Йоко Оно. Полная биография - Sheff David

Семья немногих детей считала достойными того, чтобы играть с Йоко. «Мне и в голову не приходило, что я должна играть с кем-то, – вспоминала она. – Моя мать считала, что мои друзья могут воспользоваться нашей семьей».

Йоко была очень одинока. Она так часто оставалась одна, что звонила в колокольчик и просила слуг принести чай, просто чтобы пообщаться хоть с кем-то.

Воображение помогло Йоко пережить одинокое детство; разум стал ей самым верным другом. Она замкнулась в себе, часами рисовала в блокноте и придумывала истории, смотрела на облака и мечтала. В неизменности неба она находила покой и безопасность.

Глава 2

7 декабря 1941 года Япония атаковала Перл-Харбор, а на следующий день, 8 декабря, США объявили Японии войну. В это время Эйсукэ находился в Ханое, где он работал управляющим филиалом банка. Йоко было восемь лет, и она не совсем понимала, чем занимается ее отец, но знала, что его нет рядом. Эйсукэ часто отсутствовал в жизни Йоко, но тогда все было по-другому. Она не могла понять, как он мог оставить жену и детей – Йоко, Кея, а теперь и младшую сестренку Сэцуко – в такое опасное время?

Война застала врасплох японскую семью, имеющую тесные связи с Соединенными Штатами. «Всего за несколько месяцев до этого я ходила в [американскую] школу и каждое утро давала клятву верности флагу», – рассказывала Йоко.

Поначалу занятия в японской школе проходили без перебоев, и Исоко изо всех сил старалась вести себя так, как будто ничего не изменилось. Однако к 1945 году Америка начала безнаказанно бомбить Токио. Воздушные налеты происходили по ночам. Когда раздавался звук сирен, Исоко брала детей и спускалась в бомбоубежище, расположенное в саду.

В бомбоубежище было радио. Йоко слушала передачу, в которой звучали слова прощания летчиков-камикадзе. «Перед вылетом им разрешалось сказать что-нибудь по радио своим родителям или близким родственникам, – рассказывала Йоко в интервью BBC. – И все они говорили: „Мамочка, я ухожу и желаю тебе долгих лет жизни“ или что-то в этом роде. Это было самое ужасное, что я когда-либо слышала, и я никогда этого не забуду… Это невероятно жестоко по отношению к любому человеческому существу. Думаю, это полностью изменило мое представление о войне».

В школе проводились учения, во время которых дети прятались под партами. Дома прислуга либо была призвана на службу, либо сбежала. На улицах царил хаос, а отца Йоко все время не было рядом.

В ночь с 9 на 10 марта 1945 года началась ковровая бомбардировка Токио. Исоко поспешила отнести Кея и Сэцуко в бомбоубежище, а Йоко из-за высокой температуры осталась в спальне. Из окна она наблюдала за тем, как горит Токио.

Многие семьи одноклассников Йоко бежали в горы, но, когда Исоко приняла решение покинуть город, у нее был другой план. Подруга рассказала ей о деревне в префектуре Нагано, и Исоко представила себе буколическую сельскую общину, где ее семья могла бы жить до тех пор, пока не станет безопасно вернуться в Токио.

Исоко отправила своих детей – двенадцатилетнюю Йоко, восьмилетнего Кея и трехлетнюю Сэцуко – с единственной оставшейся служанкой в переполненном поезде в деревню в Нагано. Там Исоко купила небольшой дом. Когда Йоко приехала, оказалось, что крыша дома еще не достроена. Пока Исоко оставалась в Токио, Йоко взяла на себя роль старшей в семье, добывая еду для младших брата и сестры. Она попрошайничала и торговалась, обменивая кимоно, драгоценности и антиквариат на рис.

Когда Исоко наконец приехала, Йоко ходила с ней, чтобы обменять что-то еще из семейного имущества. Однажды им с матерью пришлось тащить телегу через рисовое поле. Йоко никогда не забудет, как увидела свою мать, всегда безупречно одетую, перепачканной грязью и выглядящей «несчастной».

По словам Йоко, местные жители «создавали немало проблем»: «Они считали нас испорченными [городскими богачами], и теперь настал наш черед страдать».

В сельской школе, которую посещали Йоко и Кей, другие дети сторонились их и насмехались над ними. Ее называли американской шпионкой «за то, что недостаточно бегло пела национальный гимн Японии». Она вспоминала, что «деревенские дети, которые ненавидели городских, бросались камнями».

Исоко часто ездила в Токио, чтобы привезти новые вещи для обмена. Когда она уезжала, Йоко приходилось брать на себя заботу о брате и сестре. «Я нашла фермерский дом, где на полу лежала целая гора картофеля, – вспоминала она. – Я наполнила свой рюкзак до отказа, он был почти вровень со мной и таким тяжелым, что мне приходилось отдыхать через каждые два шага на пути домой, в свою деревню». Вместе с Кеем они собирали грибы и шелковицу.

Чувство страха, болезни и голода – то есть угасания – стало постоянной темой в творчестве Йоко. Ментальные уловки, которые она придумывала, чтобы выжить, также занимали центральное место в ее мышлении и творчестве. Она продолжала мысленно находить спасение в безмятежности неба. Она придумывала воображаемые блюда для своего страдающего от голода брата. Кей вспомнил, как однажды она сказала: «Съешь воображаемое яблоко. Оно насытит тебя». Он засмеялся: «Это действительно утоляло ее чувство голода – у нее было прекрасное воображение, – но меня это не спасло».

Йоко страдала от анемии и часто болела из-за плохого питания. В какой-то момент у нее обнаружили плеврит. Ей также удалили аппендикс, и из-за нехватки лекарств операция проводилась без эффективных анестетиков. Как она позже признавалась, что, подверглась домогательствам врача. В одной из своих будущих работ она изобразила, как врач целует ее в губы.

Все это повлияло на жизнь Йоко. Эти травмы пронесла через всю жизнь. Но один урок она усвоила четко: ни на кого нельзя положиться, кроме самой себя.

6 августа 1945 года Соединенные Штаты сбросили атомную бомбу на Хиросиму, в результате чего погибло около 140 тысяч человек. В последующие месяцы и годы десятки тысяч людей умерли от полученных травм и радиационного отравления. 9 августа на Нагасаки была сброшена вторая атомная бомба, унесшая жизни еще около 70 тысяч человек. 15 августа Япония капитулировала.

Поскольку в их сельском доме не было радио, семья Йоко не знала об окончании войны, пока Йоко не пошла в школу. Вернувшись после уроков, она рассказа Исоко эти новости.

Спустя четыре месяца Исоко приняла решение перевезти семью обратно в Токио, но, по словам ее невестки, Масако Оно, Исоко «была безнадежна, она ничего не могла организовать», и двенадцатилетней Йоко пришлось самой найти грузовик и нанять водителя для поездки. Они погрузили свои скромные пожитки в машину, забрались внутрь и отправились в столицу.

Йоко была ошеломлена, когда они приехали. «Токио, это же Токио! – вспоминала она. – Тогда это был настоящий пустырь, где люди жили в лачугах».

Исоко больше года не общалась с Эйсукэ, но в начале 1946 года она получила известие от своего родственника-дипломата о том, что ее муж был интернирован во Вьетнаме, но жив и скоро вернется домой. Сэцуко вспомнила, как Эйсукэ входил в калитку перед домом: «Я увидела, как к дому приближается высокий, красивый мужчина. Все были так счастливы, когда он вернулся домой. Мама была в восторге». Йоко наблюдала, как он обнимал ее мать, и вспоминала, какую боль испытала, когда впервые увидела его в два с половиной года. И снова он был рад видеть Исоко, но едва ли узнал Йоко и других своих детей. Хотя Йоко так и не привыкла к физическому и эмоциональному отсутствию своего отца (его отстраненность всегда была частью ее жизни, влияя на ее неуверенность в себе и на отношения с другими людьми), впервые она смогла заглянуть в его душу. Он стал жертвой войны. Йоко увидела его уязвимость, и ее мнение о нем изменилось. Негодование сменилось состраданием. Она осознала, что отец тоже прошел через страдания.

После войны японская экономика находилась в состоянии глубокого кризиса, и финансовое положение семей Оно и Ясуда пошатнулось. Ясуда и другие семейные конгломераты были ликвидированы. Функции и активы Yokohama Specie Bank, где работал Эйсукэ, были переданы Bank of Tokyo. Эйсукэ получил должность советника в новом банке, а затем стал его исполнительным директором.