Провал (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный"

Ни с пашни в лесу теперь не проживёшь, ни с даров самого леса, и только река остаётся для людей надёжной кормилицей. Воды-то и в лесном роднике наберёшь, только и камыш ведь нужен, и рыба. А они — только в реке. И только по реке доплывёшь на лодке до городища в родовые празднества, да в торговые дни, когда прибывают купцы. Соль-то и железо у кого ещё раздобудешь? Без них — разве это жизнь? А без рыбы и вовсе с голоду подохнешь в первый же год. Как ни мала речка, как ни малы самодельные сети, но кормят они надёжно, а если есть соль, то и на зиму рыбы впрок заготовишь, без которой голодно зимой будет. И куда ты денешься от кормилицы-реки?

А значит, никуда ты не денешься и от русов. Ведь где река, там и их лодии как раз в поисках данников плавают. Со старого места из-под их власти уйдёшь, так на новом всё равно тебя найдут, да ещё и все недоимки взыщут. И радуйся тогда, если найдётся чем их заплатить, чтобы самому за них в холопы не пойти. Старики говорят, что и раньше, при своих кённигах из рода Амалов, вольготно не было, да и с северными русами из Словении нужно было держать ухо востро. Хоть и мимо Припяти шёл их торговый путь, но могли и в Припять с Днепра наведаться, чтобы поразбойничать заодно. Но к этому приноровились, а вот когда с моря южные русы приплыли, артаны с хёльгом Ингваром во главе, от них и житья уже никакого не стало. И много их приплыло, и северные к ним ещё добавились, и вооружены хорошо, и к боям привычны — сила солому ломит.

Так ладно бы хоть вымогали в меру, но куда там! Незадолго до того их Ингвар сперва от хазар за какую-то пакость схлопотал, потом и ромеи ему добавили — пошёл, как говорится, по шерсть, вернулся стриженым, да ещё и нельзя ему было на море оставаться, вот и поднялся он вверх по Днепру, обосновавшись в Вышгороде. А отыгрываться ему на ком? В двух шагах, у Киева перевоза — хазарский Самбат, и полян тамошних не тронь, они под хазарской защитой. Уже огрёб от них разок, и повтора не хочется. Ну и кого тогда ему примучивать, если не окрестных древлян с северянами?

И хотя доигрался вскоре Ингвар со своей неуёмной жадностью, древлянам от этого легче не стало. Русы вдову его, болгарку Прекрасу, хёльгой над собой в Вышгороде усадили, пока Свентислейф был мал годами, и вдвойне обидно было быть примученными бабой. Но было кому и при ней русами верховодить, и сила их никуда не делась, а против силы, оружия и выучки дружины что могло поделать ополчение племени? Пока сопляком ещё Стемид был, не понимал, как же так, всем миром, да за правое дело, и не одолеть этих разбойников. А попав в дружину отроком, да присмотревшись к гридням, да подучившись немного у них, понял и сам, что иначе и быть не могло. Правое дело, не правое, но гридни всегда одолеют смердов. Только бежать от них и можно, если есть куда, а если некуда? А куда ты уйдёшь с земель рода и далеко от реки? Давно уже не осталось ни рек ничейных, ни лесов. Все — чьи-то, и чужакам пришлым нигде их хозяева рады не будут. Самим мало, особенно с этой данью киевским русам. И другим древлянским родам, и северянам, и всем прочим вдоль Днепра и его притоков, кого успели примучить русы из Киевщины. Куда ни переселись, везде найдут, где только проплывут хотя бы малые лодии.

Была надежда освободиться от них после гибели Свентислейфа и его дружины у Порогов. Изгнали уцелевшего и вернувшегося Льота, да пригласили хёльга из Моравии, чтобы правил справедливо, брал умеренно и защищал от русов, вслед за ними отложились уличи, и даже удалось отразить карательный поход Льота, убив и его самого. Но дружина самого Эрибулла, сына Свентислейфа, оказалась сильнее, и не сумел отразить её их хёльг из Моравии. Рассчитывали ведь на что? Что и северяне от Вышгорода отложатся, и уличи помогут. Да только не осмелились восстать северяне, а на уличей Эрибулл натравил орду печенегов, и не до помощи древлянам оказалось уличам — свои веси защищать пришлось. И не дождавшись помощи, снова пал древлянский Искоростень, уже новый, отстроенный вместо сожжённого ещё Прекрасой старого, и снова по всем рекам и речушкам засновали лодии русов, грабя и примучивая городища и веси, а непокорных — сжигая дотла, и снова сила ломила солому. Нет, где-то кому-то иной раз даже удавалось и отбиться, но надолго ли? Следом приходил отряд посильнее и карал за сопротивление сурово.

А после гибели своего хёльга и моравы его уцелевшие сдались, да к Эрибуллу на службу поступили, восполнив и его потери, а у древлян не осталось больше и никаких сведущих в военном деле гридней. Родная весь Стемида тогда и насиженное место решила бросить, дабы под горячую руку русам не угодить, вернулась на своё предыдущее место, давно заброшенное и полузаросшее подлеском — понятно, что и земля не восстановилась, и удобрить её нечем, и хорошего урожая ожидать от неё не приходится, но тут уж и не до жиру было, быть бы живу. Русы и восстанием разъярены, и потерями в боях, а в веси двое раненых в этих боях, один стрелой, второй франкским мечом, так гридням и само оружие знакомо, и то, какие раны оно наносит. Разве отбрешешься от них, что это на охоте дикий зверь мужиков поранил? За попытку обмана ещё пуще ведь освирепеют, и тогда пощады от них тем более не жди. Незавидной была участь тех, кто попался русам в те первые дни.

Их веси повезло больше. В самые первые дни их ещё не нашли, и под горячую руку они не угодили. Позже нашли их русы, когда и сами уже поостыли, и не запугивали уже, а просто обкладывали данью. Проплыла по их речке сперва малая лодия, да прошла мимо, на следующий день обратно сплавилась, и только ещё через три дня большие лодии подошли, да сразу к их берегу пристали. Совсем без смертей не обошлось — убили одного рыбака на берегу, который тревогу хотел поднять, но затем уже, захватив весь, особо и не лютовали, раздав только вдосталь пинков, да зуботычин. Даже тех двоих раненых трогать не стали, хоть и поняли сразу же, что участники восстания. Но на том везение родной веси и кончилось. Дань-то наложили обычную, по кунице с дыма, но потребовали её ещё за эти годы отложения от Киевщины, да ещё и виру за поддержку восстания, объявив её размер в сотню гривен. А мыслимая ли это для веси сумма, когда и корова полгривны стоит, а конь упряжной от одной гривны до двух? Но возмутившиеся получили новую порцию пинков с зуботычинами, а всё серебро, собранное со всей веси, включая все женские украшения, не превысило и четверти требуемой суммы. Нет больше? Так и быть, два года вам рассрочки.

С немалым трудом упросили старики дать такую же рассрочку и на дань за все эти прежние годы. Мало ли, что вы там хёльгу этому из Моравии платили? Это — не в счёт, и чтоб больше не смели об этом вякать, если не хотите и за это ещё виру схлопотать! Дань за этот год, да за два из предыдущих — выньте и положьте! А где их тут возьмёшь, столько этих ценных шкурок разом, да ещё и не в сезон? И у соседних весей не займёшь, те и сами в таком же положении. Естественно, не наскребли и половины требуемого. А за недоимку — извольте теперь головами расплатиться. Молодой парень или пригожая девка — двадцать пять куниц или одна гривна серебра. Намёк поняли, кстати, что будет на следующий год, если серебра до половины оставшейся виры у вас не хватит? Нет, можете хоть куницами, хоть соболями, хоть лисами-чернобурками по справедливой обменной норме, это нам без разницы, но если не соберёте — опять же, головами недоимку возьмём. Тебя похолопят, а ты не бунтуй супротив законной власти! Нет, можете, конечно, и к уличам на Буг сбежать, если уверены, что у них там будет лучше, да только вот незадача — их там сейчас как раз и печенеги родину, да родную власть любить учат.

В число отобранной в рабство за недоимки родной веси молодёжи попал тогда и Стемид. И не то, чтобы нельзя было сбежать, но куда пойдёшь? Домой? Выдадут его как беглого, чтобы другого никого вместо него не забрали. А для других общин он тем более чужак, которым не жалко расплатиться со сборщиками дани. Или просто сменять купцам за какие-то их нужные общине товары. На ту же соль или на то же железо хотя бы. И если выкуп за тебя свои не дадут, то так и будет. А кто за него выкуп даст, когда и так должны свои русам года на два вперёд, и не факт ещё, что расплатятся без новой отдачи молодых в холопы. Кто обложен русами данью, тот своего кого-то сбережёт, чужаком расплатившись вместо него, а кто не обложен — всё равно в товарах привозных нуждается и сберечь своё добро, расплатившись чужим, тоже случая не упустит. Так если в родном племени ничего хорошего не светит, в соседних — и подавно. Ну и куда ему тут при таких обстоятельствах бежать? К аланам разве только в верховья Донца? Город там у них свой, говорят, и рабов у них там нет, и если примут, будешь свободен. Но ты дойди до них ещё через все земли северян, а за ними — и через ясов, да печенегам ещё между ними не попадись. А даже если и дойдёшь каким-то чудом, так могут ведь и не принять. И куда тогда?