Инженер Петра Великого — 9
Глава 1
В ставку петровской армии я влетел. Остановился только у командного штаба. Снаружи, где стянутая к границе армия вычищала степь от последних разбойничьих ватаг, доносились отрывистые команды и скрип обозных колес. Но в штабном шатре под Перекопом, царила иная жизнь. Было жарко, поэтому проем вход в шатер был раскрыт. Над огромным, заваленном картами столе склонились генералы. А сам Государь тыкал ножкой циркуля расположения своей армии. Он еще не знал о моем тайном мире с турками; для него, как и для всех присутствующих, война казалась лишь вопросом времени — короткой и победоносной. В эту будничную атмосферу я и ворвался, разорвав ее в клочья.
Я отстранил опешившего адъютанта. Все разговоры мгновенно смолкли. Десяток пар генеральских глаз уперлись в меня. В своем дорожном, покрытом пылью мундире, с осунувшимся лицом, я вносил в эту картину вопиющий диссонанс.
— Государь! — хрипло вырвалось из меня. — Мы в ловушке.
Петр медленно выпрямился. Он хмуро смотрел на меня, за его спиной зародился глухой ропот.
— Вся южная война, — я говорил быстро, чеканя слова, — бунт на Дону, да даже угроза турок — все это спектакль! Грандиозный отвлекающий маневр, Государь. Нас выманили сюда. Всю армию, гвардию, тебя, меня. Настоящий удар наносится прямо сейчас по источнику нашей новой силы — по Игнатовскому, единственному месту, где сосредоточены и технологии, и мастера, и, главное, — Наследник престола, царевич Алексей. Их цель — одним ударом уничтожить и будущее династии, и будущее нашей армии!
Первым опомнился Меншиков. Он скривился в сложной гримасе беспокойства и досады. Плохим вестям он, разумеется, не обрадовался.
— Барон, ты в своем ли уме? — его голос прозвенел неприкрытым раздражением. — Государь, пока мы здесь готовимся славу твою приумножить, барон, похоже, от южного солнца совсем рассудком повредился. Примчался, сорвал совет, пугает нас какими-то разбойниками… Уж не пытается ли он так отвлечь внимание от своих вольностей? Уж мы то помним как он казну на Дону раздавал да мятежников в атаманы производил. Видать и на переговорах с турками набедокурил. Может, сперва об этом ответ держать будет?
Слова Светлейшего упали на благодатную почву. Старый генерал Репнин, покачав седой головой, хмуро заметил:
— Тактика пана Лисовского… Удар летучим отрядом по незащищенному тылу, пока основные силы связаны. Старо, как мир, Государь. Хотя и действенно, если враг не ждет.
Император сжал зуба, покраснел. Не обращая внимания ни на Меншикова, ни на Репнина, он впился взглядом в карту. Мозг гениального стратега за доли секунды прокрутил и оценил весь дьявольский замысел. Ярость захлестнула его.
Обойдя стол, он остановился передо мной.
— Доказательства! — прорычал он. — Ты врываешься сюда, обвиняешь всех и вся в заговоре! На чем основаны твои слова, генерал⁈ Где доказательства⁈
Действительно, а где доказательства? Слова фанатика? Он был прав. Против его ярости у меня не было ничего, кроме слов безумца-фанатика и собственной интуиции, подпитанной знаниями из другого мира. Передо мной стоял разгневанный монарх —человек перед чудовищным выбором: поверить в немыслимое и оказаться посмешищем либо проигнорировать предупреждение и потерять всё. Этот гнев был своеобразной броней, попыткой отгородиться от страшной правды.
— Доказательств пока нет, Государь, — ответил я ровно. — Есть только логика вражеского плана. И если я прав, у нас нет времени их искать. Цена промедления — жизнь твоего сына. А сведения я узнал от пленного запорожца.
Упоминание Алексея заставило его вздрогнуть. Ярость в его глазах на мгновение уступила место отцовскому страху. Метнув взгляд на Меншикова и снова на меня, он заколебался.
— Привести запорожца! — рявкнул он адъютанту.
Совет прервался. Генералы, растерянно переглядываясь, потянулись к выходу. Государь всем своим видом давал понять, что совет окончен. Даже Светлейшемууказал подбородком на выход. Меншиков, проходя мимо, бросил на меня короткий, тяжелый взгляд.
Государь заперся со мной, отдав приказ никого не впускать. Его ярость улеглась, сменившись сосредоточенной работой мысли, он мерил шагами шатер.
Наконец, остановившись, он резко приказал.
— Дюпре сюда, — бросил он адъютанту.
Французский инженер явился незамедлительно. На его лице застыла серьезная собранность — очевидно, переполох уже дошел и до него. Он коротко кивнул мне.
— Господин Дюпре, — начал Петр без предисловий, указывая на карту Игнатовского, — вы — фортификатор. Забудьте на время, что служите мне. Представьте, что ваш король Людовик приказал вам уничтожить это место. Ваши действия?
Подойдя к столу, Дюпре несколько минут молча изучал детальный план имения. Его палец скользил по линиям рвов, очерчивал каменную цитадель, задерживался на мостовой заставе. Мозг профессионала мгновенно оценил прочность обороны.
— Создавший эту крепость — гений. Прямой штурм, Ваше Величество, — произнес он поднимая глаза, — ни к чему не приведет. Гарнизон, вооруженный ружьями господина генерала, положит тысячу человек, прежде чем первый нападающий добежит до рва. Это крепость, спроектированная дьявольски умно.
Петр нетерпеливо дернул плечом.
— Это я и без тебя знаю. Дальше.
— А дальше, сир, начинается стратегия, — на лице француза появилась сосредоточенность инженера перед лицом красивой и сложной задачи. — Я бы не стал штурмовать стены. Я бы атаковал то, что находится за ними. Перерезал бы пути подвоза провианта и угля. Устроил бы пожар в окрестных лесах, чтобы густой дым неделями душил гарнизон, скрывая передвижения моих отрядов. Я бы внедрил своих людей под видом беженцев для отравления колодцев. Я бы играл на нервах, изматывая защитников до тех пор, пока они не совершат ошибку. И когда они, ослабленные, откроют ворота для вылазки — вот тогда бы я ударил. Всеми силами. Все это требует огромной армии и времени.
Он замолчал. В шатре стало тихо.
— Вывод, — сухо подытожил Петр.
— Вывод, Ваше Величество, прост. Противник будет бить не по камню, а по людям.
Его беспристрастное экспертное заключение немного успокоило Государя. Он покосился на меня.
— Люди твои в Игнатовском… — он вздохнул. — Уверен в них.
Вопрос немного покоробил. Не буду же я рассказывать, что Алексей вместе с начальником моей СБ за моей же спиной как-то играли в игры, вызвавшие мое недоверие? Так весь план по предотвращению дворцовых переворотов в этой истории пойдет коту под хвост.
— Уверен, — выдохнул я.
Когда Гордиенко ввели двое преображенцев, он, увидев не только меня, но и самого Государя, на мгновение остолбенел. Вся его показная дерзость слетела, как шелуха. Инстинктивно вжав голову в плечи, он забегал глазами по сторонам. Перед ним был Царь, Помазанник Божий — фигура почти мифическая.
Петр подошел вплотную, и казак невольно попятился.
— Моя «птица» видит далеко. Сколько вас там было? Говори, — тихо сказал Государь.
Запорожец молчал, опустив глаза.
— Ты думал, мы глупцы? — Петр шагнул еще ближе, заставляя казака почти прижаться к опоре шатра. — Думал, можно прийти на нашу землю, резать моих людей и остаться безнаказанным? Кто надоумил на это? Гетман? Мазепа предал меня? Предатель!
— Не смей… — прохрипел Гордиенко, но голос его сорвался.
— Не сметь⁈ — в голосе Петра зазвенел металл. Он сжал кулаки. — Говори, собака! Куда вы идете? Что вам приказано делать в Игнатовском?
Слова «приказано» и «Игнатовском» он выплюнул с такой яростью, что казак вздрогнул. Страх отчаянно боролся с фанатизмом. Загнанный в угол, он вдруг вскинул голову с искаженным лицом. Это была уже истерика смертника.
— Думаешь, успеешь, царь⁈ — сорвался он на визг. — Пока ты доберешься, от твоего Игнатовского останется пепел! А твой щенок-царевич… мы с него живьем шкуру спустим! И повесим над воротами! Чтобы все видели, каков конец ждет антихристово племя!
