Чащоба - Лорен Нина

– Это она, – с мрачным видом заявляю я. – Больше некому.

Я действительно так думаю. После исчезновения Мишель в городе не было ни одного случая пропажи людей, и уж тем более детей.

– Надо же, как обидно, – снова подает голос Люк.

– Обидно?

– Да, ведь мы так никогда и не узнаем, что случилось на самом деле. Сорок лет прошло. И кстати, что касается родных, которые обретут спокойствие, узнав правду о судьбе дочери, – похоже, и тут облом.

Увы, Люк опять прав. Отец Мишель, Гаэтан Фортье, умер десять лет назад. А его жена Мари из-за прогрессирующей деменции последние три года живет в доме престарелых. Когда я была в городе в прошлый раз, дом Фортье – настоящий особняк по меркам Марли – только-только выставили на продажу. Я даже не знаю, кто занимался делами семьи от имени Мари. Вероятно, какой-нибудь дальний родственник или поверенный, поскольку других детей, кроме Мишель, у супругов не было.

– Теперь новые хозяева снова продадут дом?

Люк качает головой:

– Вряд ли у них получится.

– Почему?

– Он стоит прямо у реки. Его тоже затопило.

Люк прав: обидно. И ужасно печально.

– Идем. – Люк переминается с ноги на ногу, словно чувствуя, что моя решимость иссякла и внутрь я не полезу. Он разворачивается и шагает обратно к машине.

Мы садимся в «форд» и снова выезжаем на шоссе. Едва коттедж исчезает в зеркале заднего вида, мне приходит в голову, что неплохо бы поинтересоваться, как дела у самого Люка.

– Так, значит, ты служишь в полиции, как твой отец? – спрашиваю я.

– Не-а.

Ого. Фрэнк, наверное, был вне себя от ярости.

– Я решил полностью посвятить себя сельскому хозяйству, – уточняет Люк.

С некоторой тревогой я искоса поглядываю на него. Но он избегает моего взгляда и с преувеличенным вниманием следит за дорогой.

– Серьезно? – усмехаюсь я. – Только не говори, что начал выращивать травку в старом амбаре на заднем дворе. Рано или поздно употребление марихуаны все равно легализуют и ты прогоришь.

– Нет-нет, – торопливо произносит Люк. – Я занимаюсь производством сои.

– Ой.

Вот так номер.

– Ага, – с виноватой интонацией говорит Люк. – Отец Кэт, знаешь ли, решил отойти от дел, а поскольку она единственный ребенок в семье, бизнес перешел к нам.

Объяснения излишни. Благодарю, и без того понятно.

– А Кэт не разозлится, когда по городу поползут слухи, что меня видели в твоей машине? – спрашиваю я, не в силах скрыть горькую иронию. В прошлый раз я пробыла в городе две недели, и никто даже не удосужился сообщить мне новость. А Лора – почему она молчала? Казалось бы, мать должна была первой осчастливить меня известием о женитьбе Люка.

Он морщится.

– Да будет тебе, Стеф. Зачем ты так? Двадцать лет прошло.

Пятнадцать. Но я не поправляю его.

– Мы поженились несколько лет назад, – с виноватым видом мямлит он.

Обалдеть. Похоже, Кэт не теряла времени даром.

В этот момент Люк съезжает с шоссе, делает поворот, затем еще один, и наконец перед нами появляется предпоследний в ряду сборных щитовых домиков – собственность Лоры. Никогда бы не подумала, что вид этого убогого жилища доставит мне столько радости. Одновременно перед глазами мелькают другие картины: воображение рисует разнузданные сцены с участием парня, который был моим бойфрендом в старшей школе, и моей бывшей подруги – оба в постели, и оба голые.

– Вот ты и на месте, – произносит Люк преувеличенно жизнерадостным тоном. Держу пари, он не меньше меня рад, что наша поездка окончена. – Передавай привет маме.

– Непременно. – Я растягиваю губы в самой ядовитой ухмылке, на какую только способна, и хватаю лежащий на заднем сиденье рюкзак: – А ты не забудь передать привет Кэт.

– Стефани…

– Спасибо, что подвез.

Вот так, и пусть только посмеют сказать, что у меня дурные манеры. В конце концов, я же дочь своей матери.

Глава 2

Во всем Марли нет девчонки круче Лоры О’Мэлли. Лора красит ногти иссиня-черным лаком, который вечно отслаивается кусками, потому что она грызет ногти. Но кого это волнует, так даже лучше: кажется, будто ей плевать, как она выглядит. Лора толстым слоем накладывает тени для век и подводит большие голубые глаза угольно-черным карандашом. Просторную футболку с логотипом группы «Джудас прист» Лора перехватывает ремешком на талии, потому что маленьких размеров фанатской одежды не выпускают. Уже в средней школе мальчики начинают гадать, что скрывается у Лоры под этой футболкой. Девочки обзывают ее шлюхой чисто из зависти: она единственная из восьмиклассниц, при виде которой старшие ребята начинают пускать слюни. Лора прореза́ет дырки на джинсах и начесывает волосы, заливая их лаком, который стащила в супермаркете. Лора может запросто раздобыть кассету с любой записью, какую только пожелает: достаточно лишь похлопать длинными, словно черные паучьи лапы, ресницами, и любой парень с радостью запишет для нее музыку.

Вот бы с такой же легкостью получить то, чего ей хочется прямо сейчас.

Группа «Эй-Си-Ди-Си». Концерт состоится в конце лета – такое шоу Лора ни за что не пропустит. В школе все просто умрут от зависти. Единственный вопрос – как туда попасть. Во-первых, ей понадобятся деньги, много денег: билет до Монреаля, билеты на концерт, к тому же, вероятно, придется заночевать в мотеле. Сумма немалая, больше той, что Лора может выудить из семейной заначки так, чтобы родители не заметили, и много больше, чем удается стащить из сумочки зазевавшейся покупательницы в супермаркете. Да и подпорченная репутация сильно мешает: тетки в магазине зорко следят за своими сумочками и, едва завидев Лору в рваных джинсах и с торчащими во все стороны, словно пики, волосами, проворно сворачивают со своей тележкой в соседний проход, так что нет никакой возможности незаметно подкрасться к ним сзади. Маневр кажется ненамеренным, но Лора прекрасно знает, от кого женщины бегут. Похоже, слухи о дурной девчонке расползлись по всему Марли. Да и немудрено, ведь городок крошечный, провинциальный, и тут всем все известно: кто у кого взял в долг и кто никогда не получит свои деньги обратно, потому что они давно просажены в игровом автомате; чьи родители разводятся, а чьи слишком много пьют.

Итак, привычный способ решения проблемы исключен и выбор у Лоры невелик.

Она открывает дверцу холодильника и окидывает взглядом содержимое: негусто, как обычно. Берет картонный молочный пакет и трясет; слышно, как на дне бултыхаются остатки жидкости. Лора отвинчивает крышку, и в нос ударяет кислый запах. Пакет возвращается на место – вообще-то, молоко ее не интересует. Внимание Лоры сосредоточено на другом: на недавно купленной упаковке дешевого пива, двадцать четыре бутылки которого красуются на нижней полке. Она достает одну и запихивает в школьную сумку. Затем, помедлив мгновение, вытягивает еще одну.

– Какого черта ты здесь делаешь? – раздается за спиной голос матери, осипший со сна и похмелья.

Лора невольно вздрагивает. И как только старой курице удалось подкрасться так тихо? Она отпускает дверцу холодильника, которая начинает закрываться нарочито медленно и наконец захлопывается со зловещим щелчком.

– У нас молоко закончилось, – бормочет Лаура. – Дай пару баксов, сбегаю в магазин.

– Возьми мелочь из жестянки на окне.

Жестянка на окне пуста – со дня выплаты социального пособия прошло слишком много времени, – и обе это знают.

– И арахисового масла тоже нет, – вместо ответа добавляет Лора. – И хлеб весь заплесневел.

Мать усмехается.

– Ну так ты ведь, кажется, ничего не вносишь в семейный бюджет. Если тебя не устраивает хлеб, который я покупаю, – приобрети свой. Заработай. Чем там обычно занимаются подростки: сидят с детьми, стригут газоны?

– Сейчас апрель, – возражает Лора.

Но мать, высказавшись по этому поводу, бесцеремонно отталкивает дочь и пробирается к холодильнику. Две бутылки дешевого пива в школьной сумке Лоры предательски звякают. На долю секунды ее охватывает ужас: сейчас мать заметит недостачу. Но та лишь на мгновение распахивает холодильник – ровно столько требуется, чтобы самой схватить бутылку с нижней полки, – затем отпускает дверцу, вновь позволяя ей захлопнуться, и покидает кухню, оставляя после себя шлейф аромата дешевых духов и сигарет не пойми какой марки, купленных в ближайшей забегаловке. Этот запах стал для Лоры запахом дома, он назойливо липнет и к ней самой, словно невидимый враг, от которого никак не удается избавиться. Он повсюду преследует ее, заранее объявляя любому незнакомцу – можно подумать, в Марли попадаются незнакомцы, – кто такая Лора О’Мэлли, к какому социальному кругу принадлежит и где ее место. Этот же навязчивый спутник превращает ее в парию: сперва так было на детской площадке, а позже – в школе. В итоге Лора приняла всеобщее отвержение, превратив его в краеугольной камень своей личности задолго до того, как в тайном уголке сознания зародилось подозрение, что ее ненавидели и раньше, до драных джинсов и вызывающего макияжа, – и будут ненавидеть всегда.