Симптомы затмения - Минчуань Чжу

Люди с синдромом белки испытывают ненормально сильные чувства к своим вещам. Им нравится покупать и хранить вещи, которые «возможно, однажды пригодятся», получая от этого огромное чувство удовлетворения. В реальности люди с этим синдромом не так уж часто пользуются этими вещами, но такое поведение может оказать серьезное влияние на качество их жизни.

Когда я услышал рассказ подрядчика Цао о своем состоянии, в первую очередь мне в голову пришел именно синдром белки. Но почему он собирал именно вещи для собак? Ключевым моментом синдрома белки является то, что накопленные вещи «когда-нибудь мне пригодятся». Но собачий корм и игрушки нужны только собакам; почему бы тогда не купить эти вещи в том количестве, в каком необходимо? Пожалуй, мир душевнобольного человека нельзя понять, используя образ мышления обычных людей.

– Вы, наверное, думаете, что я ненормальный? – Подрядчик Цао, догадавшись о моих мыслях, сам над собой посмеялся. – Да, я и сам думаю, что я ненормальный! Жена говорит, что у меня синдром Плюшкина; к тому же мой бизнес прогорел, и она хочет со мной развестись. На самом деле покупка этих вещей не приносит мне радости. Говорят ведь, что при болезни Плюшкина ты не можешь выкинуть свои вещи, потому что испытываешь к ним сильную эмоциональную привязанность? Но когда я совершаю покупку, у меня не возникает чувство удовлетворенности, я не становлюсь от этого счастливым!

Редко можно услышать такой рациональный анализ своего состояния от пациента. Слова подрядчика Цао были не лишены смысла. Мне показалось, что мы можем исключить возможность синдрома белки.

Тем не менее я не предполагал, что подрядчик Цао тщательно подбирал каждое свое слово, при этом начал он с маловажной информации.

Заметив мой задумчивый вид, подрядчик Цао решил, что пришло время перейти к сути. Он откашлялся – и выдал нечто из ряда вон выходящее.

3. Побег пациента

Собак заводят люди, несомненно, любящие этих животных. Пока подрядчик Цао без умолку разглагольствовал, я подумал, что его любовь к собакам могла превратиться в одержимость, поэтому у него и появилась такая своеобразная тяга к накопительству.

Подрядчик Цао, довольно долго рассказывающий предысторию, вдруг сменил тему:

– Моя собака Сяобай хочет меня убить!

– Что?

Слова пациента сбили меня с толку. Я думал, что подрядчик Цао – большой любитель собак и ради своего питомца Сяобая готов сделать все что угодно. У немалого количества людей с психическими заболеваниями или расстройствами бывает мания преследования, возникают мысли, что кто-то хочет их убить, даже самый обычный незнакомец. Но в практике редко встретишь пациентов, которые станут обвинять в этом животных; с таким случаем я сам никогда не сталкивался.

Я с интересом спросил:

– Почему же вы тогда не отдадите Сяобая куда-нибудь? В таком случае главное, чтобы вы не находились с ним под одной крышей. Он ведь не прибежит обратно, тем более на одиннадцатый этаж.

– Я не могу так от него избавиться, иначе мне крышка.

– Он представляет какую-то угрозу для вас? – Я подумал, что попал в точку.

– Нет, вы не поймете… – Подрядчик Цао встал за водой.

Вооружившись терпением, я продолжил:

– Если вы не расскажете, то я, конечно, не пойму. Я не умею читать мысли.

Только я произнес эти слова, как подрядчик Цао, подошедший к кулеру с водой, вдруг уронил стаканчик, медленно повернулся и враждебно посмотрел на меня. Эта сцена меня сильно насторожила. Опыт подсказывал мне: у пациента скоро начнется приступ. Так и случилось. Подрядчик Цао нагнулся, встал на четвереньки и опрокинул стол, собираясь атаковать меня. Я не успел от него уклониться, началась неразбериха, и в итоге подрядчик Цао повалил меня на землю.

Он весил как минимум килограммов сто, и вся масса его тела обрушилась на меня – так, что меня чуть не вырвало. Если б это был обычный человек, я ударил бы его коленом между ног, чтобы точно его вырубить. Но подрядчик Цао – пациент, пришедший ко мне на прием, и я не мог ему навредить, даже если мне нанесли бы ущерб.

Как раз кстати мимо кабинета проходили У Сюн с ординатором. Услышав шум, мой коллега хотел отправить ординатора за транквилизатором, но, так как опасался, что тот не подоспеет вернуться вовремя, сразу ворвался в кабинет. Меня удивило, что после того, как подрядчик Цао напал на меня, он вовсе не собирался нанести мне вред – вместо этого высунул мокрый язык и начал лизать мне лицо. Хотя в один момент мне показалось, что он хочет вцепиться мне в шею.

– Неужто ты так нравишься пациенту? – взволнованно спросил У Сюн, увидев эту сцену.

– Не неси чушь…

Хотя у пациента начался приступ и он не понимал, о чем мы говорили, я все же не хотел шутить про это. С другой стороны, слова У Сюна имели некоторый смысл. Во время разговоров с врачом у пациентов действительно могут достаточно легко возникнуть чувства. Вдобавок наша больница придает немаловажное значение внешности врачей, и то, что пациенты влюбляются во врачей, стало почти что повсеместным явлением. Во время наших ежемесячных собраний руководство больницы всегда заостряет внимание на соблюдении врачебной этики: ни в коем случае нельзя выходить за рамки отношений врач – пациент, иначе последствия могут быть серьезными.

– Гав-гав-гав!

Подрядчик Цао все еще гавкал, когда его отрывали от меня, но не совершал никаких насильственных действий. Когда У Сюн и ординатор в конце концов оттащили его, подрядчик Цао принялся облизывать им руки, из-за чего они машинально от него отпрянули. Воспользовавшись такой возможностью, пациент в одно мгновение вылетел из кабинета. Я тяжело встал с пола и поспешил вслед за подрядчиком Цао. В коридоре тот быстро растворился в толпе людей – в мгновение ока его и след простыл. «Если случится что-то страшное, мне несдобровать, ведь это я допустил побег пациента…» Подумав об этом, я попросил У Сюна помочь мне найти подрядчика Цао, а сам тем временем достал телефон и позвонил Да Чэню – сообщить, что его брат сбежал. Да Чэнь вовсе не обрушился на меня с бранью – наоборот, он ни капли не удивился и предположил, что его брат наверняка направится домой. Дорогу он помнит даже во времена приступов, словно украденная собака, которая вспоминает путь домой, если ей выпал шанс сбежать от своих похитителей. Будь это родственник другого пациента, меня уже проклинали бы на чем свет стоит; я редко сталкивался с таким доброжелательным отношением. Напоследок Да Чэнь велел мне прекратить поиски, так как это не первый подобный случай бегства во время приступа болезни и он по опыту знает, что делать. Теперь неудивительно, что Да Чэнь с такой легкостью и охотой привел брата в больницу: оказывается, он знает о заболевании младшего брата.

– Ладно, врач Чэнь, ничего страшного, продолжайте заниматься своими делами. Я тоже пойду, мне еще клиентам дом показывать…

Положив трубку, я все же обошел коридоры и приемный зал больницы, но никого не нашел.

Увидев меня, бродящего в растерянном состоянии, Лу Сусу, догадавшись, что я ищу пациента, любезно спросила меня, что случилось. Я выдавил из себя неловкий смешок и рассказал о странном пациенте, который по моей вине сбежал. Описав внешность подрядчика Цао, я поинтересовался, не видела ли случайно его Лу Сусу. Сама она только что вышла из второго отделения – и сказала, что полноватого лающего человека в белой футболке она не встречала.

Близилось время обеда. Узнав обо всех деталях происшествия, Лу Сусу посоветовала мне не продолжать поиски подрядчика Цао – ведь его брат в курсе произошедшего и сам велел не начинать поиски. К тому же пациент не агрессивен, у него нет суицидальных наклонностей, и вряд ли может произойти что-то плохое. Как бы там ни было, моя совесть все еще была неспокойна. Я подумал воспользоваться обеденным временем и съездить в наш микрорайон – вдруг мне улыбнется удача…

Когда я уже собрался уходить, Лу Сусу, немного смутившись, остановила меня: