Жизнь в белых перчатках - Махер Керри

Почему-то ее слова мало вязались с представлениями Грейс о заботливом муже.

— Понятно, мама, — только и сказала она, опуская взгляд на часы.

Осталось полтора часа, а там уже не будет невежливым извиниться и поехать обратно в Нью-Йорк.

— Вчера вечером по телевизору снова передавали «Молодого богача». Я посмотрел, — сообщил Сэнди в начале ее второго года обучения. — И вы снова произвели на меня впечатление, Грейс. Вы сыграли там просто исключительно. А знаете почему?

— Потому что я чувствовала тесную связь со своей героиней, — ответила она, предвкушая, что такой ответ обрадует учителя по двум причинам: во-первых, это правда (а ложь Сэнди чувствовал великолепно), а во-вторых, он всегда делал упор на такой связи.

Мейснер учил ее искать ответы на вопросы: что чувствует ее героиня? Чего она хочет? Насколько хорошо Грейс ее понимает?

— Совершенно верно, — кивнул Сэнди, наклоняясь и вглядываясь в ее лицо сквозь толстые стекла очков в черной оправе.

Они слегка увеличивали его глаза, и Грейс всегда казалось, будто он смотрит на нее через микроскоп. Иногда у нее возникало ощущение, что ее собственные очки служат защитой от его испытующего взгляда, хотя он редко позволял ей надевать их во время уроков, твердя:

— Вы должны практиковаться в тех же условиях, которые будут перед камерой или на сцене.

— Ясно, вслепую, — полушутя отвечала она.

— Что мы можем сделать, чтобы со всеми вашими героинями устанавливалась такая же связь, как с Паулой? — Он моргнул, и это было единственным движением; в остальном он застыл как статуя, ожидая реакции Грейс.

Ей очень хотелось найти идеальный ответ. Или хотя бы приемлемый. Но правдивый ответ, заключавшийся в том, что она так здорово понимала Паулу, потому что во многих отношениях была ею, а как быть кем-то еще, точно не знала, определенно не годился. Сказать правду было невозможно, и поэтому ученица перефразировала совет учителя:

— Мне нужно найти что-то общее со своими героинями. И попытаться понять, что ими движет.

— Именно так, — одобрил Сэнди, по-прежнему не отводя взгляда. — Такой подход заставит режиссера верить, что вы сможете сыграть роль. И вы научитесь этому, Грейс. Научитесь. Это вопрос времени и практики, а там станет известно, что вы не только хорошая актриса, но еще и надежны. Я редко работал с такими пунктуальными, рассудительными и внимательными людьми, как вы.

Рассудительная. Пунктуальная. Внимательная. Качества, которые хороши скорее для домохозяйки, чем для актрисы.

Порой ей хотелось быть птицей-подранком вроде Мэрилин Монро или бой-бабой наподобие Кэтрин, словом, яркой личностью, которая заставляет людей обратить на себя внимание. Ее единственной внушительной чертой был рост, из-за которого она и не получала ролей. Но она была благовоспитанной барышней из Филадельфии и посылала на дни рождения учителям коробки со сливочными помадками домашнего приготовления. Она сочла, что отчасти именно поэтому Сэнди описал ее как «внимательную». К таланту это не имело никакого отношения.

Грейс старалась радоваться тому, что по-прежнему получает работу на телевидении, что у нее появился еще один шанс сыграть женщину с Дикого Запада в «Убийстве». И Сэнди, и Дон признали, что там она держалась естественнее, чем в «Ровно в полночь». Грейс и сама ощущала это по тому, как гладко давались ей и реплики, и жесты. Даже Кэти Хурадо позвонила ей после этой телепостановки и сказала: «Хорошая работа, Грейс».

Сказать, что она была удивлена, когда в самом конце сентября ей позвонил Джей Кантер, значит не сказать ничего.

— Грейс? Кинопробы, которые ты делала на этой дрянной студии в сорок девятом, все еще приносят свои плоды. Джон Форд хочет, чтобы на этой неделе ты приехала в Калифорнию сделать пробу в цвете. Заметь: он затеял ремейк «Красной пыли», а играть там будет не кто иной, как Кларк Гейбл, звезда оригинального фильма. Снимать он хочет в Африке.

— Нет… — выдохнула Грейс.

Кларк. Гейбл? Африка? Она не могла вообразить лучшей комбинации при отсутствии слов «Элиа Казан» [13] и «Бродвей».

— Да, — засмеялся Джей, — да-да-да, пташка Грейс.

Грейс нравилось, когда он так ее называл. В ответ она стала звать его пташкой Джеем.

— Бог мой! Должна признаться, я не нахожу слов. — Сердце колотилось где-то в горле.

— Тебе нужно произнести всего одно слово, и я забронирую билет на самолет.

— Да! — сказала она.

Джон Форд проводил пробы лично.

— Он не хочет терять время, — сказал ей по телефону Джей утром накануне поездки в студию.

Впрочем, никто не сказал бы с уверенностью, о чем думает режиссер: у его круглых очков были тонированные стекла, а спокойное лицо с высоким лбом и сильно отступившей линией редеющих волос казалось непроницаемым.

— Спасибо, мисс Келли, — произнес он, когда Грейс прочла отрывок из роли Линды Нордли.

Она очень много думала об этой роли, пока летела из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, и на ум приходил только один вывод: чтобы понять Линду, ей следует признать, что у них есть одна общая цель — произвести впечатление на Кларка Гейбла.

Похоже, этого оказалось достаточно. Когда на следующий день она плавала в бассейне отеля «Бель-Эйр», куда ее поселила компания «Эм Джи Эм», явился коридорный с красным телефоном на чрезвычайно длинном шнуре, поставил его на шезлонг и дал ей знак, что нужно ответить на звонок. Замотавшись в полотенце, Грейс уселась и поднесла к уху нагретую солнцем трубку:

— Алло?

— Ты справилась, Грейс! Форд хочет дать роль тебе. На этот раз придется подписать контракт, но не беспокойся — я позабочусь, чтобы он тебе подошел и чтобы у тебя оставалось время для работы в Нью-Йорке. Поздравляю, пташка Грейс! Это настоящий прорыв. Ты на правильном пути.

Все это было так здорово, что Грейс даже не стала возражать против контракта — когда угодно, только не сегодня! Она немедленно позвонила дяде Джорджу и предложила встретиться в ресторане «Муссо и Фрэнк». В одной из мягких красных кабинок они с Джорджем и Уильямом отметили ее успех красным вином и слабо прожаренным стейком.

— Трудно поверить, что это вино сделали в сотне миль к северу отсюда, — прокомментировал Уильям, любуясь темно-красной жидкостью в своем бокале.

— Когда я был в твоем возрасте, — обратился Джордж к Грейс,»w все калифорнийские вина считались пойлом. Удивительно, как меняются времена.

— Это вино всего на одну ступень выше пойла, — изрек Уильям, щурясь на свой стакан. — Ну, может, на две ступени. Но иногда терпкое красное вино — это именно то, что надо.

Он подмигнул Джорджу, тот усмехнулся в ответ, и Грейс покраснела, поняв, что это какая-то их интимная шутка.

Откашлявшись и подняв бокал, Уильям провозгласил:

— За Грейс!

Джордж и Грейс чокнулись с ним.

— Мы очень тобой гордимся, — сказал дядя Джордж.

— И ждем не дождемся сплетен о Кларке Гейбле, — ехидно подхватил Уильям.

Грейс засмеялась и выпила вино, действительно оказавшееся терпким. Оно соответствовало настроению. Свой двадцать третий день рождения она будет встречать в Африке! С Кларком Гейблом и Авой Гарднер. Любопытно, приедет ли к Аве муж, Фрэнк Синатра? Поразительно, но она не нервничала, чувствуя только радостное возбуждение, как будто в ее жилах пузырилось шампанское.

Пока она с дядей и Уильямом с удовольствием ели, пришли, держась за руки, Спенсер Трейси и Кэтрин Хепбёрн. Грейс увидела их первая, положила руку на дядино предплечье и радостно сжала его. И она, и Уильям, и все вокруг уставились на парочку, которая следовала к своему столику в центре ресторана. Кэтрин и Спенсер, похоже, не замечали этого, они смеялись и болтали с метрдотелем, как старые друзья. Они еще не успели сделать заказ, а им уже принесли по коктейлю: Спенсеру вроде бы «Олд-фэшн», а Кэтрин — «Буравчик». Когда они остались вдвоем за столиком и уткнулись в меню, все остальные посетители ресторана снова переключились на свои тарелки.