Дорога домой - Фитцек Себастьян

– Алло, кто это? – спросил он уже в третий раз, но тот, кто висел на другом конце шуршащей линии, по-прежнему не говорил ни слова.

Вместо этого Джулс услышал за спиной голос мужчины, казавшегося ему уже знакомым, хотя они ни разу не встречались.

«К настоящему моменту найдены три женщины, которые были убиты в своих квартирах», – сказал мужчина со знакомым лицом, который через регулярные промежутки снабжал людей в их собственных четырех стенах информацией о самых ужасных преступлениях Германии.

«Дело под номером XY… не раскрыто. Самая старая телепередача Германии, посвященная реальным преступлениям».

Джулс сердился, что не нашел пульт управления, чтобы выключить телевизор, который, вероятно, все еще показывал последнее место преступления «календарного убийцы».

Повторяли передачу от 20:15, дополненную последними сведениями, которые поступили от населения с момента прямого эфира.

Рабочий кабинет в этом старинном доме в Шарлоттенбурге располагался в проходной комнате между гостиной и столовой; и в нем, как и во всей квартире, были впечатляюще высокие потолки с лепниной, с которых у первых жильцов сто лет назад наверняка свисали тяжелые люстры. Джулс же предпочитал непрямое освещение, ему даже свет от телевизионного экрана казался слишком ярким.

Беспроводная гарнитура – маленькие наушники с затылочной дужкой и подвижной трубкой микрофона – позволяла ему искать пульт управления на заваленном газетами и документами письменном столе.

Он вспомнил, что еще недавно держал пульт в руке, поэтому тот, должно быть, зарыт где-то под бумагами.

«И на каждом месте преступления одна и та же жуткая картина. Дата смерти, написанная на стене кровью жертвы».

«Модус операнди [2], которому „календарный убийца“ обязан своим прозвищем».

Новость о первом преступлении – а через пару часов будет его годовщина – в прошлом ноябре овладела всеми СМИ.

Джулс прервал поиски пульта управления и посмотрел в большое, слегка изогнутое окно с переплетом, которое противостояло сильной метели. И снова удивился своей плохой памяти на погоду. Он мог запомнить самые странные вещи, которые слышал только один раз, например, легенду о том, что у Хичкока не было пупка или что кетчуп в 1830-х годах продавали как лекарство. Однако не мог вспомнить, какой была последняя зима.

В прошлом году в первый Адвент [3] тоже шел снег в большей части Германии? Рекордное лето с тропическими температурами под сорок градусов, казалось, без перехода сменилось периодом слякоти и ненастья. Хотя было не очень холодно – по крайней мере, по сравнению с Гренландией или Москвой, – но снег и дождь в сочетании с сильным восточным ветром кратчайшим путем гнали людей после работы в их квартиры. Или на прием к лору. Хотя вид снаружи имел что-то успокаивающее, и не только на контрасте с настенной живописью «календарного убийцы».

За высокими окнами все выглядело так, словно некая съемочная группа поставила перед уличными фонарями Шарлоттенбурга конфетти-пушку, чтобы показать жителям престижных квартир эпохи грюндерства вокруг озера Литцен преждевременный рождественский спектакль. Бесчисленные снежинки танцевали, как рой светлячков, в теплом луче света, откуда их по замерзшей поверхности озера сдувало в сторону радиобашни.

– Кто-то не дает вам говорить со мной? – спросил Джулс предполагаемого телефонного собеседника. – Если да, пожалуйста, кашляните один раз.

Джулс не был уверен, но ему показалось, что он услышал тихое пыхтение – как у задыхающегося бегуна.

Это было покашливание?

Он увеличил громкость на ноутбуке, через который транслировался разговор. Однако телеведущий оказался громче. Если Джулс не найдет пульта управления, ему не останется ничего другого, как вытащить штепсельную вилку телевизора из розетки.

«Мы долго сомневались, стоит ли еще раз так четко показывать вам подлинные съемки с места преступления. Но эти изображения пока единственный след, ведущий к так называемому „календарному убийце“. Как вы видите…»

Краем глаза Джулс заметил, что ракурс изменился и камера наехала на кровавую надпись на стене. Так близко, что крупнозернистая штукатурка походила на поверхность Луны, которую серийный убийца использовал в качестве холста.

«…у цифры 1 сверху завитушка. Из-за чего число, которое преступник написал на стене после первого убийства – если приложить немного фантазии, – напоминает морского конька. Поэтому наш вопрос к вам: вы узнаете этот почерк? Он уже встречался вам в какой-нибудь связи? Для любой полезной информации…»

Джулс вздрогнул. Сейчас это было отчетливо. Он что-то услышал в трубке.

Покашливание. Дыхание. Неожиданно шум оборвался.

Передаваемая наушниками атмосфера изменилась, словно участник спрятался от ветра в каком-то защищенном пространстве.

– Я вас не понял, поэтому просто исхожу из того, что вам угрожают, – сказал Джулс и в этот момент обнаружил на письменном столе пульт управления под рекламным проспектом реабилитационной клиники:

– Что бы ни случилось, обязательно оставайтесь на линии. Не кладите трубку. Ни при каких обстоятельствах.

Он выключил телевизор и увидел самого себя в почерневшем экране, который превратился в темное зеркало. Джулс покачал головой, недовольный своим отражением, хотя и должен был признать, что выглядел намного лучше, чем себя чувствовал. Скорее на двадцать пять, чем на тридцать пять. Скорее здоровым, чем больным.

Это всегда было его проклятием. Даже страдая от кишечного гриппа и неразделенной любви, Джулс имел цветущий вид. Только Даяна за время их отношений научилась его «читать». Она долгое время была независимым журналистом и благодаря своей ярко выраженной эмпатии смогла выведать тщательно скрываемую тайну уже не у одного интервьюируемого. То, что ей удавалось с незнакомцами, еще лучше получалось у нее с самым близким человеком. Она замечала у Джулса признаки грозящего нервного истощения, когда после двойной смены на телефоне службы спасения его карие глаза становились чуть темнее или красиво очерченные губы были чуть суше, чем обычно, потому что ему не удалось объяснить по телефону матери, как реанимировать ребенка. Тогда Даяна молча обнимала его и массировала ему напряженные плечи. Она буквально чувствовала его боли в желудке, переутомление и часто глубокую меланхолию, когда они лежали на диване и она зарывалась лицом в его густые непослушные волосы. Наверное, она и во сне его изучала – его нервные подергивания, бормотание – и, возможно, успокаивала мягким прикосновением, когда он кричал. Возможно. Он не успел спросить ее об этом, и теперь у него уже никогда не будет такого шанса.

Вот!

На этот раз он был уверен. Звонивший застонал. Еще было непонятно, кто это – мужчина или женщина, – только человек определенно страдал от боли, с которой пытался справиться.

– Кто… кто это?

Наконец-то. Первая законченная фраза. И она не прозвучала так, будто звонившему приставили пистолет к голове – но как знать!

– Меня зовут Джулс Таннберг, – ответил он, сконцентрировался и начал самый напряженный и роковой разговор в своей жизни словами: – Вы позвонили в службу ночного телефонного сопровождения. Как я могу вам помочь?

От ответа у него чуть не лопнули барабанные перепонки. Потому что тот состоял из одного лишь отчаянного крика.

2

– Алло? Кто это? Пожалуйста, скажите, как я могу вам помочь!

Крик смолк.

Инстинктивно Джулс схватился за ручку и блокнот, чтобы записать время звонка.

22:09.

– Вы еще там?

– Что, как… э-э-э, нет, я…

Тяжелое дыхание.

– Мне очень жаль, я…

Однозначно женский голос.