Наследие души - Холмс Е. е.

Менее чем через десять минут, когда я забралась в постель, одетая в спортивные штаны и одну из любимых старых футболок, раздался тихий стук в дверь.

– Войдите.

Карен просунула голову в дверной проем; на кончике ее носа примостились стильные очки для чтения в квадратной оправе.

– Устроилась? Тебе что-нибудь нужно?

– Все в порядке, спасибо.

– Хорошо. Я просто заглянула, чтобы пожелать тебе спокойной ночи.

Казалось, она хотела сказать что-то еще и на мгновение задержалась в дверях, прежде чем снова заговорить.

– Джесс, я лишь хочу, чтобы ты кое-что знала.

Я ждала продолжения.

– Меня не было в твоей жизни, но это не по моей воле. Я не виню твою мать или какие-то обстоятельства. В нашем разрыве виноваты мы обе, но знай, что я очень любила ее. Мы любили друг друга.

– Я знаю.

В моих словах не было и намека на шутку, я говорила честно. Карен совершенно искренне горевала из-за смерти моей матери, я видела это своими глазами.

– И мою просьбу пожить у нас не воспринимай как благотворительность или что-то в этом роде. – Она слегка поежилась. – Мы же семья. Да, обстоятельства нашего знакомства ужасны. Я бы хотела, чтобы это произошло, когда твоя мать была еще жива, но судьба сложилась иначе. Я не уверена, узнаем ли мы когда-нибудь, почему она прыгнула, но…

Я вскинула голову.

– Она не прыгала.

Карен выглядела озадаченной.

– Я думала, полиция решила, что это…

– Что ж, они неправы. Она этого не делала. Она бы никогда так не поступила! – Не понимаю, что на меня нашло, но я почти кричала.

– Я… ладно, прости.

Карен, похоже, не знала, что еще сказать, поэтому просто пробормотала «спокойной ночи» и исчезла.

Я долго смотрела на дверь, чувствуя, как кровь бешено стучит в ушах. Я знала, что повела себя грубо, но ничего не могла с собой поделать. Так я реагировала всякий раз, когда кто-нибудь хотя бы намекал на то, что моя мать покончила с собой, и почему-то услышать это от Карен оказалось особенно тяжело. Уж кто-кто, но она не имела права судить о моей маме. Они даже не разговаривали целую вечность. Не Карен ездила за ней по всей стране, разгребая последствия ее выходок. Все это легло на мои плечи, и я бы знала, если бы у мамы обнаружилась склонность к самоубийству. Тяга к саморазрушению – да. Беспробудное пьянство – безусловно. Но чтобы наложить на себя руки? Ни за что.

Я огляделась в темноте, наблюдая за странными угловатыми тенями, отбрасываемыми книжными шкафами на потолок. Когда гнев улегся, я осознала, насколько измученной себя чувствую, хотя усталость не распространялась на мои мысли, которые все еще крутились в голове. Сон несколько часов боролся с эмоциями, прежде чем наконец-то взял верх.

Глава 2

Семейные узы

Утром я, спотыкаясь, спустилась на кухню – я проспала гораздо дольше, чем собиралась. Неясные кошмары то и дело прерывали мою дрему чуть не до рассвета; только под утро мне наконец удалось на несколько часов погрузиться в здоровый крепкий сон. Когда я снова открыла глаза, было почти 10:30. У подножия лестницы я остановилась, уловив свое имя, и прислушалась.

– Джессика не имела права так на тебя кричать. Я слышал ее снизу, – говорил Ной.

– У нее были на то все основания. Мне не следовало поднимать эту тему, – отвечала Карен.

– Ну, если хочешь знать мое мнение, это свидетельствует о скверном характере.

– Вообще-то я не помню, чтобы спрашивала твое мнение.

– Да, ты предпочла не советоваться со мной, принимая решение, не так ли? Мы ведь ничего не знаем об этой девушке.

– Она дочь Лиззи, Ной. Это все, что мне нужно было знать.

– Думаю, было бы неплохо узнать еще кое-какие детали! Ей действительно нужно одеваться вот так? Соседи увидят, что она околачивается поблизости, и вызовут полицию!

– О, расслабься, ладно? У нее уникальный стиль, в этом нет ничего плохого.

– Ты уверена, что она не увлекается колдовством, или поклонением дьяволу, или чем-то в этом роде?

– Ной, не говори глупостей, пожалуйста! Она милая девочка, просто одевается немного непривычно. Это не делает ее панком. На самом деле она, должно быть, одаренная ученица, раз получила полную стипендию в колледже Святого Матфея. И вообще, она через многое прошла: переезжала с места на место, каждые полгода меняла школу, а теперь еще и мать потеряла. Если она немного капризничает с точки зрения внешнего вида, вряд ли ее можно винить. Ребенок самовыражается, не более того. Честно говоря, Ной, ты не был таким чопорным, когда мы познакомились. Я помню, в каких кожаных брюках ты щеголял…

– Да-да, хорошо. Но не могла бы ты по крайней мере сводить ее на Ньюбери-стрит и купить ей что-то…

– Если ты думаешь, что я собираюсь указывать этой девушке, как ей одеваться, то ты явно не в своем уме…

– Это было всего лишь предложение. Ладно, пойду поработаю с документами.

Я услышала скрип стула по полу, и по коридору застучали шаги, когда Ной направился в свой кабинет. Как только за ним закрылась дверь, я придала лицу бесстрастное выражение и прошла на кухню.

– Доброе утро, Карен.

– Вот и ты! Я раздумывала, стоит ли пойти проверить у тебя пульс, – ответила она, когда я прошаркала к столу.

– Прости. Наверное, я действительно устала.

– Не извиняйся! Я помню времена, когда сама могла так долго спать, и скучаю по ним. Теперь же не могу заставить себя сомкнуть глаз после восьми утра, как бы мне этого ни хотелось. Моя нечистая совесть всегда вытаскивает меня из постели. – Карен устремилась к шкафчикам, но вдруг остановилась. Она обернулась и окинула меня критическим взглядом. – Между нами все в порядке? Мы с тобой на одной волне?

Я на мгновение встретилась с ней глазами. Меня подмывало сказать «нет», но я сдержалась. Я больше не злилась на нее, по правде говоря. Она всего лишь высказала предположение, которое сделали все остальные, включая полицию. Все, кроме меня.

– Да, между нами все в порядке.

– Хорошо. – Карен открыла шкафчик и смущенно осмотрела его содержимое. – Похоже, на завтрак я могу тебе предложить хлопья «Лаки Чармс» или «Олл-Бран» [16].

Я не смогла удержаться от смеха.

– И кто у вас питается «Лаки Чармс»?

– Ну, может, я и не могу спать как подросток, но запросто сочетаю нездоровую пищу с самыми вкусными хлопьями, – призналась Карен.

– А как же те, что с отрубями?

– Ной пытается меня перевоспитать. Тщетно, но я все равно позволяю ему попробовать. Хочешь, чтобы тебя тоже перевоспитали? – Она помахала передо мной лаконичной коробкой в шутливом искушении.

– От «Лаки Чармс» не откажусь. Я готова съесть все что угодно, если к этому прилагается кофе.

– Вкусный и крепкий, – пообещала Карен.

Когда я села за стол, в голове возник вопрос, который мучил меня еще ночью: собираются ли меня познакомить с моим дедушкой? Я не ожидала увидеть его прошлым вечером по приезде, решив, что в столь поздний час он уже спит. Но теперь, когда наступило утро, мое любопытство снова пробудилось. Насколько я помнила, Карен даже не показала мне его комнату.

– А где мой дедушка?

– Что? – Карен быстро подняла глаза, отрываясь от газеты «Уолл-стрит джорнал».

– Я думала, он живет с вами. Мама всегда говорила, что он с вами в Бостоне.

– О, – Карен отложила газету и посмотрела на меня поверх очков для чтения. – Думаю, ты неправильно поняла. Твой дедушка не живет с нами в одном доме. Он находится в стационарном медицинском учреждении за пределами города. Что рассказывала тебе мама о… состоянии здоровья твоего дедушки?

– На самом деле не так уж и много. В детстве я расспрашивала ее о нашей семье, прежде чем поняла, что она не любит об этом говорить. Она сказала, что у него деменция и он ничего не помнит, потому и не возила меня к нему, когда я просила.

Карен просто кивнула. Я почувствовала легкий укол вины, когда поняла, что и ей, должно быть, тяжело говорить об этом. Тем не менее это не помешало мне продолжить разговор о деде.