Проклятое искусство - Козин Вадим Алексеевич

Рос Вадим Алексеевич в сравнительно богатой купеческой семье и спустя восемьдесят лет вспоминал удивительные для современного человека вещи: катание на дедушкином «бенце» по Островам и Невскому. Или как Юрий Морфесси — тогдашняя эстрадная знаменитость — сажал его на колени и шутя говорил: «Вот растет наша смена».

Увы, от богатства Гаврилы Васильевича в наследство будущему певцу достались лишь воспоминания его родителей. Дедушка ушел из жизни еще до рождения внука. На его капитал многочисленное семейство Козиных безбедно существовало вплоть до самой революции. И даже содержало домашнюю воспитательницу, в роли которой выступала автор нашумевшей тогда повести Клавдия Лукашевич. Она привила маленькому Вадиму и его четырем сестрам любовь к русской литературе, разучивала с ним длинные церковные молитвы. Очень добрый и хороший человек, в 1937 году Клавдия Владимировна погибла в застенках НКВД.

После революции имущество дедушки было национализировано, и Козины зажили более чем скромно. Занятия в школе Вадиму Алексеевичу пришлось совмещать со случайной работой на невских пристанях. После получения аттестата зрелости он с приятелем поступил в военно-морское училище. Но учеба продолжалась недолго: выгнали за сокрытие «непролетарского происхождения». Чтобы содержать семью, Вадим Алексеевич устраивается тапером в Народный дом, возвышавшийся мрачной громадой напротив Петропавловской крепости. Там был большой четырехъярусный кинотеатр, в котором демонстрировались немые фильмы с участием Чарли Чаплина, Макса Линдера, Веры Холодной, Ивана Мозжухина. Тапер должен был сопровождать показ картины непрерывной игрой на фортепиано. К концу вечера болели пальцы. Но эта работа — игра бесконечных регтаймов — послужила хорошим тренингом, выработала творческую выносливость, научила пониманию характера эстрадного исполнительства.

После кинофильма зрителей приглашали на дивертисмент. Можно было остаться и послушать музыку, песенки-ариетки а-ля Вертинский, понаблюдать закулисную жизнь артистов-эстрадников. Дивертисменты также прибавляли творческого опыта. Именно тогда к Козину, которого природа наградила, как выяснилось, необычным по красоте голосом, пришел первый успех. Как-то заболела известная артистка, и в сборном концерте его просто вытолкнули на сцену — давай, мол, докажи, что умеешь петь. Он исполнил одну из своих первых песен — «Песню о стратостате» на слова Демьяна Бедного, тогда это был модный у простого люда поэт. Зрителям понравилось, и с тех пор судьба его была решена.

В середине 1924 года Козин, выдержав конкурс, поступает певцом-вокалистом в Ленпосредрабис — Ленинградское посредническое бюро работников искусств. Бюро занималось трудоустройством и обеспечением занятости эстрадных артистов, не имеющих постоянного места работы. Начинающий певец выступает в кинотеатрах «Гйгант», «Капитолий», «Колосс».

В 1931 году Вадим Алексеевич получает постоянное место в концертном бюро Дома политпросвещения Центрального района Ленинграда, а спустя два года переходит на работу в Ленгосэстраду, становится профессионалом. Он даже придумывает себе сценический псевдоним Холодный, навеянный ему памятью о звезде русского дореволюционного кинематографа Вере Холодной.

Несказанная радость охватила его, когда он впервые увидел отпечатанную рекламу с лаконичной строкой:

«Известный исполнитель цыганских романсов Вадим Холодный». Перед каждым концертом молодой артист шел на склад Ленгосэстрады и забирал там кипу свежих, еще пахнущих типографской краской афиш. Мать вечером варила в ведре клейстер, а в шесть-семь утра «известный исполнитель» с рулоном в одной руке и с ведром в другой выходил на ленинградские улицы и принимался за расклейку афиш со своим звучным именем. И каждый раз к нему обязательно подходил бдительный милиционер: что это молодой человек расклеивает в такой ранний час, уж не крамольные ли какие объявления?

В 1936 году Вадим Алексеевич окончательно перебирается в столицу, и тут к певцу приходит настоящая слава. Когда на Кузнецком «выбрасывали» пластинки Козина, у прилавка начиналось легкое столпотворение. Был случай, когда киоск вместе с защитным тентом сдвинули с места, да так, что сломали ногу продавцу.

На эстраде имя певца котировалось очень высоко. Его приглашали и в большие филармонические концерты, и тогда, когда требовалось обеспечить «кассу» зарубежным гастролерам, еще мало известным в нашей стране. К примеру, в Зеленом театре ЦПКиО концерты строились так: первое отделение — еще не раскрученная Клара Юнг, второе отделение — Вадим Козин. Или: первое отделение — Поль Робсон, второе — Вадим Козин. Публика всегда раскупала билеты и ради любимого певца, выступавшего во втором отделении, слушала и Клару Юнг, и Поля Робсона, имена которых массовому слушателю ни о чем не говорили.

Удостоился Вадим Козин и высочайшей чести быть приглашенным для выступления перед «любимым вождем» Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Правда, распространяться на эту тему певец всячески избегал. Только один раз проронил, что Сталину очень нравились «Псковские страдания», и он в компании артистов повторял запомнившийся ему куплет:

Ритатухи ходил к Нюхе,

Нюха жила в пологу.

Нюха девочку родила,

Больше к Нюхе не пойду.

Утилитарная подробность, открывающая нечто новое в «светлом облике» вождя.

С началом войны Козин одним из первых в составе концертной бригады выехал на фронт. Он пел в частях действующей армии, в госпиталях, на боевых кораблях. После одного из концертов на передовой генерал Баграмян вручил певцу орден Красной Звезды. Нарком путей сообщения выделил ему специальный вагон для поездок, чтобы артист мог выступать не только перед фронтовиками, но и перед рабочими оборонных заводов тыла.

В конце ноября — начале декабря 1943 года состоялась Тегеранская конференция глав правительств трех союзных держав — СССР, США и Великобритании. 30 ноября участниками конференции отмечался день рождения У. Черчилля. Вадим Алексеевич рассказывал мне, что английский премьер тайно пригласил на свое торжество выдающихся артистов — «звезд» мировой эстрады: Марлен Дитрих, Мориса Шевалье. Изу Кремер. Черчилль попросил Сталина, чтобы от СССР на вечере выступил Вадим Козин, и такая поездка состоялась (хотя многие оспаривают факт пребывания артиста в Тегеране).

После выступления к Вадиму Алексеевичу подошла Иза Кремер, наслышанная о репрессиях НКВД, и сказала, что у него есть прекрасная возможность обратиться к Черчиллю с просьбой о предоставлении политического убежища и таким образом остаться на Западе, в Советском Союзе, мол, после этой поездки его обязательно «посадят». Как в воду глядела, но Козин тогда воспринял ее предложение как сущий бред.

Покойный директор Мосэстрады В.А. Рубан сообщил мне интересную подробность (не знаю, откуда он почерпнул эту информацию, могу только догадываться). Прилетев утром в Тегеран, Козин якобы исчез на целый день (посвятил свободное время тамошним злачным местам) и объявился только к началу концерта. Версии, конечно, слишком неправдоподобные, но кто теперь скажет, как оно было на самом деле?

В мае 1944 года имя Козина неожиданно исчезает с концертных афиш. Перестают продаваться его пластинки, не слышно соловьиного голоса певца и по радио. Никто не знал, что Вадим Алексеевич был арестован...

За что же сослали на Колыму замечательного артиста? В своих книгах о нем (они писались еще при жизни Козина) я сознательно, по этическим соображениям, подробно не касался этой темы, ограничиваясь прозрачными намеками. Тогда было важно рассказать новым поколениям, «как пел» (и пел божественно!) опальный Орфей, а не «за что сидел?». Десять лет прошло, как певца нет с нами, ушли в мир иной и его родственники. Видимо, пришла пора дать дополнительные разъяснения, хотя я, право, не любитель копаться в чужом белье.