюцинации.

– Может быть, это действительно правда, – тихо сказала я.

Нас прервала официантка, которая принесла тарелку заказанного мной картофеля фри с трюфельным маслом. Больше мы о матери Доминика не говорили.

Дело шло к ночи, певицу сменил певец в импозантном смокинге, но как бы хороша ни была музыка, она не могла отвлечь нас друг от друга. Никаких разговоров про суеверия или похищенных матерей. Только он и я.

Я подалась вперед, вдыхая аромат дорогого одеколона и любуясь Домиником. Он смеялся, запрокидывая голову, сверкая зубами, и мое сердце билось быстрее. «Какая у него мужественная шея!» – думала я. Как мне хотелось поцеловать ее, потрогать языком, губами…

Но тут я опомнилась.

Мой взгляд упал на кольцо, блестевшее на пальце Дома. К тому моменту я уже выпила бокала три, не меньше, и вопрос слетел с языка сам собой:

– Зачем ты пригласил меня сюда, если ты женат?

Улыбка Доминика пропала, взгляд стал серьезнее.

На долю секунды мне захотелось сказать, что это не важно и он может не отвечать.

Но наконец Дом произнес:

– Это просто дружеская встреча, Бринн. Не более того.

Я плотно сжала губы. Врать не буду, его слова меня слегка задели. А потом стало любопытно: какая у Дома жена? Как она выглядит? Эта женщина сексуальнее меня? Моложе? Старше? Почему он сейчас не с ней? Или жена вот-вот к нам присоединится?

Мне хотелось то ли убежать, то ли провалиться сквозь землю от стыда. По крайней мере, до тех пор, пока Доминик не протянул руку и не дотронулся до моего бедра. Наши взгляды встретились. Губы Дома были так близко, а от его прикосновения по телу пробежала сладкая дрожь.

– Но если два старых друга захотят возобновить прежнее знакомство, может быть, одной болтовней вечер не ограничится… Я сегодня ночую в частном доме неподалеку отсюда и, признаюсь честно, Бринн, сейчас хочу тебя так сильно, что сил нет терпеть. – Доминик говорил медленно, и его слова обволакивали меня с ног до головы, будто липкий мед. Они струились по моему телу, собираясь теплой лужицей в груди. – Помню, как хорошо нам было, когда мы встречались в школе. А ты помнишь, Бринн? Как ты выгибала спину дугой… Открывалась, будто цветущий бутон – влажный, горячий, готовый, чтобы его сорвали. А сейчас тоже так будет?

В горле у меня пересохло, и, когда Доминик убрал руку, я ощутила внизу живота почти физическую боль. Допив третью порцию бурбона, Дом улыбнулся, затем поставил бокал на стол и произнес:

– Мне сейчас надо кое-куда зайти. А потом уедем и обсудим подробности в машине – если ты, конечно, согласна.

Поднявшись из-за стола, Доминик подмигнул мне, а мое сердце билось быстро-быстро, как у зайца.

14

Ночью Доминик так и не явился. Было уже далеко за полночь, когда после долгого ожидания я выключила лампу на тумбочке и постаралась уснуть. Напрасно я надеялась, что он придет ко мне! Меня очень напугали слова Доминика о том, что кто-то ломился в наш дом, но ведь полиция рядом, к тому же мы крепко заперли все двери и окна. С этой мыслью я в конце концов задремала.

Проснувшись, я привела себя в порядок, потом заглянула в гостевую спальню, где Доминик ночует, когда мы ссоримся. Вот он, развалился на кровати, свесив одну ногу, будто после ночных приключений просто кинулся на постель и сразу отключился.

Не знаю, что он делал ночью после попытки ограбления. Сказал, что ему надо позвонить Фрэнку, а потом еще кому-то, но кому? И почему так поздно? У Доминика столько секретов, что от них голова кругом. Такое чувство, будто я совсем не знаю своего мужа, а может, я его не знала вообще никогда.

Решив не будить Доминика, иду на кухню готовить завтрак: тосты из цельнозернового хлеба, сок из свежевыжатых фруктов и, пожалуй, яичница-болтунья из пары яиц. Первым делом берусь за фрукты: режу апельсины и лимоны и мимоходом принимаю капсулы с куркумой, чтобы успокоить живот. Не стоило так жадно глотать круассан. Последствия давали знать о себе всю ночь. Меня раздуло, как кита, и, пытаясь это скрыть, я надела просторную шелковую пижаму. Но к счастью, сегодня новый день, и я очищусь от всего дурного.

Когда на кухню входит Доминик, я как раз разбиваю яйца. Он приближается к кухонному острову, пока я бросаю скорлупу в мусорное ведро.

– Ну и видок у тебя! Жуть! – замечаю я, взявшись за венчик.

– Спасибо, – ворчит Доминик. – Я и чувствую себя жутко.

Окидываю мужа взглядом. На нем рубашка и черные брюки без единой морщинки.

– Может, ляжешь обратно в кровать?

Не успеваю договорить, а он уже качает головой:

– Не могу. В резиденции полно дел.