Сказки Эро Салмелайнена - Салмелайнен Эро

Для сказки характерна также повторяемость отдельных повествовательных единиц сюжета, или мотивов, как их называют в сказковедении. Так, например, в разных сюжетах карельских сказок, где встречается Сюоятар, расправа над ней происходит одинаково — ее сталкивают в яму с горящей смолой (реже — привязывают к хвосту лошади). Одинаково описывается в разных сказках змееборство, передвижение героя на спине птицы…

Антону Павловичу Чехову принадлежат слова: «…книги — это ноты, а беседа — пение». Трудно переоценить волшебное воздействие звучащего слова. Поэтому лучшая сказка — это сказка рассказанная, как и песня — пропетая. Напечатанная в книге сказка, записанная на нотный лист песня — лишь слепок с живого художественного произведения. Ведь сказка изначально рассчитана на устную передачу, как и песня — для пения. К сожалению, все меньше остается людей, которые могут и желают рассказать сказку увлекательно, вдохновенно, так, чтобы она будила воображение и слушатели как бы видели перед своим мысленным взором все, что происходит в сказке.

Доступность печатного слова сделала нас ленивыми: зачем запоминать, коли можно прочитать в книге? Между прочим, некоторые видные собиратели фольклора уже в прошлом веке предсказывали угасание крестьянского устно-поэтического искусства по мере распространения грамотности. Для функционирования такого жанра, как сказка, необходимы определенные социально-бытовые условия, которые имелись в старой деревне. Бывает иногда и нынче, когда такие условия — отсутствие радио и телевизора, электричества, газет и книг — складываются на время где-нибудь в лесной избушке, где коротают вечера несколько человек охотников ли, рыбаков или лесников, и тогда исподволь вспомнят о сказке. И что удивительно: мужчины, которые давно уже считают сказывание сказок делом древних старух, даже молодые, могут увлечься и рассказать сказку-другую. И потечет неторопливое повествование в жарко натопленной избушке, при свете свечи или керосиновой лампы, или вовсе в темноте, как бывало — на сон грядущий, под неумолчный шум вековых сосен… Кому посчастливилось испытать такое в наши дни, тот пережил прекрасные мгновения. Очарованный вдруг ожившей поэзией, начинаешь верить: еще жива сказка, она лишь скромно отступила в тень, как Золушка…

Унелма Конкка

СВАТОВСТВО КУЗНЕЦА ИЛМАРИНЕНА [5]

Кузнец Илмаринен, вековечный кователь, работал в своей кузнице. Положил он в горн железо и стал раздувать угли. Тут появилась на пороге кузни женщина и говорит кузнецу:

— Знал бы ты, Илмаринен, что я тебе скажу, не стал бы железо в горн закладывать!

Отвечает на это кузнец Илмаринен:

— Вот что, женщина. Если добрую весть ты мне принесла, то одарю тебя щедро, но если дурную новость сообщишь — загоню тебе в горло раскаленное железо.

— Вот моя новость, — сказала женщина. — К красавице Катрине, белой девушке пригожей, дочери короля Хийто, двое сватов поехали, на двух лодках отправились!

Услышав такие вести, вынул Илмаринен железо из пламени и, крепко задумавшись, зашагал из кузницы к дому. Пришел он домой и заговорил с матерью:

— Матушка родимая, истопи ты мне баньку медную, раскали добела железо каленое, накали докрасна камни крепкие!

Мать баню истопила и пришла сына звать.

Говорит ей кузнец Илмаринен:

— Дай мне, матушка, рубашку льняную на плечи да штаны суконные на ноги!

Мать штаны и рубаху сыну приносит, и отправляется Илмаринен в баню. Напарившись, возвращается кузнец домой быстрым шагом, в рубахе неподпоясанной, босиком по тропочке шагает и говорит рабу своему:

— Старый верный мой работник, запряги-ка мне жеребца трехлетнего отменного, лучшего коня-красавца, в санки расписные, в железные гужи, в медную сбрую, вожжи стальные, супонь оловянную.

Выводит старый слуга прекрасного трехлетнего жеребца из конюшни и запрягать начинает, да никак супонь затянуть не может.

Вышел тогда на помощь старику сам кузнец Илмаринен босыми ногами по тропочке, в рубахе неподпоясанной, затянул супонь и запряг жеребца в расписные санки. Потом вернулся в дом, оделся немедля и простился с матерью такими словами:

— Матушка родимая, благослови меня в путь, еду я свататься.

Получив от матери благословение, садится кузнец Илмаринен в расписные санки, берет в руки стальные вожжи и трогает жеребца трехлетнего, коня-красавца отменного. Едет он прямо по морю открытому — не замочится у жеребца копыто, не останется на воде и следа от саней. Едет, едет, догоняет две лодки со сватами, о которых ему женщина говорила, и к ним присоединяется.

Тем временем смотрит красавица Катрина из своего окошка на море, замечает там путников и говорит отцу:

— Глянь-ка, батюшка, трое женихов ко мне спешат, двое на лодках гребут, а третий на санях едет.

Немного времени прошло, добрались путники до берега и входят уже в королевский дворец. Король их с почетом встречает, кормит-поит на славу. Благодарят мужчины короля за угощение и к делу приступают:

— Приехали мы, добрый король, сватать красавицу Катрину!

Король назначает им такое испытание:

— Кто из вас сможет мне босиком змеиное поле распахать, голыми ногами за конем шагая?

— Я твое поле распашу! — отвечает кузнец Илмаринен.

Другие женихи не посмели за такую работу взяться, раскланялись и уехали восвояси. Как убрались соперники, запряг кузнец Илмаринен своего жеребца трехлетнего, коня-красавца отменного, и начал пахать змеиное поле. Змеи под ногами слоем в два локтя кишат, через соху и пахаря переползают, но ни одна кузнеца не трогает. Сделал Илмаринен свое дело на совесть, явился к королю и говорит:

— Вспахано, добрый король, змеиное поле!

— Хорошо, — молвит король, — раз такое дело ты осилил, то сможешь, наверное, и пруд мне во дворе наколдовать, с рыбами большими и малыми.

— Ладно, и это сделаю, — отвечает кузнец Илмаринен и во двор выходит.

Запел кузнец свои заклинания, зашептал слова волшебные, и разлился посреди двора пруд, а в нем и большие рыбы плавают, и мелкие резвятся. Закончив дело, опять Илмаринен перед королем явился и говорит с поклоном:

— Дело сделано, приказание выполнено!

Отвечает король Илмаринену:

— Хорошо ты до сих пор с моими задачами справлялся. Теперь пойди да принеси невесте своей, красавице Катрине, ларец дорогой с морского берега, много лет назад там спрятанный.

Что поделаешь, пришлось кузнецу отправиться ларец разыскивать. Пришел он к морю и видит — сидят три девушки на обрыве. Стал их Илмаринен расспрашивать:

— Не знаете ли, девушки, где искать мне заветный ларчик, свадебный подарок красавицы Катрины?

— У старого колдуна Унтамойнена эта шкатулка, — отвечают девушки, — вон его изба видна, сходи попроси у него ларчик, но только будь осторожен — многие к нему ходили, да редко кто возвращался.

Кузнец подошел к избе старого Унтамойнена и заглянул в окошко. Видит — лежит Унтамойнен, вокруг избы свернувшись, голову на свои ноги положил. Прокрался Илмаринен к дверям и прыгнул прямо на середину избы. Говорит кузнец:

— Отдай мне, Унтамойнен, шкатулку красавицы Катрины!

Отвечает на это старый Унтамойнен:

— Если сможешь на моем языке удержаться да сплясать на нем, отдам тебе шкатулку.

Не долго раздумывал кузнец Илмаринен, ступил на язык Унтамойнена и стал на нем прыгать да плясать. Старый Унтамойнен раскрыл свои челюсти на полтора локтя, зубы длиною в локоть оскалил да и проглотил Илмаринена не разжевывая. Но кузнец, в животе у колдуна оказавшись, не растерялся. Сбросил с себя одежду и сделал из рубахи кузницу, из штанов — мехи, левое колено вместо наковальни поставил, левую руку в щипцы обратил, а правый кулак — в молот. Стал он ковать-колотить в животе у старого Унтамойнена. Снял с рубашки медную пряжку и сделал из нее птичку, выковал ей железные когти и стальной клюв. Закончив работу, спел кузнец заклинание и вдохнул жизнь в сердце медной птицы. Стала птичка в животе у колдуна летать, рвать ему жилы когтями железными, а стальным своим клювом проклевала в боку большую дыру. Закричал от боли Унтамойнен, взмолился: