Жизнь в белых перчатках - Махер Керри

— В этот день в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, — снова проговорил он чуть поувереннее, — я женился на Грейс Келли. Все заголовки кричали, что талантливая американская актриса встретила своего принца, но, кажется, никто тогда не понял: истина в том, что я нашел свою принцессу. Свою княгиню. Это она разбудила меня своим поцелуем.

Он посмотрел на Грейс сверху вниз с восторженной улыбкой, приложив руку к сердцу, и некоторые гости начали тихонько сморкаться. Грейс улыбнулась в ответ, удивленная тем, что его слова могут обезоружить ее после стольких лет совместной жизни. Но ведь у него было время продумать эту речь, так же как двадцать шесть лет назад он продумывал свои письма.

— Пока я не женился на Грейс, я не был по-настоящему живым и по-настоящему собой, — продолжил Ренье, снова окидывая взглядом гостей в сверкающем свете свечей. — Потому что она пробудила самое лучшее и во мне, и в Монако. Наша страна расцвела от ее лучезарной улыбки, но еще важнее то, что трое наших прекрасных детей унаследовали ее ум, ее золотое сердце, ее самообладание и — да, дорогая, я должен это сказать — ее грацию… — Тут он сделал эффектную паузу, чтобы у гостей была возможность похихикать, но не глядя при этом на жену. Потом снова прочистил горло и произнес: — Поскольку в последние годы для тебя так много значит поэзия, я хочу закончить несколькими строчками Элизабет Баррет Браунинг. — Он перевел взгляд на Грейс и прочитал:

Грейс поразилась, как тронуло ее это четверостишие и как он выделил голосом слово «грация». Эмоции нахлынули на нее знакомым приливом, затопив грудь и затрудняя дыхание. Когда он закончил словами:

воды поднялись до самой макушки, и из глаз Грейс полились слезы. Вокруг сморкались или сидели, уткнувшись в салфетки, в точности как в этот самый день двадцать пять лет тому назад.

Прижав руку к сердцу, Грейс встала и поцеловала Ренье, и их слезы смешались там, где встретились губы, не то скрепляя печатью, не то растапливая обещания. Грейс не могла больше с уверенностью сказать, что понимает разницу между тем и этим.

Эпилог

14 сентября 1982 года

Она сто лет не чувствовала себя так хорошо. Правда, деловой уик-энд с приездом друзей к ней в Рок-Ажель выдался напряженным, да еще Стефания заявила, что надумала бросить школу дизайна одежды ради того, чтобы с подачи своего бойфренда Поля Бельмондо пойти на курсы экстремального вождения, но рассвет вторника, который Грейс встретила у себя на вилле в холмах, выдался тихим и ярким. Все посторонние уехали, и там наконец-то остались только Ренье, Стефи и Альби. Они вдвоем с мужем пили кофе на кухне, и, когда речь снова зашла о Стефании, Грейс сказала:

— Мы с тобой уже проходили через это, милый. — И, коснувшись его руки, заверила: — Пройдем и сейчас.

Она действительно верила, что так и будет. Ренье оставался тем же человеком, что и всегда, но Грейс чувствовала себя иначе. На этот раз, в этот кризис, все пойдет по-другому.

Нынче утром жизнь казалась на удивление полной возможностями. Когда Ренье, в планах которого сегодня было много встреч, уехал во дворец, в доме воцарилась тишина, лишь снаружи доносились птичьи рулады и щебет. Грея ладони второй чашкой кофе, Грейс вышла во внутренний дворик, ощущая босыми ступнями неровности камней, вдохнула аромат розмарина и лаванды и засмотрелась на цветы, пятнистые от лучей утреннего солнца.

«Вижу дофина небес, баловня солнечных дней, сокола в пятнах лучей…» Грейс часто ловила себя на том, что вспоминает эти строки стихотворения Джерарда Мэнли Хопкинса, когда наслаждается восхитительной безмятежной утренней красой здесь, в своем самом любимом месте на земле. Оно действительно было самым любимым, и это заставило ее задуматься о своих планах. Рок-Ажель с его цветами и покоем служил ей надежным убежищем уже более двух десятилетий.

Но ведь могут быть — и будут! — другие сады, другие места, где солнечные лучи так же проглядывают сквозь листву. Она вспомнила бескрайнее небо Калифорнии, и у нее перехватило дыхание.

Грейс приняла душ, оделась. К своему пополневшему лицу она начала привыкать и сейчас предвкушала поэтические чтения в Виндзорском замке, которые состоятся ближе к концу недели. Там она снова увидит Гвен и Диану, а еще, может быть, присоединится к Каролине на одном из английских пригородных курортов, где та сейчас отдыхает.

Пташка Джей рассказал по телефону об одном многообещающем сценарии. В прошлом году он прислал ей несколько, но ни один не показался достойным внимания. Но насчет этого у нее возникло хорошее предчувствие, — судя по тому, как говорил о нем Джей, там было нечто особенное. Впрочем, она может и подождать. Если она и научилась чему-то за двадцать шесть лет брака, так это ожиданию. В конце концов, у нее полно времени, ей нет и пятидесяти трех.

Грейс загрузила на заднее сиденье их «ровера» платья и шляпные коробки — в основном новые наряды, которые предстояло подогнать в Париже. К тому времени, как она закончила, а Стефи более или менее собралась в дорогу, места сзади не осталось. Альби, слава богу, пока еще спал.

Я сама поведу машину во дворец, — сказала шоферу Грейс.

— Я не могу этого допустить, мадам, — возразил тот.

— Можете и допустите, — заявила она доброжелательно, но твердо, зная, что нашла бы место для Форди, будь ее шофером он.

В этот день ей хотелось общаться лишь с членами семьи, а заваленное заднее сиденье было подходящим поводом поехать вдвоем со Стефанией. Грейс намеревалась поговорить с дочерью без посторонних и попытаться понять, почему та решила бросить учебу, невзирая на свой явный талант ко всему, что имеет отношение к моде, ради такой сомнительной перспективы. Грейс было кое-что известно о необдуманных решениях.

— Мама, ты уверена, что хочешь за руль? — спросила Стефания, усаживаясь на пассажирское сиденье и дуя в кружку со свежесваренным кофе.

— Конечно, — ответила Грейс, прилагая все силы, чтобы не сказать дочери, что с горячей жидкостью нужно быть поаккуратнее. «Стефи больше не ребенок», — отметила она, любуясь тонкими чертами и загорелой кожей. — Мне не так часто удается побыть с тобой наедине.

Дочь, предсказуемо замкнувшаяся после выходных, во время которых один из родителей беспрерывно объяснял ей, почему вождение гоночной машины является неприемлемым занятием для девушек вообще, а для принцесс в особенности, лишь вздохнула.

Грейс повернула ключ зажигания и медленно выехала на дорогу, с которой открывались впечатляющие виды. Оттуда можно было, пусть и мимолетно, заметить Альпийский Трофей в Ла-Тюрби, а еще — побережье Средиземного моря с живописными горными склонами и средневековыми городами, но Грейс не отрывала глаз от асфальта. Даже спустя двадцать шесть лет пророчество Ренье, что она освоится с этой дорогой, так и не сбылось. Повороты серпантина были чересчур крутыми для того, чтобы она могла расслабиться. Но все же Грейс проехала по этому маршруту бессчетное количество раз и поэтому чувствовала себя достаточно уверенно.

— Погода такая, будто и не пора возвращаться к учебе, правда? — спросила она, чтобы разрядить обстановку.

— Ты всегда так говоришь, мама, — поддразнила ее младшая дочь.

Грейс, покосившись на нее, убедилась, что та улыбается.

Потом, безупречно подражая интонациям матери, Стефи продолжила: