Гасконец. Том 1. Фландрия (СИ) - Алмазный Петр

— Это разъезд, — терпеливо пояснил О’Нил. — Разведка. Корона не знает, что с крепостью. Меня схватили до того, как я успел отправить гонца по реке. Последнее донесение было о том, что мы держимся, но отчаянно нуждаемся в помощи.

— Нас было всего две тысячи, а вы собрали тысяч тридцать, — словно обиженный ребёнок, подытожил Роджер. На него даже смотреть было жалко.

«А ведь я совсем не подумал об этом, — пронеслось в моей голове. — Никаких нормальных средств связи, никаких раций или хотя бы телеграфов».

— Как далеко может быть их армия? — спросил я. Сирано пожал плечами, потом скривился от боли.

— Ближе, чем тебе бы хотелось, — усмехнулся О’Нил.

Я почесал в затылке. У нас было всего два мушкета и один пистолет, к тому же, Сирано был ранен. Каким бы я себя не чувствовал героем авантюрного романа, некоторые вещи были попросту невозможны. И всё же мне совсем не хотелось, чтобы испанская армия двинулась на только что захваченный нами Аррас. Хоть веревку между деревьев натягивай, как в мультиках.

— Положим, — рассудил я вслух. — Мы снимем троих на обратной дороге, одним залпом. Останется девять.

— Даже не думай, приятель, — покачал головой носатый. Я помог ему взобраться на лошадь. — Нам нужно уходить, может быть по проселочным дорогам.

— В округе есть те, кто сочувствует французам? — спросил я у Анны. Девушка кивнула.

— Каждый второй, месье.

— Но ты не успеешь их организовать, — сказал О’Нил. — Впрочем, я возражать не буду.

— Спасибо, в тебе я не сомневался.

Я усадил на лошадь Анну. Девушка не очень уверенно держалась в седле, села по дамски, боком, но за поводья ухватилась. Я запрыгнул на коня Робера. Самого месье де Бейл мы связали, вставили в рот кляп и оставили под тем же деревом, на котором он собирался повесить свою жену. Но, я думал уже не о нём и не о Миледи. Все мои мысли занимал вражеский разъезд. Если бы у нас были хотя бы гвозди, я бы попытал счастья с пороховой бомбой.

— Планше, у тебя есть гвозди? — на удачу спросил я. Слуга отрицательно покачал головой. Стало совсем грустно, но нужно было отступать. Чувствовал себя, как в компьютерной игре, когда нужно обойти опасного противника, который тебе пока ещё не по зубам. Мы поехали по проселочной дороге, но я всё равно рылся в седельной сумке, надеясь найти хоть что-то, что можно приспособить для бомбы.

— Что ты задумал? — поинтересовался носатый.

— У тебя есть бомба? — спросил я, не отрываясь от содержимого сумки. Хлеб, фляга, еще одна фляга, сухарь, носовой платок, какой-то тканевый свёрток.

— Нет, конечно, — сухо рассмеялся парижанин. — Тебе всё не даёт покоя разъезд?

Я кивнул, разворачивая свёрток. Ожидал там увидеть мёртвую мышь, но оказалось печенье. Точнее, тонкий слой сухого хлеба, залитый чем-то сверху. Я принюхался. Было похоже на марципан, а пахло дыней.

— Как давно у меня эта штука? — спросил я у Планше. Слуга раздумывал всего секунду.

— Дня три, мессир! — он облизнулся. — Калиссон совсем свежий, но если вам не нужно, можете отдать мне.

Я рассмеялся. Первым порывом было бросить печенье слуге, но был вариант и более этически верный.

— Миледи, — обратился я к Анне. — Этому карлсону три дня, но если вы голодны…

— С удовольствием, — девушка чуть склонила голову и приняла у меня из рук печенье. Потом бросила короткий взгляд на Планше. — Вас не оскорбит?..

Я только пожал плечами, немного смутившись от взгляда Миледи. Она снова склонила голову, потом разломала печенье пополам и отдала половинку слуге. Тот принялся восхвалять её благородство, щедрость и, конечно же, красоту.

Была ли она хотя бы капельку похожа на образ, воплощённый Маргаритой Тереховой? Да ни на грош, ой, простите, денье. И, соответственно, никоим образом эта юная особа не походила на роковую блондинку из романа Дюма. Уж цвет волос то точно был не тем, и Анна была похожа на Миледи в исполнении Милы Йовович. Даже закрученные (правда уже поистрепавшиеся) локоны такие же, правда костюм куда проще.

Я понял, что откровенно пялюсь на Миледи и отвернулся. Стало неловко. Девушка буквально полчаса назад потеряла мужа, да и то, ещё может быть надеется на трогательное воссоединение. Это бесило сильнее всего, и я мысленно согласился с непрошенной мудростью Сирано де Бержерака.

К моему удивлению, ни через час, ни через два, разъезда слышно не было. Я надеялся, что испанцы не были готовы встретить нашу армию и попросту погибли. Впрочем, надеяться я мог на что угодно. Мы проезжали мимо зелёных лугов и высоких мельниц, мимо уютных крестьянских домишек и загонов со скотом. Местные не спешили нас встречать, по определённым причинам, и всё же, повсюду были такие приметы благополучия… что даже не верилось, будто вокруг война.

— И везде так? — спросил я у Сирано, окидывая рукой развернувшуюся вокруг пастораль.

Носатый неопределенно качнул головой.

— Если бы. От Империи, считай, ничего не осталось. В Кастилии каждый горный выступ смазан кровью, — грустно рассмеялся он.

— Вам только кажется, — сказала Миледи. — Испанцы доят нас, словно коров. До графства Артуа ещё не дошло разорение, но это вопрос времени.

Я кивнул. Буквально через полчаса мы увидели подтверждение её слов. Несколько домов стояло заброшенными, во дворе тлели кости животных, крыша коровника обрушилась.

— Здесь жила семья Ван Бюрен, — пояснила Анна. — Сыновья присоединились к Фредерику Генриху, отправились на север, воевать. Мой муж, пенсионер Лилля…

— Кто? — переспросил я.

— Пенсионер, — Анна насупила покрытый веснушками носик. — Раньше их звали адвокатами. Глава города.

Я усмехнулся. Похоже, мне нужно будет побольше узнать об этой стране.

— В общем, Робер разорил их, в наказание остальным. Жизнь здесь крутится вокруг городов.

Было похоже на правду.

— Отсюда хорошо простреливается дорога, — протянул я.

— Всё не уймёшься? — спросил Сирано. Я кивнул. — Ну, попытать счастья можно, но для чего? Не вернётся этот разъезд, испанцы пошлют следующий.

— Но не сразу. Еще день выиграем для наших.

— В тебе просто играет гасконская кровь, — заметил раненый. — Но чёрт с тобой. Двое против двенадцати.

Парижанин задумался, но я уже направил лошадь к разрушенной ферме.

— В придачу слуга и женщина, — продолжал Сирано де Бержерак. — А скажут… скажут, что нас было четверо.

Я остановился, вспомнив этот фрагмент из советского телефильма. Вот только там действие происходило уже в Париже, и д’Артаньян сражался бок о бок с тремя мушкетёрами. Из которых я до сих повстречал лишь одного. Да и того с нами теперь не было.

Мы добрались до покосившейся ограды. Завели лошадей за дом, привязали. Затем Планше соорудил кляпы для пленников. Я решил проверить дом.

Он был каменным, одноэтажным, но просторным. Судя по всему, крестьяне в нем жили зажиточные. Три комнаты, считая огромный центральный зал, с печью и большим деревянным столом. Две остальные комнаты — спальни. Я надеялся найти хоть какое-то оружие, но видимо, сыновья забрали его с собой, когда уходили на войну. Конечно же, будь у нас хотя бы пара дополнительных мушкетов, жизнь стала бы куда веселее.

Из окна большого зала дорога была как на ладони. Возле него мы и засели. Решили, что если разъезд не появится до заката, значит нарвался таки на наших и можно спокойно продолжать наше путешествие в Лилль. Планше, так же как и я до этого, с удивлением оглядывал дом.

— Как же богато они жили, — с завистью протянул слуга, вынимая из печи старый, закоптившийся горшок. — Вы только гляньте, мессир.

— Я тоже была поражена, — призналась Анна. — Когда только приехала во Фландрию. Здесь всё так… по-другому, после Парижа.

— Жаль, что мы там не встречались, — начал было Сирано, но я бросил на него короткий и очень злой взгляд. Носатый поспешил заткнуться.

— В Париже нищие всё равно богаче, чем самый трудолюбивый гасконец, — буркнул Планше.

Я уставился в окно. Дорога была пуста, на другой ее стороне раскинулся цветущий луг. А я даже не знал, какой сейчас месяц.