Анна. Биография самой влиятельной женщины Vogue - Оделл Эми

Разумеется, отец был в силах помочь ей в самом начале. Однажды Чарльз вызвал к себе в кабинет Барбару Григгс, модного редактора The Evening Standard.

– Хочу попросить тебя об услуге, – сказал он.

– Конечно, Чарльз. Чем я могу помочь? – ответила Барбара.

– Я буду тебе очень благодарен, если ты сводишь на ланч мою дочь Анну. Разумеется, я все оплачу. Думаю, она нацелилась на карьеру в моде. Может быть, ты смогла бы как-то ее направить.

Григгс пригласила Анну на ланч. На нее сразу произвело впечатление то, какой уверенной в себе, стильной и собранной была девушка. Анна была еще подростком, но с манерами, ухоженностью и целеустремленностью взрослого человека.

«Она хотела получить от меня кое-какую не слишком важную информацию. А вот в моих подсказках или советах, как построить карьеру, она совершенно не нуждалась», – сказала Григгс. Она пришла к выводу, что у сидящей перед ней девушки-подростка блестящее будущее в моде и что бы она ни задумала, она этого добьется^xviii.

Григгс позвонила Барбаре Хуланики и спросила, не могла бы Анна поработать у нее в бутике, чтобы набраться опыта.

Хуланики не была знакома с Чарльзом Винтуром, но знала, что его газета была невероятно влиятельной и выходила огромным тиражом. К тому же Григгс хорошо написала о бутике Biba в его газете. Разумеется, она возьмет на работу его дочь^xix.

Как дочь Чарльза Винтура, Анна получила работу даже без предварительного собеседования. В каком-то смысле в этом не было ничего удивительного: работа в Biba не требовала никакой квалификации, нужно было только быть красивой и модной. В шестидесятых годах продавщицы модных бутиков входили в число лондонских it girls. Стильные и дерзкие, они появлялись на страницах газет и журналов и были настолько классными, насколько это было возможно. Но Анна не стала одной из них. «Она не отличалась особой красотой. Она была невзрачной и заурядной, не из тех девушек, которых мы обычно нанимали, если честно», – сказала Ким Уиллотт, помощник менеджера^xx. Анна, тихая и обходительная, была полной противоположностью продавщицам-экстравертам. «Уверена, что она была напугана», – сказала Хуланики^xxi. Персоналу велели обращаться с ней деликатно, так как она была дочерью влиятельного Чарльза Винтура, поэтому ей не поручали ничего сложного^xxii.

Обстановка в Biba напоминала то, что происходит за кулисами рок-концерта. Такие знаменитости, как Брижит Бардо и Барбра Стрейзанд, вместе с обычными покупательницами искали самые короткие юбки^xxiii. Если у бутика иногда и не стояла очередь, то отпечатки носов приходилось стирать с витрины каждый день. Хотя Хуланики обычно использовала продавщиц, чтобы они демонстрировали модели в каталогах Biba – их снимали знаменитые модные фотографы, такие как Хельмут Ньютон, – она никогда не просила об этом Анну, поскольку та казалась слишком зажатой^xxiv.

Частью реальности Biba были постоянные кражи, которых становилось все больше. Отсутствие системы охраны, плохое освещение и общие примерочные с большим количеством покупательниц облегчали воровство, и многие этим пользовались^xxv.

В 2002 году в интервью для Independent Александра Шульман, тогда главный редактор британского Vogue, вместе с журналисткой вспоминали воровство в Biba. И Шульман рассказала, что когда полиция пришла к ним в школу, чтобы поговорить об этом, они «все сидели и слушали в украденных в Biba шарфах»^xxvi.

Анна проработала в бутике всего две недели, когда Рози Янг, одна из менеджеров, получила приказ от вышестоящего начальства уволить ее, так как стало очевидным, что Анна тоже воровала одежду^xxvii. Воровство было настолько обычным делом, что она, должно быть, даже не задумалась об этом.

У Янг определенно не сложилось впечатление, что Анна расстроилась из-за увольнения^xviii, но теперь ей надо было найти другое занятие. Летом 1967 года, в надежде на получение прибыли от бутиков, Harrods открыл на четвертом этаже магазин Way In площадью 20 000 квадратных футов (1858 м ²). Темно-голубой интерьер, приглушенное освещение, полы в голубую и черную полоску^xxix, собственный диджей – магазин был похож на ночной клуб. Все продавщицы были одеты в белые мини-платья^xxx.

Атмосфера понравилась Анне, и она получила работу в торговом зале ^xxxi, где среди ее коллег были дебютантки и безработные актеры^xxxii. По мнению Ласки, Анна никогда не считала работу продавщицы ниже своего достоинства. Это не значит, что она была в восторге от того, что приходится начинать с самого низа. «Мы учились в North London и думали, что нам не придется тяжело работать в не самом престижном месте, что мы сразу попадем на вершину», – сказала Ласки^xxxiii. Но и работа с низов открывает новые возможности.

Примерно в то время, когда Анна работала в Harrods, Ласки нашла место в Petticoat, еженедельном журнале для девочек-подростков, основанном Одри Слотер. Та уже успешно запустила журнал Honey, рассчитанный на чуть более взрослую аудиторию. Работа Ласки заключалась в том, чтобы арендовать одежду и аксессуары у дизайнеров и ритейлеров для модных съемок, а затем упаковывать их и отправлять обратно. Но в какой-то момент редакторам не хватило моделей. «Вивьен, займись этим, – велела ее начальница. – Приведи подругу». Ласки пригласила Анну.

Анна случайно оказалась свободной в тот день. Она предсказуемо не получила полного представления о работе модного редактора, но, вероятно, самым важным уроком стало понимание того, как много требуется усилий для проведения фотосессии^xxxiv.

Вместе с несколькими молодыми женщинами они позировали в розовых и серых мини-платьях и в туфлях, которые были им велики. Фото опубликовали на развороте. Это был дебют Анны Винтур в мире, которым она в конце концов будет править. Подруги выглядели так, словно забрались в шкаф взрослой женщины и, играя, переодевались в ее наряды^xxxv.

Для человека, который впоследствии будет близко общаться с политическими тяжеловесами и иностранными лидерами, Анна не слишком интересовалась социальными беспорядками 1960-х годов. Она была одержима модой. Однажды у нее было свидание на большом марше против войны во Вьетнаме, собравшем 8000 человек, которые прошли полторы мили от Трафальгарской площади до Гросвенор-сквер. Но ее привлекал, скорее всего, не сам антивоенный протест: в тот день для молодых людей в Лондоне было круто побывать именно там, поэтому у Анны и возникло такое желание. Ее мучил только один вопрос – что надеть. Перемерив бесчисленное количество нарядов, она остановилась на чем-то кожаном^xxxvi.

В совместном интервью почти двадцать лет спустя Чарльз поддразнил дочь по поводу того дня. «Она провела два часа, решая, что надеть на демонстрацию. Потом я услышал, как она пронеслась по лестнице вниз, развернулась и бегом поднялась наверх. Я открыл дверь, и она спросила: „Папочка, я за Камбоджу или против?” Думаю, теперь все изменилось. Я практически уверен, что она в курсе, что в американской политике действуют две партии», – сказал он^xxxvii.

Анна, единственный аполитичный член семьи, могла воспринять комментарии отца как вызов. На протяжении всей карьеры она доказывала, что она лучший в мире модный редактор и серьезная политическая фигура.

После того как Анна возглавила Vogue, она настаивала на том, чтобы в каждом номере публиковались политические статьи^xxxviii. Она твердо верила, что если ее читатели обожают дорогую одежду, это не свидетельствует об их интеллектуальной ограниченности. По словам Анны, «если вам нравится надевать красивое платье от Carolina Herrera или джинсы от J Brand, а не базовые вещи из K Mart, то это не означает, что вы тупой»^xxxix. Ее отец помещал трупы без головы на первую страницу газеты, а статью о постоянном заместителе министра финансов внутри, и в Vogue Анна следовала собственной версии этой формулы^xl. Но на тот момент ее интересовали тренды, а не революция.