Бухта Скорби - Рейнолдс Элли

– Что ты имеешь в виду? – обращаюсь к нему я. – Я вылетаю отсюда, поэтому я определенно сюда вернусь.

Джек бросает на меня взгляд через плечо, глаза скрыты зеркальными солнечными очками.

– Кто знает? Может, тебе так понравится там, куда мы едем, что ты не захочешь уезжать. – На его губах появляется легкая улыбка. Вернее, тень от нее.

У меня по телу пробегает холодок, несмотря на то что в машине жарко и душно.

Джек останавливается перед супермаркетом.

– Напомни мне купить кемпингаз [11].

Они с Микки идут в магазин, каждый берет по тележке. Я иду вслед за ними. Джек кладет к себе пачки макарон и риса, банки с овощными и рыбными консервами, четыре больших бутыли воды. Микки отмечает покупки в списке.

– Брокколи или зеленый горошек? – спрашивает Джек.

– Брокколи подольше полежит, – отвечает она.

Джек берет в руку большой желтый фрукт, который я никогда не видела.

– Ой, нет, – говорит Микки, и он кладет его назад.

Я наблюдаю за динамикой между ними, ищу новые тревожные сигналы. Пока он совершенно не похож на доминирующего партнера, чего я опасалась, но он вполне может играть роль для меня. За закрытыми дверьми он может быть совсем другим.

Я показываю пальцем на ярко-розовый фрукт с шипами.

– Что это?

– Драконий фрукт. Он тебе понравится. – Микки берет один и кладет в тележку.

Когда я приезжаю в новую страну, мне больше всего нравится пробовать местные шоколад и конфеты, но, к моему сожалению, они проезжают мимо кондитерского отдела. К счастью, перед кассой тоже выложены шоколадки, среди них есть знакомые, а есть такие, которых я никогда не видела. Я выбираю парочку, когда Джек с Микки выкладывают покупки на ленту. Джек мне подмигивает, а я чувствую себя маленьким ребенком, который контрабандным путем подкладывает сладости в тележку родителей.

Джек выкатывает свою тележку на улицу, Микки остается платить за все. Они ни о чем не спорили, что говорит о давно устоявшейся привычке: еще один красный флаг против него.

– Вот, возьми. – Я протягиваю Микки двести долларов из пятисот, на которые обменяла фунты стерлингов в аэропорту.

Микки отмахивается.

– Ни в коем случае! Возможно, ты там пробудешь всего день или два.

Она выкатывает тележку из магазина до того, как я успеваю настоять.

Джек к этому времени уже открыл багажник. Там стоит огромный холодильник, в который мы перекладываем молоко, сыр и мясо. Остатки приготовленной вчера Микки никудзяги уже лежат там. Я поднимаю пакет со льдом из тележки. Он тяжелее, чем я ожидала, и меня ведет в сторону.

Ладони Джека сжимаются на моих руках.

– Держу. – Он подставляет под пакет голое колено и переносит на него его вес.

У меня внутри все закипает от телесного контакта. Я отпускаю пакет, и Джек с легкостью отправляет его в холодильник.

– Что у тебя с уровнем глюкозы? – спрашивает он, поворачиваясь к Микки. – Банан хочешь?

– Нет, не хочу. Все нормально, – отвечает она.

То, что он об этом спросил, производит на меня впечатление, но я этого не показываю. У Микки всегда были проблемы с уровнем сахара в крови, ей нужно регулярно питаться, или она теряет сознание.

Джек достает банан из пакета, очищает и впивается в него зубами.

– Хочешь банан, Кенна?

– Не сейчас, спасибо.

В машине невыносимо жарко. Я вскрикиваю, забираясь на сиденье. Кожа, которой оно обтянуто, обжигает.

– Прости. Кондиционер грохнулся, – говорит Джек.

Запах скошенной травы смешивается с парами бензина, когда мы едем по пригородам Сиднея. Мы проезжаем мимо полей для игры в крикет и поля для регби. Каждый раз, когда мы останавливаемся у светофора, я вижу маленькие сценки из жизни в Австралии. Мужчина в соломенной шляпе стоит на берегу реки, свесив в воду удочку; семья из четырех человек тащит огромный холодильник через дорогу. Кажется, что внутри каждого транспортного средства, на рейлинге на крыше или в прицепленном трейлере имеется какое-то приспособление для водных видов спорта – гидроциклы и доски для серфинга, лодки и каноэ.

– Вы знакомы с начальной школы, да? – спрашивает Джек.

– Да, – отвечаю я. – Моя семья переехала из Шотландии, потому что отец лишился работы. У маминого брата была ферма в Корнуолле, ему требовались помощники, а я пошла в новую школу в середине года. Я была новой девочкой со смешным шотландским акцентом. Учительница привела меня в класс, и я увидела девочку в таких же кроссах, как у меня.

– В чем? – переспрашивает Джек.

– Кроссовках. Обуви для бега. – Микки бросает на меня взгляд через плечо и улыбается. – Предполагается, что австралийцы говорят на том же языке, что и мы, но на самом деле это не так [12].

Это были кроссовки «Адидас». Черные с белыми полосами.

«У тебя крутое имя», – сказала тогда Микки, когда я села рядом с ней.

«Это сокращение от Маккензи, – пояснила я. – Мне нравятся твои кроссовки».

И так началась наша дружба. В том возрасте жизнь кажется простой и легкой. Если бы она всегда оставалась такой…

Я смотрю, как женщина в бикини привязывает лонгборд ремнями к своей машине. Я сразу вспомнила о летних сезонах в Корнуолле, в позднем подростковом возрасте, когда крыша в «Фольксвагене-жуке» Микки прогибалась под весом наших досок, привязанных к багажнику.

При приближении к центру города движение плотное, бампер к бамперу.

– Ну давай! Двигайся! – У Джека под рулем трясутся колени. – Не могу дождаться, когда окажусь в воде.

– Я тоже, – говорит Микки.

Мы проезжаем мимо небоскребов, от которых на дорогу падает тень. Женщина в парандже переходит дорогу по переходу и несет поднос с роллами суши. Девочка-японка несет пакет из «Макдоналдса». Это вполне мог бы быть большой английский город, если не приглядываться, а если приглядеться, то увидишь стариков в шортах и бейсболках с брендами компаний, торгующих товарами для серфинга, пожилых женщин с голыми ногами и в сандалиях вместо толстых коричневых чулок и ботинок на шнуровке и на низком каблуке.

Мое внимание привлекает постер на остановке. «Пропал человек: француженка». На фотографии улыбающаяся темноволосая девушка. От остановки отходит автобус, и становится видно еще одно объявление о пропаже человека. Затем еще одно.

– Вау! Сколько туристов пропало. Их так много! – Я думаю о маме Элке и ее грустных глазах.

Микки легко взмахивает рукой.

– Австралия – большая страна. Каждый год пропадает тридцать тысяч человек.

Я смотрю на эти объявления, когда мимо них проезжает Джек: три молодые женщины.

– Вон туда смотри! – показывает Джек.

В проемах между небоскребами я вижу ярко-белые парусообразные конструкции, образующие крышу Сиднейского оперного театра, но прямо сейчас меня больше интересуют пропавшие туристы.

– Но куда они здесь отправляются?

Микки поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Арочная конструкция моста Харбор-бридж отбрасывает ей на лицо затейливые узоры.

– Кто знает? Они теряются или просто исчезают по собственному желанию. Большинство в конце концов объявляется снова.

Глава 5

Когда поток движения редеет, Джек давит на газ, и в открытые окна врывается долгожданный бриз. По обеим сторонам дороги – скалы медного цвета, часть дороги проходит по туннелю, пробитому сквозь скалу. Австралию называют «везучей страной», но я сомневаюсь, что люди, которые строили эту дорогу, чувствовали себя везучими.

– Этот пляж, на который мы едем, далеко? – Мне приходится кричать из-за шума врывающегося в салон ветра, чтобы меня услышали.

– Четыре или пять часов пути, – отвечает Джек. – Зависит от ситуации на дороге.

– Вау. Как далеко. – Надеюсь, что при необходимости я смогу вернуться оттуда на автобусе или поезде.

– Не беспокойся. Он того стоит.