Господи, напугай, но не наказывай! - Махлис Леонид Семенович

Ох, неисповедимы…

Но евреи раньше других высунули носы из железных панцирей, принюхиваясь к новостям и слухам, оценивали шансы и искали лидеров. Глаза оживали, подогреваемые чувством зарождающегося братства и… безнаказанности. Но лидеров не было. Их ковали сами искоренители. Каждое задержание, допрос или наказание (15 суток за демонстрации или голодовки в общественных местах) создавали завихрения вокруг пострадавших. Подробности репрессий и имена пострадавших в тот же день оказывались на Западе, а «вражеские голоса» едва справлялись с нашей эпистолярией. По ночам они оживали в московских квартирах, пробивая скрежет «средств радиоподавления» и создавая иллюзию обратной связи.

И по первой налью, и налью по второй,

И сырку, и колбаски покушаю,

И о том, что я самый геройский герой,

Передачу охотно послушаю.

А приглашение из Израиля все не приходило. Понапрасну я совал на про́водах каждому «отъезжанту» листочки с распечатанными личными данными для передачи в Сохнут. То ли еврейское государство меня не хочет, то ли перлюстраторы не хотят со мной расставаться. Опасение не было беспочвенным. У отъезжающих искали и отбирали такие списки. Некоторые предпочитали переправлять их через Посольство Голландии, которое представляло в СССР интересы Израиля, или шифровали текст. Знакомый литератор рассказывал мне, как переписал дюжину адресов персидской вязью, закомпановал текст в четверостишья «рубаи», вызвав уважительное замечание таможенника по поводу его учености.

ЛЕПЕСТКИ ЛОТОСА

Есть такая смешная, но увлекательная «наука» — нумерология. Она закрепляет за числами магические значения, основываясь на мифологии, фольклоре, астрологии и бог знает, на чем еще. Если вы, например, заинтересуетесь значениями числа 7, эта наука найдет закономерность между тем, что Будда сидел под деревом, на котором висели 7 плодов, что Атлант родил 7 дочерей, а Аполлон родился на 7-й день месяца. Кстати, этой цифре нумерологические исследования уделяют особое внимание. В одном из них я недавно прочел, что люди, родившиеся 7-го числа, — «оригинальные, нестандартные, обладают уникальными талантами и способностями. Их мировоззрение необычно, они не зависят от общественных принципов и устоев». И в качестве убеждающего примера приведен В.В. Путин, который родился 7 октября. Позавидовал, тем более что он на 7 лет меня младше. А еще пишут, что «для «семерки» проблемы выбора не существует в принципе. Она занимается тем, что ее интересует в данный момент. Если интерес к предмету — устойчив, то блестящие результаты, успех и даже слава — гарантированы».

В данный момент я интересовался только одним — официальным приглашением из государства Израиль, без которого я не мог подать прошение на выезд. И семерка тут вообще не при чем. Она возникла сама собой, упала с неба, вернее, явилась из Космоса, символизируя 7 чакр, без которых моя энергетика уже дышала на ладан, а астральное зрение балансировало между астигматизмом и косоглазием.

Но случилось это 7 января в 7 часов вечера, когда, придя с работы, я открыл почтовый ящик. 7 (семь) длинных белых конвертов вывалились оттуда, гармонизируя мои энергетические центры. В какой космической канцелярии они отлеживались 7 месяцев, очищаясь от сионистской скверны, легко догадаться.

Я бережно раскрыл все семь лепестков священного лотоса. Красные шестеренчатые колеса нотариальных печатей завертелись перед глазами, корректируя астральный астигматизм, когда я принялся читать эти кумранские рукописи. Семь замысловатых имен, семь подписей, семь неведомых мне и не знакомых между собой родственников зовут меня к себе. Им плохо без меня. А уж мне-то как плохо без них. Хоть плачь. Но что это? Мои собственные данные внесены в эти священные для меня свитки с ошибками. То имя искажено, то фамилия, то дата рождения перекорежена. И так на всех семи чакрах. Не иначе, мои курьеры переписывали адреса японскими иероглифами и маскировали их под хайку. Вместо лотоса, символа чистоты, мне принесли ядовитый анчар — овировские чинуши теперь точно вернут документы из-за разночтений. Оно мне надо?

Я разложил на полу злосчастные листы, сортируя их по степени броскости ошибок. Конкурс выиграло приглашение от «двоюродного брата», с которым нас разлучила судьба-злодейка чуть ли не за 10 лет до моего рождения. И зовут его, как и меня, — Леонид (это у нас семейная традиция такая). А ведь мог оказаться и Бараком, и Гадом, и Нафтали и, чего доброго, Песахьей. Фамилию, правда, не выговорить. Нелегко будет легенду придумывать и объяснять степень родства. И не такое, правда, сочиняли. Другим. Михаил Агурский рассказывал, что получив приглашение от жителя Гиватаима по имени Нехемья, ничтоже сумняшеся сотворил душещипательную историю о любимой тете, с которой его разлучила война. Только в Израиле он узнал, что имя-то мужское. К слову, самого Агурского при рождении заклеймили именем Мэлиб (Маркс-Энгельс-Либкнехт). Его сестрам повезло больше: Титания и Нинель (палиндром-оборотень от «Ленина»).

Но что делать с датой моего рождения? Она совпадала теперь с годом рождения брата, который, кстати, переплюнул Аполлона, родившись не только в 7-м месяце, но и 17 числа впридачу. Ну, ошибся чуток кузенишка. Запамятовал. Годы. Отобьемся.

Еще одно утешение ожидало меня в будущем: навязанная мне искоренителями крайняя дата пересечения границы выпадет на 7 октября.

Тоже по-своему знаменательная дата. Нет-нет, уважаемый читатель, рождение Путина тут не при чем. 7 октября 71 года. Ровно за 55 лет до этого дня, 7 октября 1916 года был ранен Гитлер. Горчичный газ ослепил патриота. Его отправили в тыл, а затем на поправку в Германию.

— Отечество! — воскликнул слепой ефрейтор, когда за окном поезда появился первый немецкий дом с высокой щипцовой крышей и расписными ставнями. — Отечество!

И тут же прозрел. С этого момента доминантой в его жизни стала ненависть к евреям.

Когда, ступив на Землю Обетованную, я принесу в Сохнут очередной список адресов на приглашения, сотрудники станут заламывать руки, и с любопытством меня ощупывать — мол, наконец, явился. А потом извлекут из шкафа картотеку с 12 карточками — по одной на каждый отправленный мне вызов:

— Ну, до чего же ты нам всем надоел. Мы тут только на тебя целый год работали. На одних нотариусов ушла половина сохнутовского бюджета.

Где-то в тиши гэбэшных архивов греются еще пять моих «родственников». Наверное, «голубые бараны» сочли, что их отправители были недостойны моей любви.

ЛЕВ ГОРЫНЫЧ

Каждое слово, сказанное вслух, в полный голос, притягивало к нам все больше и больше людей. Сначала в тебе будут видеть только возмутителя спокойствия, баламута, по которому плачет Кащенко. Потом дома за чаем кто-то о тебе вспомнит с сочувствием — да, видать, настрадался, довели парня, прорвало шлюзы, теперь его добьют. Потом долго будут вынашивать затаенную зависть — вот ведь, хватило же духу послать всех к той самой матери. И вот уже забурлило, заклокотало где-то под ребром, припомнились и свои обиды и унижения. Клокотанье под ребром застыло раскаленной лавой, жжет, давит на сердце — а почему, собственно, он смог, а я нет… И уже не до чая — отец (еще не на пенсии, еще хорохорится — нужен людям, партии, студентам) чует недоброе, вот-вот проклянет — «Передачи в тюрьму пусть тебе Моше Даян посылает, я не буду!..» (Будет. Будет и передачи носить, и письма Даяну подписывать, чтобы за сыночка заступился). Мать в слезах — какие там передачи, когда с работы всех повыгоняют, какие письма, когда всех пересажают без права переписки… И вот уже твой телефон выпрашивают у общих знакомых. Разумеется, под вымышленным предлогом. Ничего, что прослушивается. Предлог-то невинный всегда наготове, если вызовут… От нежданной мысли прошибает пот. Но ненависть к тем, перед кем ответ держать придется, раньше тебя родилась. К тому же вот ОН же не побоялся. И ничего. Разгуливает на свободе. Да еще по «голосам» его негодующие письма чуть не каждый Божий день зачитывают. Глядишь — отец уже неделю как от чая отказывается, вообще на кухню не выходит. Запирается в кабинете и крутит ручку «спидолы». Еще через несколько дней: — Папа, я пригласил ЕГО в гости. Сегодня вечером. Я хочу, чтобы ты с НИМ познакомился. Понимаешь, папа, он лучше, чем ты о НЕМ думаешь, ОН лучше… нас. — Отец ничего не говорит и возвращается к «спидоле», чтобы не пропустить вечерних новостей, в которых диктор с провинциальным говорком зачитывает под обращением международному конгрессу математиков (фармацевтов, пекарей, нумизматов) знакомое имя. Имя родного сына. Того самого, который вот тут за стенкой объясняет кому-то по телефону, как быстрей доехать к ним домой. Мама давно сдалась — будь что будет, вот только как бы с отцом удар не вышел. Вышел. Отец вышел из своего кабинета, пожал руку гостю, уселся поближе. Чтобы ничего не пропустить — в последнее время слух пошаливает. Так вот, значит, какой вы. На героя, прямо скажу, не похожи. И через минуту: