Тысяча и одна ночь - Автор неизвестен

Хулитель говорит: "Его забудь ты!"

Как оправдаться, раз пушок доносит?"

И халиф, услышав этот голос, воскликнул: "О Джафар, как прекрасен этот голос!" И Джафар отвечал: "О владыка наш, не касалось моего слуха ничего приятнее и лучше этого пения, но только, о господин мой, слушать из-за стены, значит слушать наполовину, каково же будет слушать из-за занавески?" - "Пойдем, о Джафар, - сказал халиф. - Явимся, непрошеные, к хозяину этого дома, и, может быть, мы увидим певицу воочию". - "Слушаю и повинуюсь!" - сказал Джафар. И они вылезли из лодки и попросили позволения войти, и вдруг к ним вышел юноша, красивый на вид, с нежными словами и красноречивым языком, и сказал: "Приют и уют, о господа, оказывающие мне милость! Входите, ширина вам и простор!" И они вошли (а юноша шел перед ними) и увидели дом, выходящий на четыре стороны, и потолки в нем были позолоченные, а стены были разрисованы лазурью. В доме был портик, под которым стояла красивая скамья, а на ней сидели сто невольниц, подобных лунам. И юноша закричал на них, и они сошли с сидений, а затем хозяин дома обернулся к Джафару и сказал: "О господин, я не отличаю среди вас высокого от высшего. Во имя Аллаха! Пусть пожалует тот из вас, кто всех выше, на почетное место, а товарищи его пусть садятся, каждый по чину". И все сели на свое место, а Масрур стоял перед ними, прислуживая, и хозяин дома сказал: "О гости, с вашего позволения - не принести ли вам чего-нибудь съестного?" И ему ответили: "Хорошо!" И тогда он велел невольницам принести еду, и пришли четыре невольницы с перетянутым станом, неся перед собой стол, на котором были диковинные кушанья из того, что ходит, летает и плавает в морях, - ката, перепелки, цыплята и голуби, и по краям скатерти были написаны подходящие к месту стихи. И пришедшие поели вдоволь и вымыли руки, и юноша сказал: "О господа мои, если у вас есть нужда, скажите нам о ней, чтобы мы почтили себя ее исполнением". И пришедшие ответили: "Хорошо! Мы пришли в твое жилище только из-за голоса, который услыхали за стеной твоего дома, и хотим услышать его и узнать его обладательницу, и, если ты решишь пожаловать нам это, это будет от твоих благородных качеств, а потом мы вернемся туда, откуда пришли". - "Добро вам пожаловать!" - сказал юноша. А затем он обернулся к одной черной невольнице и сказал ей: "Приведи твою госпожу такую-то". И невольница ушла, и пришла, неся скамеечку, и поставила ее, и ушла вторично, и вернулась с девушкой, подобной луне в ее полноте, и девушка села на скамеечку, а затем черная невольница подала ей атласный чехол, и девушка вынула из него лютню, украшенную драгоценными камнями и яхонтами, а колки ее были из золота..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот сорок восьмая ночь

Когда же настала девятьсот сорок восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что девушка, когда пришла, села на скамеечку и вынула лютню из чехла, и вдруг оказалось, что она украшена драгоценными камнями и яхонтами, а колки ее - из золота. И девушка подтянула струны лютни, и она была такова, как сказал о ней и о лютне ее поэт:

Она обняла ее, как нежная мать дитя,

На лоне своем, и ярко блещут колки ее.

Коль правою шевельнет рукой, чтоб настраивать,

Сейчас же другой рукой поправит колки она.

И затем она прижала лютню к груди и склонилась над ней, как мать склоняется над ребенком, и прошлась по ее струнам, которые жалостно вскрикнули, как кричит ребенок, зовя мать. А потом она ударила по струнам и произнесла такие стихи:

"О, вернет пусть время любимого для укоров мне!

Мой друг, ты чашу вкруг пусти и пей вино,

Что с кровью сердца мужа лишь смешается,

И тотчас полон радости, восторга он.

Ветерок берется нести его вместе с чашею,

Но видал ли ты луну полную, что звезду несет?

Как часто ночью я с луной беседую,

Над Тигром ночи сумрак озаряющей,

И склоняется месяц к западу, как будто бы

Протянул он меч позолоченный над гладью вод".

А окончив свои стихи, девушка заплакала сильным плачем, и все, кто был в доме, закричали, плача, так что едва не погибли, и не было среди них никого, кто бы не исчез из мира, не разорвал бы своих одежд и не бил бы себя по лицу из-за красоты ее пения. И ар-Рашид сказал: "Поистине, пение этой девушки указывает на то, что она влюбленная-разлученная". И ее господин ответил: "Она потеряла мать и отца". И ар-Рашид воскликнул: "Это не плач того, кто потерял отца и мать, это тоска того, кто лишился любимого". И ар-Рашид пришел в восторг и сказал Исхаку: "Клянусь Аллахом, я не видел ей подобной!" И Исхак молвил: "О господин мой, я дивлюсь на нее крайним удивлением и не владею своей душой от восторга".

А ар-Рашид при всем этом смотрел на хозяина дома и вглядывался в его прелести и изящество его черт. И он увидел у него на лице следы желтизны, и обратился к нему, и сказал: "О юноша!" И юноша ответил: "Я здесь, о господин". И ар-Рашид спросил его: "Знаешь ли ты, кто мы?" - "Нет", отвечал юноша. И Джафар сказал: "Хочешь ли ты, чтобы мы сказали тебе, как имя каждого из нас?" - "Да", - отвечал юноша. И Джафар молвил: "Это повелитель правоверных и сын дяди господина посланных", - и назвал ему имена остальных пришедших. А после этого ар-Рашид сказал: "Хочу, чтобы ты рассказал мне про желтизну, которая у тебя на лице, приобретенная ли она, или коренная, со времени рождения?" - "О повелитель правоверных, сказал юноша, - мой рассказ удивителен, и дело мое диковинно, и если бы написать его иглами в уголках глаза, он бы был назиданием для поучающихся".

"Осведоми меня о нем, - сказал халиф. - Может быть, твое исцеление придет через мои руки". - "О повелитель правоверных, предоставь мне твой слух и освободи для меня твое внимание", - молвил юноша. И ар-Рашид воскликнул: "Подавай твой рассказ, - ты внушил мне желание его послушать!"

И тогда юноша сказал: "Знай, о повелитель правоверных, что я человек из купцов, торгующих в море, и род мой из города Омана. Мой отец был купцом с большими деньгами, и было у него тридцать кораблей, которые работали в море, и плата за них каждый год составляла тридцать тысяч динаров. А он был человек благородный и научил меня письму и всему, что нужно человеку. И когда пришла к нему кончина, он позвал меня и заповедал мне то, что обычно, и затем Аллах великий взял его к своему милосердию (да оставит Аллах в живых повелителя правоверных!). А у моего отца были товарищи, которые торговали на его деньги и ездили по морю. И в какой-то день случилось, что я сидел в моем жилище, вместе с несколькими купцами, и вдруг вошел ко мне один из моих слуг и сказал: "О господин, у ворот человек, который просит позволения войти к тебе". И я позволил ему, и он вошел, неся на голове что-то закрытое, и поставил это передо мной и открыл, и вдруг оказалось, что это плоды, поспевшие не вовремя, и редкости и диковинки, которых нет в нашей стране. И я поблагодарил его за это и дал ему сто динаров, и он ушел благодаря. А потом я разделял принесенное среди всех, кто был со мной из друзей, и спросил купцов: "Откуда это?" "Из Басры", - сказали они и стали хвалить плоды и описывать красоту Басры, и все они сошлись на том, что среди городов нет города прекраснее Багдада и его обитателей. И они начали описывать Багдад и прекрасный нрав его жителей, и его хороший воздух, и красивое расположение, и моей душе захотелось туда, и мечты мои привязались к тому, чтобы его увидеть. И я продал свои земли и владения, и продал корабли за сто тысяч динаров, и продал рабов и невольниц, и когда я собрал все свои деньги, их оказалось тысяча тысяч динаров, кроме драгоценных камней и металлов. И я нанял корабль, и погрузил на него деньги и все свое имущество, и плыл на нем дни и ночи, пока не прибыл в Басру. И я провел там некоторое время, а потом нанял корабль и сложил на него свои деньги, и мы плыли вниз по реке немного дней и достигли Багдада. И я спросил, где живут купцы и какое место лучше всего для жизни, и мне сказали: "Квартал аль-Карх" [659] И я пришел туда, и нанял дом на улице, называемой Шафранная, и перенес все свои деньги в этот дом, и провел там некоторое время. А затем в какой-то день я отправился на прогулку, имея с собой немного денег (а был день пятницы), и пришел в соборную мечеть, называемую мечеть аль-Мансура [660], в которой совершается соборная молитва. И когда мы кончили молиться, я вышел с людьми и пошел в место, называемое Карн-ас-Сарат. И я увидел в этой местности высокий красивый дом с балконом, выходящим на берег, и на балконе было окно. И я подошел, среди других людей, к этому помещению и увидел сидящего старика, одетого в красивые одежды, от которого распространялся приятный запах. И старик распустил свою бороду, и она разделялась у него на груди на две пряди, подобные серебряным тростям, и вокруг него стояли четыре невольницы и пять слуг. И я спросил одного человека: "Как зовут этого старика и какое его ремесло?" И он сказал: "Это Тахир ибн аль-Ала, и он содержатель девушек. Всякий, кто к нему входит, ест, пьет и смотрит на красавиц".