Господи, напугай, но не наказывай! - Махлис Леонид Семенович

— Ну вот, кажется, все в порядке. Вы не перешагнули границы естественной убыли. Можем списать на усушку и утруску еще 220 кг. И снова щелк-щелк. Открывает сейф и выдает нам по 100 р. В кассе добавляют официальный заработок — 170. Сроду не держал в руках таких деньжищ. С этим уловом и отправился осматривать дзиндзя и прочие рыбные магазины.

В гостиничном номере на 8 коек просыпаюсь в посреди ночи от непонятного гула. Из окна открывается вид на городской парк с «аллеей славы». Но зрелище неожиданное — все деревья и щиты с портретами передовиков производств стоят не ровно, как вчера, а под углом, едва выдерживая натиск ветра. На остров обрушился тайфун.

Следующий вылет — уже самостоятельный, «без помощи, но при посредстве». Уроки «старших товарищей» не прошли даром. Леня вежливо поинтересовался, согласен ли я лететь в одиночку. Откажусь — лишу его приработка, порвется логистическая цепочка, и в следующий раз пошлют другого. Чистоплюи — прямая угроза коррумпированной системе. Благо, дистанция «короткая» — Таймыр. Леня улетучился и вскоре вернулся с хрупкой девушкой. «Напарница» была не слишком разговорчивой, но охотно помогала в пути в несении моей караульной службы. Может, поэтому довез товар без потерь, несмотря на аппетит грузчиков и набеги покупателей в Амдерме, где сели для дозаправки. Торговать с борта я не решился (неприкрытое хищение), но перед посадкой в Хатанге предусмотрительно набил апельсинами спортивную сумку (мудрый совет Коли).

— Пограничный наряд. Проверка документов. — Бодро отрапортовал первый посетитель на борту.

А что, если моих документов окажется мало, — свербило в мозгу, — или рожа моя им не покажется? Уведут разбираться, а товар тем временем разграбят. Ушли с пакетами, синхронно, как на параде, козырнув и забыв проверить паспорт. Люди ведь, человеки. Недоразворованный процент неестественной убыли благополучно актировали. Теперь моя подпись красовалась уже в двух липовых актах. Если они сойдутся на одном столе, например, следователя ОБХСС, — пиджачком не прикинешься, преступный сговор. А пока рыбкооповцы пригласили отметить в местной столовке завершение работ. Пили из граненых стаканов, запивали ухой из сига, закусывали солеными огурцами. Быстро хмелели. Да и сам, чтобы не ударить лицом в грязь и хозяев не обидеть, закончил день не в лучшем виде. Атмосфера возвышенная: пили «за северное сияние», «за Бога», упоминали «Святую Троицу» в наиболее доступной ипостаси — «бога-душу-мать». На память остался снимок на сваленных прямо на улице бревнах с оравой бражников. Ни дать ни взять «Утро в сосновом лесу» или, как шутили москвичи, «Медведи на лесозаготовках». Впрочем, окажись среди нас сам мастер кисти, то отобразил бы не мишек, а незлобивых хаски. Мы их интересуем не больше, чем вчерашний снег, на котором они лениво ворочаются. С непривычки и по неустойчивости походки, я наступил на лапу очаровательной лайке с миндалевидными глазами. Даже не взвизгнула. Посмотрела на меня с удивлением и отошла на пару метров, чтобы занять прежнюю позу. Когда я приблизился к ней, чтобы «извиниться», она лишь зажмурилась то ли от ослепительного снежного покрова, то ли от внимания, которым не была избалована. Мне нечем было ее угостить, кроме комплимента:

— Красавица! Вылитая Татьяна Самойлова.

В благодарность она позволила мне всласть потрепать ее холку.

В нескольких метрах от нас сородич моей смиренной жертвы выскабливал зубами обрывок невыделанной оленьей шкуры, который он притащил с близлежащей помойки.

Провожая на следующий день в аэропорт, мои новые друзья подсказали: если возникнут проблемы с обратным вылетом, решать их только с главным диспетчером аэропорта — это «бог».

В аэропорту следы жизнедеятельности персонала можно было отыскать только с помощью опытного палеонтолога. Куда ни ткнешься — все на запоре. В комнате ожиданий (залом ее можно было назвать лишь спросонья) тусклая сороковка едва освещала одну из расставленных по периметру деревянных лавок с резными спинками. Над ней эмалированная табличка «Просьба на диван ногами не становиться». Шестилетний нарушитель запрета в заляпаных суглинком галошах танцевал на скамейке папуасский йоспан, то и дело спотыкаясь об авоськи с пивом. Они издавали сухой бамбуковый звук. Родители дремали рядом в ожидании рейса на Певек.

Я достучался, наконец, в окошко кассы, чтобы услышать, что следующий рейс на Москву возможен через неделю и то, если на нем окажется свободное место. Я запаниковал и вспомнил про «бога». Бог при ближайшем рассмотрении оказался богиней и, по совместительству, женой начальника аэропорта. К моей просьбе я присовокупил четыре апельсина, которые сделали свое дело. Полистав какие-то списки, она велела радисту запросить борт, выполнявший рейс из Петропавловска.

По сей день, когда я рассказываю эту историю, слушатели переглядываются, мол, заливай, но знай меру. Мне обидно. Но они, слушатели, вовсе не обязаны знать, что ценность апельсина как денежного эквивалента, пригодного для использования в качестве взятки, известна со времен Павла I. Отчаявшись допроситься займов для завершения строительства одесского порта, отцы города направили в дар Императору 3000 апельсинов, приложив к ним челобитную. Самодержец, вкусив заморский плод, проявил милость. Потомки высоко оценят находчивость магистрата — и сегодня один из бульваров города украшает бронзовый «Памятник Апельсину, который спас Одессу». Местные остряки прозвали его «памятником взятке».

Я не знаю, во сколько обходились ГВФ взлеты и посадки ИЛ-18 в переводе на твердую валюту, но практика воздушных перевозок будила сомнения в их рентабельности. По просьбе богини, самолет совершил незапланированную посадку. Часа через три, уже в воздухе я торжественно подарил командиру самолета свою сумку с оставшимися витаминами. Их вполне хватило бы еще на несколько незапланированных посадок. Борт был забит под завязку. Семь часов, проведенных на откидной скамеечке (для членов экипажа) возле сортира, укрепили мою веру в человека и в непревзойденный гуманизм советского летчика.

* * *

На сей раз гуляли «на мои». Шнер, который после нашей колымской экспедиции на всю жизнь влюбился в север, после каждой рюмки умиленно проговаривал: «Старик, а люди там какие!». Но мои новые приключения больше занимали Борьку. В конце вечеринки он прямо попросил организовать и для него пару поездок. Сказано — сделано.

Я захватил его с собой на овощную базу перед отлетом на Камчатку. Он быстро нашел общий язык с Леней. Теперь уже я выступал в качестве «опытного» наставника. «Полезный» урок преподал и кладовщик, помогавший отбирать и грузить яблоки:

— Когда для заправки сядете, ты попроси у заправщиков шланг с водой и полей фруктишки в самолете. Яблоки, они водичку охотно пьют. То-то поправятся на пару сот кило. Так у нас все делают. — Наставлял меня мичурин в синем халате во время перекура. Я вспомнил эту инструкцию во время погрузки в самолет. Она меня развеселила, когда обнаружилось, что самолет мне предоставили не грузовой с рифленым алюминиевым полом, а пассажирский, и ящики пришлось водружать на опрокинутые вперед спинки кресел.

Еще по дороге в аэропорт Леня сообщил, что назавтра планируется второй борт в Петропавловск, и он не против оформления Бориса. Это открывало новые горизонты для развлечений в незнакомом городе.

Нереализованные авантюрные наклонности цвели пышной хризантемой. Борька сам предложил экспедитору обойтись без напарника: «Без него управлюсь».

Но в Петропавловске Борьку ждало разочарование. При сдаче образовалась недостача в 250 кг.

— Ничего не понимаю, — жаловался мой предприимчивый друг, — я все сделал, как сказал кладовщик, целый час поливал. Даже элероны в воздухе обледенели — боялся, что при посадке накроемся медным тазом. И на тебе.

— Дурак, он же про яблоки распалялся. А у тебя виноград. У него водички своей залейся. А всю влагу ящички выпили. Ты еще хорошо отделался.

Бухгалтерша на месте сжалилась и отмазала — Борька пококетничал, обещал королевский прием в Москве и протекцию в Плехановку для дочки. И она изыскала для него еще полпроцентика на какую-то нестандартную убыль.