Жизнь в белых перчатках - Махер Керри

— Обещаю каждое утро ходить в церковь и каждый вечер читать Библию, — отшутилась Лизанна.

Грейс открыла было рот, чтобы сказать, как разозлятся родители, если сочтут, что она разлагает младшую сестру, но Лизанна оборвала ее:

— Да расслабься ты! Все со мной будет в порядке. И в любом случае никто тут не знает, кто я такая. Я могу делать что захочу и не переживать о родителях.

В этом был смысл. Грейс даже позавидовала сестре.

А сама она под безжалостным палящим солнцем изо всех сил старалась воплотить перед камерами образ Эми, вдохнуть в него жизнь, наполнить каждое слово и каждый жест разочарованием и отвагой своей героини. Но это было сложно. Фред продолжал отпускать реплики вроде: «Перебор» или «Слишком слабо», и Грейс никак не могла разобраться, что к чему. А у Купа и Кэти все получалось так легко… О, как же она завидовала пылкой беспечности Кэти! Ее спина была прямой, как шест, но движения оставались плавными и мягкими, а низкий выразительный голос мог в мгновение ока из самоуверенного стать соблазнительным, и наоборот.

Под конец особенно изнурительного дня, когда Грейс смыла с лица и волос пыль и собралась без ужина рухнуть в кровать, в дверь ее гостиничного номера постучали. Плотнее завернувшись в халат, она открыла и увидела Кэти в облегающем темно-синем платье с уложенными волосами и накрашенными губами.

— Давай сходим выпить, — предложила она.

— Замечательная идея, но… — проскрипела Грейс, голос которой пострадал от сухой жары.

— Отговорки не принимаются, — грозя пальцем, заявила Кэти. — Встречаемся внизу через десять минут.

С этими словами она удалилась, оставив Грейс гадать, что заставило коллегу навести на себя такой лоск ради выпивки в салуне заштатной провинциальной гостиницы, где они остановились. Гостиница эта напоминала декорации Дикого Запада на территории киностудии «Уорнер Бразерс», где снимались некоторые сцены, и сперва казалась очаровательной. Однако теперь в конце каждого дня Грейс ловила себя на том, что ей хочется сбежать в какое-нибудь место посовременнее и пороскошнее. И что она многое отдала бы за шикарный ресторан с кондиционером и джин-тоником в хрустальных бокалах. Словно в знак протеста, она надела джинсы, туфли без каблуков и футболку с коротким рукавом, наплевав, что такой наряд демонстрирует ее фигуру как она есть: слишком ровную там, где должны быть изгибы, слишком хрупкую там, где предполагаются выпуклости. Вдобавок Грейс нацепила на нос очки в черепаховой оправе «кошачий глаз».

Кэти ждала ее, сидя у стойки на высоком круглом табурете с кожаной обивкой. Многие члены съемочной группы тоже были в баре или ресторане, но из ведущих актеров никто больше не присутствовал, и Грейс это порадовало. Усевшись справа от Кэти, она заказала джин-тоник и слегка приободрилась, когда его быстро подали в красивом тяжелом стакане. Кэти пила нечто прозрачное со льдом, Грейс попыталась угадать, что это, но сообразила, что слишком плохо знает коллегу, чтобы делать какие бы то ни было предположения.

— Тебе идут очки, — заметила Кэти. — Очень жаль, что ты не можешь надевать их во время съемок.

— И не говори, — согласилась Грейс, хотя работать полуслепой давно вошло у нее в привычку. Во время съемок обходиться без очков оказалось еще проще, чем на сцене, потому что все было к ней ближе. Такие вот маленькие радости.

— Вероятно, если бы ты видела лучше, то сумела бы немного расслабиться, — предположила Кэти.

Грейс вздохнула:

— Так заметно, что я напряжена?

Кэти сочувственно улыбнулась:

— Прости, но я поэтому и позвала тебя выпить в такое место. — Она обвела взглядом обитое деревянными панелями помещение, где пахло застарелым дымом и виски. — Подумала, тебе не повредит слегка развеяться.

Услышав в заявлении Кэти намек на критику, Грейс ощетинилась. Она слышала нечто подобное все чаще и чаще, об этом писали в газете, говорили в летнем театре, и до нее доходило, будто что-то такое проскакивает даже в «примечаниях» Эдит. Реплики о том, что она выглядит замороженной или напряженной (в более доброжелательной версии — сдержанной и аристократичной), были даже смешны, учитывая ее происхождение. Может, отец и сколотил состояние на стройматериалах, но в жилах ее семьи течет кровь ирландских католиков, и этого ничем не перешибить.

Как бы там ни было, ей не нравилось, что к ней приклеивают ярлыки, начиная с тех времен, когда в Академии ее называли девушкой с обложки. Все эти ярлыки не имели с ней ничего общего. Ей нравилось думать, что в правильном платье и с правильным сценарием она сможет сыграть как Кэти в «Ровно в полночь». Это как раз и означало быть разносторонней актрисой.

— Я развеялась. Спасибо, — сказала Грейс, понимая, что смысл ее слов противоречит интонации. А потом добавила уже мягче: — Я просто очень устала.

— Раньше я тоже говорила, что устала, если дела шли не так, как мне хотелось, — сообщила Кэти.

Грейс и рада была бы на нее разозлиться, но коллега говорила ровным голосом, без всякого ехидства и явно хотела помочь.

— Ну, — начала Грейс, — я действительно устала, но ты права, это и отговорка тоже. Если честно, я толком не понимаю, что я тут делаю. — Стоило начать, как слова полились сплошным потоком. — Персонаж Купа для меня слишком пожилой, до сих пор я снялась только в одном фильме, и вот оказываюсь у режиссера, у которого не находится на меня времени, а на самом деле мне хочется вернуться в Нью-Йорк, прослушиваться там на роли в спектаклях и надевать по вечерам пиджак, будь он проклят. Ведь уже, мама дорогая, сентябрь на дворе. Ненормально в такое время помирать от жары.

Кэти засмеялась:

— Ну вот, наконец-то показалась настоящая Грейс Келли. С этой девушкой мне хочется сойтись поближе. Я, кстати, согласна, что твоя героиня слишком молода для Купа, но разве такие вещи не происходят сплошь и рядом? Разве молодые красотки не оказываются в паре с мужчинами поопытнее и постарше? Как будто девушкам нужно, чтобы ими руководили и направляли их.

— С такой точки зрения я не смотрела, — призналась Грейс. Но Кэти была права: взять хоть Хамфри Богарта и Лорен Бэколл (да и Ингрид Бергман, раз уж на то пошло). Или Вивьен Ли и Кларка Гейбла. — Только вот непохоже, чтобы Фред или Куп были заинтересованы в том, чтобы меня направлять, — подчеркнула она.

— Так не проси их, а займись этим сама.

— Это, конечно, очень вдохновляет, — вздохнула Грейс, — но я понимаю, что мне нужно еще многому учиться.

Она чувствовала себя раскисшей, словно под кожей у нее не было ничего, кроме воды, никакого костяка. Кэти же производила впечатление человека, кожа которого куда толще и под ней скрывается литой скелет.

— Разве кто-то из знаменитых американских учителей актерского мастерства не сказал, что нужно просто играть каждую роль вот отсюда? — Кэти постучала во груди, там, где сердце.

— Это сказал Ли Страсберг, — уточнила Грейс, — но не все с ним согласны. Лично я — нет. Мне нравится играть тех, кто совсем на меня не похож, притворяться другими людьми. — Говоря это, она снова почувствовала себя той пятилетней девочкой, которая при помощи мягких игрушек, кукол и картонных коробок превращала свою спальню в волшебные дальние страны.

Кэти пожала плечами:

— Можно играть непохожих на тебя людей, но лишь до тех пор, пока ты способна услышать биение их сердец в своем сердце. Что Грейс Келли может дать Эми Кейн?

— Это очень хороший вопрос.

— Так что тебе мешает?

— Ожидания. — Она не успела даже подумать, а ответ уже слетел с ее губ. — Я снимаюсь в фильме с легендарным Гэри Купером. Люди ждут от меня… я даже не знаю…

— Что ты будешь сиять, как звезда?

— Да, чего-то в этом духе.

Кэти допила свой загадочный напиток и сделала бармену знак, чтобы он принес еще.

— Что ты пьешь? — спросила Грейс.

— Текилу. У них есть хорошая, из Мексики.

Грейс никогда не пробовала текилы со льдом. Казалось, это что-то ужасно экзотическое и изысканное. Когда Кэти принесли заказ, Грейс увидела надетый на край стакана большой ломоть лайма. Кэти подтолкнула к ней стакан: