ЦРУ раскрывает свои секреты... Ветераны ЦРУ о тайных операциях в СССР - Клименко Валентин Григорьевич

Наблюдение могло быть организовано со стационарных постов, расположенных в жилых домах или учреждениях. Существовали «теплые комнаты», обогреваемые в зимние месяцы, где свободные от слежки сотрудники наружного наблюдения могли переодеться и где находилась резервная группа офицеров. Это означало, что наружное наблюдение могло появится или исчезнуть практически в любое время. Главным условием для проведения оперативного мероприятия ЦРУ было уверенное определение того, кто и когда был свободен от слежки хотя бы на короткий период.

Теперь для того чтобы использовать результаты радиоперехвата, оперативно-технической службе ЦРУ необходимо было сконструировать закамуфлированное скрытое устройство радиоперехвата — так появился радиоприемник SRR-100. Первые модели SRR-100 могли контролировать только одну частоту. Затем появился двухканальный кварцевый приемник, а вслед за ним было сконструировано многоканальное устройство радиоперехвата, чтобы держать под контролем все известные частоты радиосвязи службы наружного наблюдения КГБ. Сканирующий приемник БЯК-100 сделали достаточно маленьким, чтобы его можно было носить скрытно под одеждой и зимой и летом, не привлекая к нему внимания.

Для обеспечения скрытного использования прибора ученые сконструировали «индукционную петлю», которая размещалась вокруг шеи под одеждой и соединялась с приемником, висевшим на плечевом ремне под мышкой. Петля служила антенной для приемника перехвата частот наружного наблюдения КГБ и одновременно работала как передающая антенна для крохотного приемника наушника, размещавшегося в ухе. Для маскировки наушника на основе фотографий ушей оперативных сотрудников изготавливались силиконовые уши. Каждый оперативный сотрудник ЦРУ получал по два комплекта ушей, окрашенных в его индивидуальный цвет кожи, — два для правого и два для левого уха.

Сотрудникам московской резидентуры пришлось вооружиться терпением, чтобы изучать обстановку неделями и месяцами, подготавливая основу для планирования и проведения мероприятий. В итоге американцы научились не только контролировать наличие наружного наблюдения, но и идентифицировать местоположение и действия бригад. Теперь оперативный сотрудник мог, двигаясь по улице, контролировать радиопереговоры КГБ и точно знать, действительно ли он под наблюдением.

Главный вывод, который американцы для себя сделали, — система слежки КГБ несовершенна, и, даже находясь под наблюдением, они иногда могли исчезать ненадолго, не вызывая беспокойства «наружки». Например, оперативник, одетый как типичный советский гражданин, мог без труда смешаться с толпой на несколько минут, а затем снова появиться в поле зрения наружного наблюдения. Но для таких опасных маневров оперативный сотрудник должен был двигаться по заранее отработанному маршруту так, чтобы короткое исчезновение служба наружного наблюдения сочла собственным недосмотром.

«Чистая щель» и глубокие прикрытия

Операция «Чистая щель» — детище Бартона Ли Гербера, возглавлявшего резидентуру ЦРУ в Москве с 1980 по 1982 год. Гербер обратил внимание, что его офицеры практически лишены возможности покидать здание посольства незамеченными. Каждый раз за ними следовали сотрудники КГБ. Зато несколько человек, занимавших невысокие посты в Госдепартаменте, могли ходить, куда им вздумается. Одна из причин, почему КГБ всегда знал за кем следить, заключалась в том, что сотрудники Управления, будучи старшими офицерами, уже успели послужить где-то за рубежом, при этом нередко занимаясь вербовкой советских граждан. У КГБ имелись на них толстенные досье еще до их приезда в Москву.

Гербер решил, что новичка с Фермы (учебный Центр ЦРУ), никогда не бывшего за границей, будет вычислить намного сложнее, особенно если он будет занят полный рабочий день в Госдепартаменте и ему прикажут избегать помещения резидентуры ЦРУ в посольстве США в Москве. В довершение ко всему о нем будут знать лишь коллеги из Управления и сам посол. Использовать же его станут только при крайней необходимости — когда шефу резидентуры понадобится, чтобы кто-то покинул посольство без «хвоста».

Начальство отнеслось к предложению Гербера со скепсисом. Они не желали посылать в Москву новичков. Более того, им была ненавистна сама мысль о том, что сотрудник ЦРУ будет работать полный рабочий день на Госдепартамент. Однако в результате Гербер одержал победу, и в конце 1981 года в Москву был направлен офицер в соответствии с проектом «Чистая щель».

В начале 1982 года московская резидентура начала менять традиционную тактику работы оперативных сотрудников, предполагавшую отработку всех деталей операций. Стал реализовываться план Гербера. Для этого резидентуре потребовались новые люди — «глубоко законспирированные» оперативники, находящиеся полностью вне поля зрения КГБ. Им следовало оставаться «невидимками» на протяжении всего времени службы. Нужного эффекта предполагалось добиться, определив этих сотрудников на незначительные должности с таким ежедневным расписанием, которое не могло привлечь внимания КГБ.

У большинства оперативников ЦРУ было какое-то прикрытие. Они могли быть в ранге дипломатов или военных атташе, но при этом они проводили много времени в резидентуре и занимались оперативной работой. «Глубоко законспирированным» оперативникам, напротив, следовало держаться от резидентуры на расстоянии. Им там не полагалось своих столов, они не могли печатать там отчеты и участвовать в важных и оживленных обсуждениях в кабинете Гербера.

Несмотря на высокие ставки и постоянный риск, это должны были быть новоизбранные сотрудники ЦРУ, для которых это было первое задание и которых агенты КГБ не могли прежде видеть ни в одной точке мира. Ради конспирации им следовало появляться в резидентуре очень редко и очень ненадолго, заходя через отдельный вход. Резидентура намеревалась поддерживать с ними связь, используя тайники, растворимую в воде бумагу и посредников. Все эти неудобства перевешивало одно большое преимущество: такие сотрудники могли избежать слежки.

Операции под «глубоким прикрытием» начались в Москве лишь после продолжительной подготовки и бюрократических препирательств в Вашингтоне. ЦРУ нужно было договориться с другими ведомствами, прежде всего с Госдепартаментом, о «чистых вакансиях» — должностях, которые прежде не использовались разведкой. ЦРУ и Госдепартамент как ведомства часто конфликтовали. Дипломаты традиционно возмущались присутствием среди них шпионов, и в Госдепартаменте терпеть не могли отдавать ЦРУ драгоценные заграничные ставки. Информация о тех, кто будет работать под «глубоким прикрытием», была доступна очень узкому кругу лиц, куда входили посол и шеф резидентуры.

Первого «глубоко законспирированного» сотрудника штаб-квартира отправила на дипломатическую учебу, чтобы он выглядел как обычный работник Госдепартамента (речь идет о Роберте Моррисе). Он приехал в Москву летом 1981 года, и после нескольких месяцев подготовки Гербер решил опробовать с ним новую схему. 15 февраля 1982 года Гербер направил Морриса на встречу с Толкачёвым, которая завершилась удачно.

Так, «глубокое прикрытие» стало главным методом оперативной работы ЦРУ в Москве. Законспирированные сотрудники дистанцировались и от резидентуры, и от агентов. Они работали в одиночку, со сверхнапряжением и риском.

Роберт Моррис был одним из лучших на учебных курсах ЦРУ. Он приехал в Москву с портфелем-дипломатом, по документам он был всего лишь чиновником Госдепартамента и стал неприметным административным служащим, необходимым в посольстве. Эту роль он выполнял со всем усердием, но прибыл ради другой. Моррис стал вторым глубоко законспирированным сотрудником московской резидентуры.

После того как Моррис несколько месяцев старательно занимался своей бюрократической работой, КГБ клюнул на его легенду и потерял к нему интерес.

Перед каждой встречей с Толкачёвым и Гуилшер, и Рольф по многу часов планировали ее в резидентуре.

Но что касается Морриса, то он, как глубоко законспирированный разведчик, был предоставлен сам себе. Набросав свой маршрут ухода от слежки, он должен был передать его в резидентуру, используя грубое подобие тайника. Обычно он писал на быстро растворимой бумаге и оставлял листок в каком-нибудь укромном месте, например прикреплял магнитом к огнетушителю в коридоре посольства, откуда его забирал другой оперработник. Таким же способом он получал ответ из резидентуры. Когда предстояла операция, Моррис через потайную дверь приходил в резидентуру для короткого инструктажа, не более чем на 10–15 минут. Он запоминал инструкции и, если передача была замаскирована под кирпич или деревяшку, клал ее в свой дипломат, унося к себе в посольский офис, где было полно советских сотрудников. Там он плотно сидел на месте, не спуская глаз с дипломата, пока не наступал конец рабочего дня.