Господи, напугай, но не наказывай! - Махлис Леонид Семенович

— Скажите, а как там пенсионерам?

Лев Давыдович Браиловский появился в нашем доме в самом конце 69 года. Несколько лет назад он овдовел, а теперь вот искренне привязался к маме. Несмотря на забавную кличку, которой мы с братом его наградили, он пользовался в доме уважением. Лев Горыныч работал главным инженером какого-то энергетического проекта и готовился к пенсии. Веселый, смекалистый, умевший ценить и слово и дело, Горыныч внес в нашу жизнь известный комфорт. Жил он замкнуто. Кроме нас он общался только со своими сыновьями. Виктор — кибернетик, кандидат наук. Миша только что поступил в аспирантуру Института космоса. Когда последние препятствия для подачи документов были устранены, мы задумались над тем, как быть с Горынычем. Да и сам Горыныч стал замечать, что мы чего-то недоговариваем. Я начал готовить его к разговору.

Для начала я рассказал, что Индицкий подал на выезд. К Борьке он питал особую симпатию, выделял его из всех моих друзей. Борис только что закончил энергетический факультет МВТУ, и их сближала профессия.

— Что вы говорите? — не на шутку изумился Горыныч. На следующий день он сам вернулся к начатому разговору.

Леня, вы знаете, что я отношусь к вам, как к сыну. Я уважаю и Бориса, считаю его порядочным человеком. Но послушайте меня. Я человек старый и кое-что понимаю в жизни. Я позволю себе дать вам совет. За Борей наверняка следят. Если вы продолжите с ним встречаться, вам не миновать беды. С этими бандитами шутки плохи. Я бывал в их тюрьмах. Я, конечно, желаю Борису удачи, но вы мне ближе. Это ваш друг, и я, может, не вправе так говорить, но…

Момент выдался заманчивый, и я решил ударить по клавишам. Я объяснил Горынычу, что если кто и навлечет на кого беду, то не Борис на меня, а скорее наоборот. Я рассказал о наших с братом старых и новых злоключениях, о допросах, о подготовке к подаче, о двойной жизни, которую мне уже давно приходится вести, показал заготовленные анкеты и собранные документы. Горыныч слушал с раскрытым ртом. Когда я умолк, он только и смог выдохнуть: — Вы… Вы… сошли с ума. Значит, они и за вами следят. И за мной?..

Горыныч не появлялся несколько дней. Я готов был руку отдать на отсечение, что уже никогда он не переступит порога нашего дома. Прятал глаза от матери. Но случилось совсем по-другому. Он приехал с бутылкой вина. Мама собрала на стол, и мы уселись ужинать.

Я много думал о том, что вы мне рассказали. — Начал Горыныч. — И поскольку вы не брали с меня подписки о неразглашении, поделился с Витей и Мишей.

— И они посоветовали вам держаться от нас подальше. — Бестактно помог Горынычу закончить мысль и сразу пожалел об этом.

— Нет, — медленно произнес он. — Они вчера мне позвонили и сказали, что хотят с вами познакомиться.

* * *

Виктор и Миша интересовались процедурой и рисками, связанными с подачей документов на выезд, и контактами с активистами-учеными. Для этого нам понадобилась еще пара встреч. Мишу выпустили сравнительно быстро. Судьба Виктора сложилась драматически. 16 долгих лет, проведенных в отказе, вместят в себя арест, суд, пять лет ссылки. Выпустят его из страны только в 1987. 12 лет спустя он станет членом Кнессета, а чуть позже — министром науки и технологии (правда, прослужит на этом посту всего пять дней).

Горыныча я навестил в Нагарии в начале 80-х. Он был серьезен — возраст обязывал.

— Я всегда был и остаюсь убежденным сионистом. — Сказал он. — В 1924 году я сидел в тюрьме за участие в подпольной сионистской организации.

МЕРЗАВЧИКИ

Проводы для старых друзей Борька устроил в своей коммуналке на Цветном. Пяток разочарованных девушек, столько же школьных друзей и соседи во главе с блаженной старушкой Женей. Женя время от времени пугала гостей громким возгласом:

— Уже половина одиннадцатого!

Гости были предупреждены об этой странности («не странен кто ж?»), но все равно каждый раз вздрагивали и смотрели на часы. Же́не осталось в наследство содержимое Борькиного серванта за исключением трех мерзавчиков израильской водки. Только еврейский бог знает, какими путями они туда попали. Сколько раз я покушался на них! Но Борька годами самоотверженно защищал реликвию.

— Открою только, когда меня будут провожать в Израиль.

Я напомнил ему об этой клятве. Шкалики были торжественно вскрыты, но… Содержимое уже напоминало на вкус болотную воду.

Попрощаться с соседями приехали из Измайлово родители Борьки Алтер Иосифович и Полина Семеновна. Настроены они были по-деловому, напомнили сыну о неотложных делах, текущих обязанностях, велели не засиживаться и не напиваться. Перед уходом Полина Семеновна в весьма оригинальной форме поручила мне повлиять на сына — уговорить его сходить перед отъездом в парикмахерскую:

— Поговорите с ним, Леня, ведь мы же все-таки за границу едем, а он в таком виде. Вот мы с Алтером всегда ставим ему вас в пример — посмотри на Леню: ведь в нем есть и что-то хорошее.

СПИРИТИЧЕСКИЙ СЕАНС

Склонность призраков к озорству…

вызвана комплексом неполноценности

от осознания себя мертвыми. Вуди Аллен

Лев Гумилев напоминал, что первую автобиографию мы пишем для отдела кадров, а последнюю пишут за нас знакомые или сослуживцы, и называется она некролог. То, что требовали от подавантов в ОВИРе, хоть и называлось «автобиографией», но больше тяготело к научной фантастике. Этому жанру вполне подошло бы — «автобиофикция». Ее сверхзадача — художественно обосновать право на воссоединение семей за проволокой соцлагеря.

Сотни тысяч выдуманных биографий — как нетленный памятник законному беззаконию. Каждый подавант — клятвопреступник. В 1970–1980-е годы заполнение анкеты на выезд стало профессией. Где есть спрос, там и предложение. В Грузии цена на эту услугу доходила до 2 тысяч рублей за анкету. Половина «москвича». Но на что не пойдешь, чтобы утвердить свое естественное Право. Второго шанса не будет. «Ложь во спасение» — для одних действительно спасение, для других — товар. С открытием миграционных шлюзов, с увеличением беженских квот и циркуляции иммигрантских анкет произошел небывалый выброс своеобразной творческой фантазии. Ограничив выезд из страны фиговым листком «воссоединения семей», власти дали толчок этому поистине народному творчеству. Близких родственников-то в Израиле днем с огнем не найти. Приглашения подписывали в Сохнуте случайные люди — кто под руку подвернулся. Знала об этом и приглашавшая сторона, и приглашенные и, что самое поразительное, — «посредничавшая», т. е. КГБ. Но в анкете, будь любезен, гони подробности. И потекли новеллы… Читайте — завидуйте!

К моменту подачи я уже настолько набил руку в фабрикации чужих «биографий» и приобрел известность в кругах подавантов, что вполне мог почивать на лаврах основоположника этого уникального литературного жанра. Ко мне не зарастала народная тропа. И если бы стремление к материальным благам к этому времени полностью не утратило для меня смысл, можно было бы развернуть доходное коммерческое предприятие.

Где-то, наверное, и сейчас хранятся сотни тысяч образцов этого уникального литературного жанра. Из одних только пропавших без вести и чудесным образом в одночасье восставших из небытия братьев и сестер можно укомплектовать еще одну Армию обороны Израиля.

Когда семья певца Михаила Александровича приняла решение об эмиграции, на помощь призвали брата его жены Раи, погибшего вместе с отцом в Бухенвальде. Но он «выжил», «разыскал» сестру, и теперь у семьи Александровичей появились формальные основания для ходатайства о воссоединении семьи.

Для переживших Катастрофу и их потомков обращение к имени умершего было чем-то вроде спиритического сеанса, мистического верования, смешанного с реальностью, назовем это «неоспиритизмом». Только ввиду скоротечности процесса, недостаточной массовости и в отсутствие благоприятных политических условий оно не обросло собственной теорией. Те, кто прильнули к потустороннему источнику, были заинтересованы не столько в поклонении или в утешении, сколько в практическом результате. Взамен вечной памяти мы ждали от него не символического заступничества перед Вседержителем, а конкретного Дела. Продлевая земную жизнь умерших родственников, возвращая им часть их прижизненных обязанностей (заботу о близких), советские евреи пошли против догм всех известных религий. Отныне вечность — это не место отдыха душ, очищенных от земной грязи и освободившихся от грешной плоти, но высшая инстанция. Нам нет дела до местонахождения духа и его самочувствия. Мы даем призраку уникальный шанс до конца выполнить свою земную миссию. Различие между подавантами и охотниками за призраками состоит в том, что спиритисты озабочены воссоединением на том свете, а подаванты — на этом.