Анна. Биография самой влиятельной женщины Vogue - Оделл Эми

Но, по крайней мере, гостям нечасто приходилось быть свидетелями их испортившихся отношений. Анна же вынуждена была с этим жить. Ласки и Анна обожали своих отцов и пришли в ужас, поняв, что те неверны их матерям. Как могли их отцы, замечательные отцы, перед которыми они преклонялись, быть способными на измену?^xxxvi Более того, Анна увидела, что женщины, которые производят впечатление на ее любимого отца, не посвятили себя, к примеру, помощи беременным подросткам, а были выдающимися личностями в издательском деле, как и он сам^xxxvii.

Когда Анне было пятнадцать, Винтуры переехали в более просторный дом в Кенсингтоне, где она получила собственную квартиру с отдельным входом в цокольном этаже, совершенно изолированную от остального дома.

Одну длинную стену квартиры занимал забитый книгами белый книжный шкаф, который ее родители купили в трендовом магазине предметов интерьера Habitat. Просторная спальня была отделана полотном в голубую и белую полоску. Квартира не только стала святилищем личного вкуса Анны, но и избавляла ее от возможности слышать ссоры родителей^xxxviii.

На втором году обучения в школе отсутствие у Анны интереса к учебе стало очевидным. Она брала уроки рисования у Пегги Ангус ^xxxix, знаменитой художницы, чьи работы выставлены в Национальной портретной галерее^xl. Это еще больше подогрело интерес Анны к искусству, который повлияет на нее как на молодого модного редактора и в конце концов поможет ей получить собеседование в Vogue. Но школьные предметы в большинстве своем наводили на нее скуку^xli. Время от времени они с Ласки подделывали записки от родителей, объяснявшие их отсутствие болезнью или необходимостью посетить врача, и отправлялись на Лестер-сквер за покупками. В общественном туалете они переодевались, снимая ненавистную школьную форму^xlii. В конце учебной недели Анна не могла дождаться, когда можно будет красиво одеться и пойти развлекаться. Они с Ласки ехали на метро домой, мылись, надевали вечерний наряд (обычно мини) и смотрели музыкальное шоу в прямом эфире Ready Steady Go! Слоганом шоу было: «Уикенд начинается здесь!»^xliii В 11 вечера подруги садились в такси и отправлялись в один из любимых клубов^xliv. Как Анна описывала в статье для школьного журнала, в клубе Garrison’s толпа молодых блондинок пыталась произвести впечатление на бизнесменов (скучно). В клубе Scotch of St. James было повеселее, но слишком много народа (некомфортно). В клубе Dolly’s, где «титулованные и богатые любезно болтают со знаменитыми и известными, а дебютантки и герцоги танцуют рядом с поп-звездами и их фанатами», были самые «необычные наряды» и «самые экстравагантные аксессуары… С одним или двумя парнями из „Битлз“ или „Стоунз“ и Кэти Макгоуэн [ведущая Ready Steady Go!] можно ли желать большего?»^xlv

Вышибалы не проверяли документы^xlvi, но Анна и Ласки не пытались напиться. Они пили коктейль Ширли Темпл или колу^xlvii и уходили через час или раньше^xlviii. Этого времени было достаточно, чтобы на других посмотреть и себя показать, а потом выспаться, чтобы на следующий день с утра пораньше быть в Biba. «Наши семьи доверяли нам. Мы не были неразборчивыми девушками. Мы не были без тормозов», – сказала Ласки^xlix. Что касается Анны, то для нее вечерние выходы никогда не предполагали безумств. Она ходила по клубам не ради всякого рода излишеств, а ради того, чтобы ее узнавали. Среди толпы модно одетых людей она училась.

Глава 3

Как наняли, так и уволили

Формальное обучение Анны закончилось, когда ей было 16 лет. Она бросила школу, не отучившись последний год [2]ⁱ. Университет был важной частью жизни ее родителей, но у нее не было никаких причин поступать в Оксфорд или Кембридж, раз она хотела работать в области моды. Поэтому она не считала нужным тратить еще год на обучение в школе North Londonⁱⁱ. Много лет спустя Анна сказала своему близкому другу, драматургу Дэвиду Хэйру: «Мне отчаянно хотелось выйти в мир и заняться делом»ⁱⁱⁱ. Она хотела работать^iv.

В те времена среди британских подростков не было ничего необычного в том, чтобы рано бросить школу. Некоторые девушки шли учиться в пансион благородных девиц, чтобы подготовиться к семейной жизни, или в школу секретарей [3]^v. Понятно, почему Нони и Чарльз были недовольны решением Анны. «Это был не столько снобизм, сколько ощущение Винтуров, что образование… было инструментом, который может в корне изменить вашу жизнь, – сказала Ласки. Но родители Анны приняли ее решение, насколько Ласки могла судить. – Они никогда напрямую не упрекали ее за это»^vi.

С другой стороны, братья и сестра Анны разделяли интерес родителей к политической и социальной тематике и выбрали престижные университеты. Анна чувствовала себя белой вороной в семье. «На фоне успехов в учебе моих братьев и сестры я ощущала себя неудачницей. Они были суперумными, и я сосредоточилась на том, чтобы стать декоративной. Большую часть времени я пряталась за своими волосами, а застенчивость вводила меня в ступор. В семье надо мной вечно смеялись. Они думали, что я в высшей степени легкомысленная.

Моя сестра обычно звонила и спрашивала: „Где Анна? Она в парикмахерской или в химчистке?”» «Это был не их мир», – позднее вспоминала Винтур^vii. Но хотя братья и сестра не понимали интереса Анны к моде, Чарльз в целом одобрял его. Мода была частью культуры, о которой писала The Evening Standard, поэтому ему приходилось за ней следить^viii. И ему не было безразлично, что мода так много значит для Анны, которая, по мнению многих, была его любимым ребенком^ix.

Чарльз отрицал, что подталкивал Анну к карьере в средствах массовой информации. «Анна говорила, что ее приводит в восторг то, чем я занимаюсь», – сказал он^x, но на самом деле дочь знала, что отец хочет, чтобы она занялась журналистикой^xi. Иногда он спрашивал Анну, читала ли она те или иные статьи и что она о них думает, как будто тренировал ее для будущих обязанностей^xii.

И все же Анна осторожничала и сомневалась. «Определенно, я выросла со знанием того, что мне бы хотелось заниматься издательским делом, – сказала она журналисту Джорджу Уэйну, – но выбрала глянцевые журналы, потому что они не были его миром»^xiii. После двадцати лет на руководящем посту в Vogue Анна сказала, что основное влияние на нее оказал Чарльз. «Думаю, отец действительно решил за меня, что я буду работать в моде. Не помню, какую анкету я должна была заполнить, возможно, это было какое-то разрешение и внизу была строчка „карьерные цели”. Я спросила: „Что мне делать, как это заполнить?“ И он сказал: „Что ж, напиши, что ты хочешь стать главным редактором Vogue”. Так была определена цель»^xiv.

Стремление Анны вспыхнуло словно спичка.

Через несколько месяцев после того, как Анна закончила свое образование, умер ее дед, Ральф Бейкер. Он оставил состояние своей вдове, Анне Бейкер, а когда в сентябре 1970 года умерла и она^xv, трастовый фонд оценивался в 2,28 миллиона долларов. Нони, ее сестра и дети начали получать выплаты. Многие были целевыми, как, например, обучение Патрика в Гарварде и оплата прислуги для сестры Нони.

Анна, которой не требовались деньги на учебу, получала кругленькие суммы на неопределенные цели. За первые шесть лет ее карьеры в журнале она получила более 19 000 долларов, что по ценам 2021 года составило бы почти 119 000^xvi. Эти деньги не только позволили ей начать работать в плохо оплачиваемой издательской сфере, но и рисковать ради будущего успеха. Анна могла покупать красивые вещи, как, например, автомобиль Mini, в котором она разъезжала по Лондону^xvii. Но если Анна хотела всю жизнь носить дизайнерскую одежду и купаться в роскоши, деньги трастового фонда были только подспорьем. Обеспечить все это могла только карьера.