Проклятое искусство - Козин Вадим Алексеевич

Меня всегда мучил вопрос: зачем властям понадобилось вторично арестовывать Козина? Для чего? И только ознакомившись с дневником Вадима Алексеевича, я понял причину. Если в 1956-м, в год разоблачения культа и политической неразберихи, записки Вадима Алексеевича еще могли (хотя и это — вопрос) восприниматься как здоровая критика «снизу», то к 1959 году, когда идеологические догмы вновь вошли в свое русло, многие мысли и высказывания артиста с лихвой потянули на «антисоветскую агитацию». Ведь какой только «крамолы» нет в его дневнике. Неприкрытое восхваление «реакционных» писателей прошлого (Булгарин, Мережковский) и отрицательные отзывы о «корифеях» русской критики: Белинском, Чернышевском и Добролюбове — это еще «цветочки». Вот охаивание советских литераторов (М. Шолохова, С. Михалкова и др.) и деятелей советской культуры (И. Козловского, Г. Улановой, Р. Бейбутова, П. Алейникова, С. Гурзо) — это уже «ягодки». А «поклеп» на жизнь наших людей (дескать, у нас «спирт и папиросы — товары первой необходимости», а крестьяне в 1913-м году жили лучше, чем в 1956-м и т.д.), сомнения в правильности внутренней и внешней политики СССР? Шутейное ли дело, называть строй в странах народной демократии «советским режимом» или утверждать, что наша печать (читай: правительство) лжет? Это только Сальери мог безбоязненно восклицать: «Нет правды на земле. Но правды нет — и выше». А в Советском Союзе образца 1959 года за такую риторику можно было (что и делалось) и срок схлопотать.

Я почти не сомневаюсь, что во время длительных козинских гастролей визитеры из местной «охранки» негласно наведывались в квартиру певца и, разумеется, читали дневники (которые потом во время обыска изъяли) и имели полное представление о его мыслях и настроениях. Но судить артиста по политической статье — значит раскрыть в том числе и незаконное вторжение в квартиру. Так не лучше ли избавить магаданских «строителей коммунизма» от козинского (антисоветского!) влияния, посадив певца за гомосексуализм? Так и сделали...

Борис Савченко

notes

Примечания

1

Теа-танц-джаз Леонида Жукова (балетмейстера Большого театра) был организован в начале 1930-х годов для гастрольных поездок и просуществовал недолго.

2

Братья Маслюковы — семья цирковых артистов, среди которых были акробаты, клоун, музыкант, танцовщица и т.д. Особой популярностью пользовались в 1930-е годы. Позже выступали и на эстраде. О каком из Маслюковых идет речь в тексте — неясно.

3

М.К.Наровская — певица, в 1930-е годы солистка Ленгосэстрады, известная исполнительница старинных романсов.

4

А.С.Егорова — артистка Ленгосэстрады. В годы Отечественной войны на фронтах была популярна в ее исполнении песня Р.Славского «Женушка-жена». Затем певица «переквалифицировалась» на исполнение эстрадных фельетонов.

5

Л.А.Русланова (1900—1973) — исполнительница русских народных песен. Пользовалась всенародной популярностью в 1930—1940-х годах. После войны волна новых репрессий коснулась и знаменитой артистки. Дело в том, что в связи с так и не раскрученным Сталиным «делом Жукова» был арестован ряд ближайших сподвижников маршала, в том числе и муж певицы генерал-лейтенант В.В. Крюков, которого обвинили в «злоупотреблении в приобретении ценностей во время службы в Германии». Как жену «врага народа» в 1949 году репрессировали и Русланову (помимо прочего, ее лишили ордена Отечественной войны, врученного Жуковым, и почетного звания «Заслуженная артистка»). Срок отбывала в Забайкалье. К творческой деятельности вернулась лишь в 1953 году, после смерти Сталина.

6

Нечаев В.А. (1908—1969) — певец (тенор), выступал в дуэте с В.А.Бунчиковым. В репертуаре — лирические песни советских композиторов. Заслуж, арт. РСФСР (1959).

7

Захаров В.А. — драматический актер. Окончил Красноярскую театральную студию. Работал в Московском театре ЦК профсоюзов золота и платины. Участвовал в Великой Отечественной войне, был трижды ранен. После войны в течение многих лет — в труппе Магаданского театра (Городничий в «Ревизоре», Платон Ершов в «Братьях Ершовых» В.Кочетова, Егор Булычев в одноименной пьесе Горького и др.). Заслуж.арт.РСФСР (1956).

8

Любопытная встреча, требующая более подробного комментария, ибо Борис Алексеевич Прозоровский (1886-1937), врач, композитор, пианист, концертмейстер, оказался еще и одним из первых совратителей молодого Козина.

Как музыкант он дебютировал в середине 1910-х годов, опубликовав романтический цикл собственного сочинения («Песни любви и печали»). Выступления пианиста Прозоровского в Тифлисе тоже пользовались известностью. С одной из своих учениц, подающей большие надежды Тамарой Церетели, он выступает в совместных концертных программах и как аккомпаниатор.

Вместе с певицей Прозоровский в 1923 году приезжает в Москву и участвует в ее первом концерте в Малом зале консерватории. Его квартира на ул. Герцена, 9, становится своеобразным центром «новейшего русского романса». Прозоровский ведет мастер-класс с начинающими исполнителями, выступает как концертмейстер, становится одним из активнейших членов АМА (Ассоциация московских авторов). Он создает массу произведений в жанре «цыганского романса»: «Вернись», «Вам 19 лет», «Караван», «Мы только знакомы», «Я старше вас» и другие, которые сразу же берутся «на вооружение» многими исполнителями.

Когда началась кампания по борьбе с «цыганщиной», Прозоровский одним из первых ощутил её — в феврале 1925 года его арестовали по обвинению в «даче взятки за концерт». Дело до суда не дошло, но композитора выслали из Москвы сроком на три года. Слава богу, что он мог еще концертировать на юге (Крым, Кавказ). Вернувшись в столицу, Прозоровский снова занялся композиторской деятельностью, с его участием на фирме «Музпред» записали несколько романсовых пластинок. Казалось, все будет хорошо, тем более что ему предложили «идеологически выдержанную» творческую работу в Ленинграде.

Внимание! Цитирую фрагмент «автобиографии» Козина, содержащейся в его втором уголовном деле, написанной по требованию и, очевидно, под диктовку следователя УКГБ: «В 1929 году на одном из концертов филармонии я особенно был принят публикой, несмотря на то, что в концерте участвовали все корифеи цыганских песен — Ленинграда и Москвы: Тамара Церетели, Изабелла Юрьева, Нина Викторовна Дулькевич, Наталья Ивановна Тамара. Мне была устроена овация. Ко мне подошел аккомпаниатор Тамары Церетели — Борис Прозоровский. Я пел его романс «Дым костра». Он попросил зайти к нему сегодня же после концерта, ибо они завтра уезжают в Москву, он собирается дать мне несколько новых романсов. Прозоровский остановился на частной квартире по Невскому проспекту. Я пришел вместе с ним в свою комнату. Он сказал, чтобы я подождал, пока он примет ванну. Вышел он уже в пижаме. Подошел к роялю и проиграл мне романсы. Увидев, что они мне понравились, он сказал, что от меня самого будет зависеть их передача. Я ответил: «Борис Алексеевич, но ведь я не имею таких средств, чтобы купить их!» — «У тебя есть кое-что другое! Ну а сейчас давай выпьем!» Что это было за вино, я не знаю, но я в один миг опьянел. Он посадил меня на широкую оттоманку и, обнявши одной рукой, начал раздевать меня. Мне было интересно, что будет дальше. Он был возбужден... От нестерпимой боли я громко вскрикнул, он, испугавшись, отскочил от меня. Я быстро оделся и ушел, не попрощавшись с ним...»

В 1930 году по ложному доносу Прозоровский был вновь арестован. И, как следствие, «командировка» сроком на 10 лет на Соловки. Через несколько лет его досрочно освободили. Однако вскоре Прозоровского арестовали в третий раз («пришили» какую-то политическую статью) и отправили в ссылку в г. Свободный (!). Оттуда он попал уже в один из хабаровских лагерей и в ноябре 1937 года был расстрелян.