Жизнь в белых перчатках: [роман]
Керри Махер
Эта книга для тебя, папа. Ведь ты всегда веришь.
Kerri Maher
THE GIRL IN THE WHITE GLOVES
В сказках рассказываются вымышленные истории. А я — настоящий живой человек. Я существую. Если бы история моей жизни, жизни реальной женщины, была бы однажды рассказана, люди наконец-то узнали бы, какая я на самом деле.
Грейс, княгиня Монако
Если Грейс смогла выйти за князя, значит, это может каждая американская девушка. Я уверена, что однажды мы совершенно честно скажем: «Они поженились и жили долго и счастливо».
Маргарет Майер Келли
Пролог
Март 1955 года
— Напомни еще разок, зачем мы здесь? — спросила у Грейс Пегги, приставив ладонь козырьком над солнцезащитными очками, за которыми скрывались светлые глаза.
Хотя была только весна, солнце на Ямайке уже палило вовсю, скорее по-летнему. На холмы Голливуда такая испепеляющая жара обрушивалась лишь в июле.
— Сестричка, родная, мы в раю. Мне кажется, бессмысленно спрашивать зачем. Просто наслаждайся. — Рассмеявшись, Грейс сняла трубку кремовобелого телефона, чтобы заказать кувшин ананасового сока.
Она совсем было собралась попросить еще и дайкири из местного рома, но немедленно вспомнила, что Пегги недавно говорила о желании слегка сбавить обороты, да и самой Грейс следовало держать в голове скорый приезд Хауэлла Конанта с его фотоаппаратами, а еще — церемонию вручения «Оскара» в этом месяце. Конечно, ей премия не достанется, ведь всем совершенно ясно: престижную статуэтку увезет домой Джуди Гарленд за роль в фильме «Звезда родилась».
Но даже номинация — настоящее признание, которое Дор Шэри, глава «Метро-Голдвин-Майер» [1], не сможет долго игнорировать, пусть даже «Деревенскую девушку» создали не на его студии и съемки в этом фильме не входят в ее драгоценный контракт с «Эм Джи Эм». Если Шэри хочет, чтобы Грейс была в его команде, ему придется пойти на некоторые жертвы. Даже он должен понимать, что она растеряет всю свою звездность, если засовывать ее во всякие дурацкие фильмы вроде «Зеленого огня» просто потому, что их снимает его компания. Ну а Олегу Кассини, который заверяет, что хочет быть с ней всегда, до самой смерти, придется ради этого обуздать свою невыносимую ревность. Она не собирается покорно принимать подобные вещи, слишком уж упорно в последнее время пришлось ей трудиться. Это ее жизнь, ее карьера. Необходимо доказать Шэри и Олегу, что ее, Грейс Келли, нужно воспринимать всерьез. После семи лет, проведенных под прицелом объективов кинокамер и фотоаппаратов, она кое-что знает о той силе, которой они обладают, и Хауэлл Конант — прекрасное орудие, чтобы помочь ей управляться с этой силой.
Пегги ушла в их пляжный домик, оставив Грейс в одиночестве на каменном патио, с которого открывался вид на бесконечный пляж — целые мили белого песка, слившегося в объятии с дугой нежно плескавшейся синей воды. Ощутив босыми пятками песчинки, она пошевелила пальцами ног с ненакрашенными ногтями.
Подбоченившись, Грейс прищурилась от белого полуденного света и сделала глубокий вдох, чувствуя, как плечи сами по себе поднялись, когда легкие наполнились горячим соленым воздухом. Вот какая она, свобода!
В голове всплыло воспоминание о прогулке по набережной Оушен-Сити — песчинки между пальцами ног, шум Атлантического океана, доносящийся с пляжа, крики чаек над головой. Там, в этом длинном и узком городке штата Нью-Джерси, где, сколько Грейс себя помнила, ее семья проводила каждое лето, девушка когда-то тоже чувствовала себя свободной. Когда она гуляла, j а не сидела внутри их прохладного оштукатуренного дома в испанском стиле с куклами или книгой, родители оставляли ее в покое, думая, что дочка катается на велосипеде или на серфе. Но без присмотра взрослых Грейс долгими часами играла с друзьями в русалок и пиратов, а когда подросла, приспособилась прятать книгу в сумке под полотенцем и долго крутить педали, мчась по Бэй-авеню. Оказавшись далеко от дома, там, где брат и сестры не могли за ней шпионить, она подолгу спокойно читала в тени зонта.
Но сейчас на этом пляже Грейс целиком и полностью располагала собой. Ей некого было дурачить и некого баловать, кроме себя, и она была полна решимости наслаждаться таким положением вещей вместе со старшей сестрой, которой совсем не мешала передышка. Хлопнув в ладоши, Грейс направилась к домику с криком:
— Пегги! Давай искупаемся, вода просто божественная!
Это была замечательная неделя. Волны океана — теплые, местное население — куда дружелюбнее всех жителей Лос-Анджелеса или Нью-Йорка, с которыми ей доводилось встречаться. Везде, куда ни кинешь взгляд, — тропические цветы всевозможных оттенков оранжевого, розового и красного. Повсюду громоздились горы фруктов. На каждом рынке она съедала манго или апельсин на палочке, все идеально очищенное и разрезанное.
Даже Пегги, которая дома все глубже погружалась в уныние, повеселела. Грейс радовалась, видя, что сестра не заказывает пиво или ром в их любимом ресторанчике, том самом, где подавали изумительную курицу по-ямайски, которой они все никак не могли наесться. Это было нечто вроде погружения в местную действительность, следующий шаг после заведения с земляным полом и пластмассовыми столиками и креслами под навесом, сплетенным из банановых листьев. Но Хауэлл убедил девушек рискнуть:
— Мой друг-журналист сказал, что это лучший ресторан на острове.
Грейс очень гордилась собой, впервые сходив туда, и на следующее утро написала Хичкоку письмо, где шутила, что Лиза Фермой, чопорная героиня «Окна во двор», могла бы благосклоннее отнестись к шатающемуся по всему миру фотографу Джеффрису, раз уж жительницы Филадельфии Грейс и Маргарет Келли, будучи на Ямайке, вполне способны есть цыпленка в остром соусе руками.
Хауэлл не уставал запечатлевать на пленку все — купание, праздную негу, застолья, смех — с неизменно рябящей где-то на заднем плане водой.
— Настоящая Грейс Келли, — приговаривал он, с недоверчивым одобрением качая головой, — у себя дома и в своей собственной шкуре. Никто прежде не видел настолько искренней звезды, настолько честной.
Она не могла дождаться, когда он проявит снимки, и очень хотела их увидеть.
Ближе к концу недели, на закате Грейс сидела с Хауэллом и Пегги во внутреннем дворике, наслаждаясь великолепными гамбургерами, которые по-прежнему оставались ее любимой едой, несмотря на все остальные блюда мира, пусть даже и вкуснейшие.
— Хочу поблагодарить тебя, — сказал Хауэлл. Они чокнулись: он — кружкой с ромом, она — стаканом воды. — Я думал, снимать тебя на протяжении всего отпуска рискованно. Раньше никто так не делал. Но теперь у меня возникло ощущение, что, когда люди увидят мои фотографии, это положит начало новой моде.
— Думаю, я убила двух зайцев одним выстрелом, — согласилась Грейс.
Сытая и довольная, она разленилась, чувствуя, как волосы прилипают сзади к шее от влажного ночного воздуха.
— И что же это за два зайца? — спросила Пегги, вроде бы внезапно припомнив вопрос, который задала еще в начале этой недели и который забылся за мирным течением жизни на острове: «Напомни еще разок, зачем мы здесь?»
— Во-первых, я хотела расслабиться и вырваться из Голливуда, — ответила Грейс, — ну и во-вторых, обеспечить Хауэлла обложкой для журнала «Коллиерз Уикли», раз уж он меня об этом попросил. Я просто не знала, когда еще смогу это устроить, и посмотри, как здорово вышло, что ты тут с нами. Без тебя нам бы ни в жизнь не съесть ту курицу…
— И не найти потрясающий пляж на другой стороне острова, — согласилась Пегги.
