Шесть масок смерти - Митио Сюсукэ

Само по себе имя Синъя никуда не годилось. По сравнению с Хидэо – имя какого-то неудачника. Когда-то – когда, не помню – я смотрел по телику передачу, где один селеб рассказывал о происхождении своего имени, у которого вместо иероглифа «фу» (= широко распространяться) был похожий на него иероглиф «син», как китайская династия Цин. Вроде его отец хотел, чтобы сыночек стал особенным, вот и добавил ему этот иероглиф. Может, и мой папаша об этом задумывался. Я раньше слышал от предков историю про день, когда я родился, но даже в этом рассказе главная роль отводилась брату. Посмотрев в мой открытый рот младенца, брат решил, что у меня выпали все зубы, и очень распереживался.

– Во как… Оставалось совсем чуть-чуть, а они проиграли, блин… Но всё равно крутыши. Я в море был, а тут такие дела… Урасима Таро [17] хренов.

Нисикимо занимался рыбным промыслом в открытом море, ходил на тунца. Сюда, в свой родной город, он возвращался раз в два-три месяца. Вроде как жил такой жизнью уже около тридцати лет подряд. Я не знал, есть ли у него семья. Он всегда сидел один на краю волнореза, глядя в море, с удочкой в руке. Все это я услышал от брата – сам же впервые увидел его минут двадцать назад.

Изначально в этом порту тренировался мой брат.

При форкболе большая нагрузка на локоть, и тренер Симои велел брату не перетруждаться на тренировках, бросая мяч. Но брат сделал вид, что подчинился, а на самом деле каждый день рано утром продолжал упражняться. Если б он этого не делал, наша команда точно не дошла бы до финала на региональном чемпионате.

В глубине рыбацкого порта за большим складом. Тайное место для тренировок, которое нашел брат. Его видно с моря, но не видно со стороны дороги, так что никаких проблем, даже если тренер Симои будет проходить мимо. Брат, как человек ответственный, заранее переговорил с представителем профсоюза рыбаков. А тот, вроде случайно, оказался фанатом бейсбола и даже с большой радостью разрешил брату тренировки, сказав: «Пользуйся на здоровье. Я сам все объясню нашим ребятам из профсоюза».

Брат познакомился с Нисикимо на третий день самостоятельных утренних тренировок. В первый и во второй день он кидал мяч в стену склада, но его беспокоило, как бы жесткий бейсбольный мяч не повредил бетон, и через каждые несколько мячей он вынужден был подбегать к стене и проверять, всё ли в порядке. Это заметил Нисикимо, который ловил рыбу с волнореза. Вдруг он встал и пропал куда-то, а потом появился, таща на спине мат. Даже не знаю, как можно иначе использовать этот когда-то бывший белым, жесткий мат из спортивного зала, кроме как в спорте. Как бы там ни было, неважно, откуда Нисикимо притащил этот таинственный мат. Он поставил его к стене, сказав: «С этой хреновиной будет получше». Брат день за днем кидал мяч в мат, а теперь это делаю я.

Нисикимо – редкая фамилия, но вот какими иероглифами она пишется, брат не знал. Для японца у Нисикимо слишком прямой нос, так что вероятность того, что он иностранец, не нулевая.

– Это форкбол?

– Откуда вы знаете?

Честно говоря, мой форкбол вообще не падал.

– Да твой брательник только его и тренировал. Он же – р-раз – и падает, да? Крыльев-то у него нет, а он так проворачивается в воздухе – и о-па… Очень круто. У брательника твоего он прям обалдеть как падал.

– Да-а, падал же, правда?

Старший брат продолжал оттачивать бросок своего волшебного мяча – и точь-в-точь как в подростковой манге привел слабую команду за один шаг до Косиэна. А младший, подражая старшему, продолжал свои тренировки в то же время, в том же месте, бросая мяч методом, очень отдаленно напоминающим форкбол. Старший показал ему, как держать мяч. При броске он осознанно сохранял позу брата, но, сколько ни кидал мяч, ничего не получалось. А сейчас какой там волшебный мяч – просто мяч, который летит прямо, на низкой скорости…

– А твой брательник что будет делать после ухода из секции?

Ударился, прокрутился, покатился.

– Говорил, что пойдет в университетскую команду.

Тренер Симои получил для него рекомендацию, так что, конечно, вопрос выбора не стоял.

– О как… Я вот тоже вчера ушел на покой. Думал, что-нибудь полезное услышу…

Ударился, прокрутился, покатился.

– Правда?

– Угу. Деньжат себе немного поднакопил. Могу в море и не выходить уже. Значит, университетская команда… В нашей дыре и нет таких… Что ж делать-то а?..

Нисикимо озабоченно почесал свою коротко стриженную седую голову. Такое впечатление, что он действительно хотел почерпнуть для себя какую-то информацию из профориентации ученика старшей школы.

– О, прилетели, смотри-ка…

Нисикимо, сложив ладонь козырьком и приставив ее ко лбу, посмотрел в сторону моря. Под лучами утреннего солнца в нашу сторону летела стая чаек. Они собирались здесь каждый раз во время моих тренировок.

– Братишка, ты их тоже хлебом кормишь?

– В общем, да.

Когда брат бросал здесь мяч, он по дороге заходил в комбини и обязательно покупал одну булочку на завтрак. Ел ее после тренировки и подкармливал чаек. Именно поэтому они сюда и прилетали. Подражая брату, я тоже покупал булки в том же самом комбини. Позавчера – мини-снэк-голд. Вчера – марон-и-марон с каштаном. Сегодня – булка с лапшой якисоба с густым соусом. Чайки собирались, садились рядком на волнорез и ждали, когда я закончу кидать мяч. Форма у нас с братом одинаковая, так что, может, они считали, что мы – один и тот же человек? Чайкам же непонятно, отличаемся ли мы по росту и внешне, по способностям, по умению кидать форкбол…

Ударился, прокрутился, покатился.

Пока мяч возвращался ко мне, я проверял свою правую руку. Мозоль. Мозоль. Истертые кончики пальцев. Покрасневшие суставы. Я пробовал распрямить локоть – никаких неприятных ощущений нет. Еще этого не хватало…

Ударился, прокрутился, покатился.

Сколько раз я еще смогу бросить мяч, до того как нужно будет идти в школу? Я хотел посмотреть время и стал искать свою сумку, которую бросил на землю. Достал смартфон – их на самом деле запрещено приносить в школу; восемь часов четыре минуты. Для того чтобы переодеться в школьную форму в тени от склада, мне требовалось не больше минуты. Так что еще минут пять.

«Сдохни», – послышался голос.

Я обернулся, но там не было никого, кроме Нисикимо. Он сидел с удочкой в руках в сторону моря и с удивлением смотрел вправо. Значит, мне не показалось, и я, наверное, действительно услышал чей-то голос. Но никого не было… Нисикимо смотрел в сторону, где были одни чайки, чайки, чайки, чайки, чайки… А это что?

– Ты слышал сейчас женский голос?

– Наверное, отсюда.

– А?

– Вот эта чайка… то есть нет… Вот это что такое?

– Что «это»?

Я указал на странную птицу. Смешавшись с чайками на краю волнореза, сидела она: все тело серое, и только вокруг глаз белые круги, как будто енотовидная собака тануки, только наоборот. Таких птиц я никогда не видел. Размером она была, наверное, где-то с чайку.

– Для попугая слишком здоровая.

– Может, это какаду?

– А он такой разве?

«Сдохни», – опять сказала птица. Мрачным голосом без эмоций.

Я поспешно включил камеру на смартфоне и сфотографировал ее крупным планом. Потом подумал, что лучше бы снять видео, и перевел камеру в видеорежим. Но до того, как я успел нажать на кнопку съемки, Нисикимо мгновенно поднялся.

– Ты чего, дура, такие глупости болтаешь?

Ближайшая чайка, испугавшись, улетела, потом следующая, следующая, следующая… Улетали они одна за другой через равные промежутки времени. Может, им хотелось поживиться хлебом, поэтому они не улетали далеко, а начали кружить рядом с волнорезом. И только одна эта странная птица, хлопая своими серыми крыльями, устремилась вдаль и вскоре пропала из виду.

– Знаешь, вчера убийство произошло, в жилом квартале… – Нисикимо показал в сторону солнца.