Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Борисов Александр Николаевич

Уманский мещанин Аврум (Абрам) Перцевич Каган с июля 1910-го по 1913 год состоял секретным сотрудником при одесском и волынском жандармских управлениях по освещению деятельности социал-демократических организаций. Кличка его была «Анатолий». Вследствие призыва на военную службу прекратил работу. В 1916 году Каган находился в Нью-Йорке, откуда писал жандармскому офицеру Заварзину, снова предлагая свои услуги. По предложению Департамента полиции Заграничная агентура приняла Кагана в число своих сотрудников. «Анатолий» освещал «Бунд», давал сведения о приезде Троцкого и так далее.

О провокаторе «Люси», носившем женскую кличку, подполковник Люстих показал: «Это Жорж Патрик, носивший ранее кличку „Невер“. Он освещал с-р. организации в Америке, также и анархистов. Адрес: Нью-Йорк, до востребования. Получен мною от Красильникова очень поздно, так что я вел с ним переписку 4–5 месяцев. Красильников подтвердил, что „Люси" и „Невер" одно и тоже лицо». «Таким образом, — отмечает Сватиков, — в лице „Люси“ мы видим старого знакомого, с.-р. Патрика, который в 1913 году был заподозрен Бурцевым и был вынужден поэтому уехать в Америку, подальше от взора разоблачителя. В 1913 году он носил кличку „Невер“, а еще раньше женскую кличку „Марго". Старый преданный „сотрудник". Жалованья получал 1500 франков в месяц».

В Италии к моменту февральской революции 1917 года работали два секретных сотрудника: «Франсуа» на Ривьере (Кави) и «Россини» в Риме.

42-летний крестьянин из Раненбургского уезда Солнцевской волости Рязанской губернии, Алексей Михайлович Савенков выехал из России в ноябре 1913 года с паспортом на имя А. М. Соколова, выданным по указанию начальника охранного отделения Мартынова. Отправился он за границу в целях освещения политической эмиграции. И в Москве, и за границей он как секретный сотрудник носил кличку «Франсуа». В Париже Савенков явился к помощнику Красильникова Эргардту, который назначил ему жалованье по 500 франков в месяц и предложил остаться ненадолго в Париже. Савенков чувствовал себя с.-p., встречался с ними в столовой. С 5 июля 1914 года жил за Генуей в Кавиди-Лаванья, получал жалованье от охранки через банк «Кредите Итальяно» в Генуе и Кьявари. Доклады посылал письменно на адрес Сержа Сартеля в Париж. Освещал всех, кто жил в Кавиди-Лаванья, но лишь внешне. Писал об Азанчевской, Колосове, Христиане-Шебедеве, с семьей которого был очень дружен, докторе Мандельберге — члене II Государственной думы. На родине «Франсуа» окончил начальное училище, в 1897 году уехал в Москву, в порядке охраны был арестован в 1906 году, потом обвинялся по 1 ч. ст. 103 и 1 ч. ст. 129 Уголовного уложения и приговором Московской судебной палаты 1 мая 1907 г. осужден в ссылку на поселение. Жил в селе Рыбном Енисейской губернии, откуда бежал в июне 1908 года с фальшивым паспортом, полученным от красноярских эсеров. Служил в Москве в городском работном доме с 1910-го по 1913 год под фамилией Н. И. Михальчук. С февраля по июнь 1913 года скрывался от ареста. Однако 16 июня был все же арестован и под влиянием угроз полковника Мартынова и его помощника Д. Знаменского вынужден был «ради получения свободы» вступить в число секретных сотрудников. «В Москве, — показывал Савенков, — я не выдал никого. Я лично никогда не был охранником, все это дело я ненавидел до глубины души, я был жертвой охранки, и она, я скажу правду, ничего от меня не получила».

Римским осведомителем Красильникова был сотрудник «Россини» — он же Яков Ефимович Вакман, он же Янкель Хаимов, 37 лет, мещанин из Кишинева. Он окончил ряд учебных заведений: в 1904 году техникум в Вормсе на Рейне, юридический и экономический факультет женевского университета. Прослушал в Риме курсы уголовного розыска. Доктор прав римского университета и адвокат в Италии. Предложил свои услуги Гартингу из Швейцарии в ноябре 1906 года. По партийной принадлежности с.-p., освещал из Швейцарии и с 1912 года из Италии все группы, но преимущественно с.-р. Вслед за провалом Азефа был делегирован от с.-р. на конференцию, так что преемственность охранки по партии с.-р. не была прервана. Жалованья получал 600 фр. в месяц. Одно время за бездеятельность был наказан сокращением жалованья вдвое, но потом оклад был восстановлен. Освещая М. А. Ильина (Осоргина), Е. Е. Колосова и других. Пользовался большой любовью товарищей. Для многих из них разоблачение роли Бакмана было большой трагедией. До 9 августа 1917 года он состоял членом Римского комитета политических эмигрантов. В качестве такового представился комиссару Временного правительства, при первом допросе лгал, отрицая вину, признавался только в переписке с «Сергеем Даниловичем Сартель» по вопросу об отбывании воинской повинности. На втором допросе признал свою службу в охранке с 1906 года. Ссылался на тяжелое материальное положение, на попытки уйти потом из охранки, остановленные боязнью огласки со стороны жандармов. Разоблаченный в Риме эмигрантским комитетом, возобновил свои связи в посольских кругах и стал обвинять этот комитет в недобросовестном использовании сумм, предназначенных для возвращения эмигрантов на родину, а разоблачителей — в занятии политическим сыском. По сведениям эмигрантов, Вакман весной 1917 года примкнул к тайному черносотенному обществу русских монархистов в Риме «Святая Русь». Перед Чрезвычайной комиссией Временного правительства Вакман изображал себя жертвой охранки, ссылался на большую помощь, оказываемую им из охранного жалованья своим товарищам. Одною рукою он предавал, а другой помогал. 17 октября 1917 года Вакман попросился в русскую армию, выражая уверенность, что своим примером храбрости зажжет сердца товарищей по оружию. «Много говорил, что кончит жизнь самоубийством: верный признак, что никогда не сделает этого!» — замечает Сватиков.

Скандинавской агентурой заведовал жандармский ротмистр Левиз-оф-Менар, проживавший по паспорту Беренса. Отдел был, в сущности, в периоде реорганизации.

Политическая эмиграция освещалась в Стокгольме секретным сотрудником Заграничной агентуры, носившим кличку «Генерал» или «Женераль». Подлинное его имя было Берко Янкелевич (Гейсефович) Каган, он же Борис-Осипович и Борис Вениаминович Коган, он же Залмон Хаимович Бергер, он же Андрей Максимович Андерсен, гражданин Соединенных Штатов Америки. Ротмистр Левиз-оф-Менар получал от него доклады устно и письменно и знал его как Андерсена. Люстих показал: «Сотрудник „Генерал" раньше был в Америке, в Торонто, ныне (1917 г.) в Стокгольме. Мне известен под фамилией Андрей Андерсен; письма обычно шли до востребования. Был если не окончательно провален, то тронут еще до переезда в Стокгольм. Освещал преимущественно Бунд. Никогда его не видел; женат, жена его, кажется, актриса в России. Получен мною по наследству от подполковника Эргардта», — и добавлял, что «Генерал» — очень старый сотрудник, работу начал, по-видимому, еще в России. На допросе 7 сентября 1917 года в Стокгольме «Женераль» показал, что родился в 1879 году в местечке Креславка Двинского уезда Витебской губернии. До 14 лет учился в Двинском ешиботе — еврейской духовной семинарии, потом в Двинске же — в еврейском ремесленном училище, откуда был исключен. В революционную организацию вступил 18 лет, все время работал в Бунде — до 1902 года в бундовской организации ще-тинщиков в Креславке в качестве организатора. В начале 1902 года был арестован в Двинске, после трех месяцев тюрьмы выпущен под надзор полиции. В октябре 1902 года снова был арестован, год сидел в минской тюрьме, оттуда сослан на три года в Сибирь — Канский уезд Енисейской губернии. После четырех месяцев пребывания в селе Уринском бежал. Вернувшись в Минск, стал жить и работать в Бунде по паспорту Залмона Хаимовича Бергера. Был арестован в 1903 году, сидел до конца 1904 года в кишиневской тюрьме. Сослан в Восточную Сибирь на 8 лет. С началом войны вместо Якутской области попал в Енисейскую губернию, откуда через полгода бежал и в мае 1905 года прибыл в Двинск, а оттуда уже перебрался за границу. Побывал в Женеве. В 1905–1907 годы, вернувшись в Россию, разъезжал по Северо-Западному краю, уже состоял, по-видимому, секретным сотрудником. В 1907–1909 годах как член организации Бунда жил в Париже, работая у Гартинга. По словам свидетеля Мутника, Каган много ездил в это время по Франции, Швейцарии, Италии и Испании, хотя сам говорил, что никуда из Парижа не выезжал. По словам Мутника, «объехал Каган все эти места со своей невестой, какой-то певицей, ныне живущей в Петрограде (фамилию ее тщательно скрывал), и жил на ее средства». Во время проживания в Париже Красильникова не знал. В 1909 году из Парижа уехал в Америку. Жил там до 1 июля 1916 года. Зарегистрировался в Нью-Йорке как Андрей Андерсен и через 5 лет получил американское гражданство под этим вымышленным именем. 19 июля 1916 года прибыл в Стокгольм, желая проехать в Россию за невестой. С октября 1916 года был членом бундовской организации, а затем и членом эмигрантского комитета в Стокгольме. В этом комитете Каган состоял комиссаром до самого момента допроса Чрезвычайной комиссией Временного правительства в сентябре 1917 года, хотя уже в начале августа в газете «Речь» было напечатано, что в Стокгольме действует секретный сотрудник Каган. По поводу предъявленного ему обвинения Каган-Андерсен «заявил категорический протест и требовал немедленной реабилитации». Однако же на другой день после допроса бежал в Гетеборг и сел на пароход, идущий в Америку. Каган не подозревал, что кроме обличающих показаний прямого начальства имеется дело французской контрразведки по поводу перехваченной военной цензурой переписки его с подполковником Люстихом (он же Эмиль Лео)».