Позывной "Хоттабыч" 10. Конец пути (СИ) - "lanpirot"

— Мало! — рявкнул олигарх. — Я всё не мог понять, как тебе это удалось, — продолжил Ремизов. — Ты уже давно должен был сдохнуть…

— Так мне не много осталось, — прохрипел я. — Я уже давно никому не опасен. Я просто больной старик…

— Я тоже поначалу так думал… Считал, что просто повезло… И тогда я решил превратить твою оставшуюся жизнь в ад, хоть тебе и немного осталось… Но когда ты выжил опять, а затем отправил на тот свет еще пару тюремных дебилов… Я понял, что с тобой что-то не так… А когда мне удалось заполучить из «конторы» личное дело с твоим послужным списком… Скажу честно — ты, старый, сумел меня удивить! СМЕРШ-НКВД-МГБ-КГБ. А часть информации о тебе мне так и не удалось добыть, даже не смотря на все мои связи — она до сих пор находится под грифом «совершенно секретно»! И я тогда понял, что тюрьмой тебя не сломать… Нет… Все те урки, что пытались тебя завалить — сущие младенцы! Кто ты, старик? Похоже, что тебе благоволит, — он усмехнулся, — либо боится сама Смерть, раз ты никак не можешь откинуться. Скажи честно, ведь ты же хотел отправиться на вечный покой? Хотел, скажи?

Ноги от долгого стояния коленями на бетонном полу отнимались, тело свинцово ныло, но внутри уже закипала настоящая боевая ярость, которая позволяла мне вынести и не такое. Но этот лощёный поц сумел удивить меня не меньше, чем я его. Всё-таки этот гад не зря забрался на вершину «пищевой цепочки».

Он как-то сумел разглядеть, что говорит не только с дряхлым стариком. Он не всё понял, но главное — что я до сих пор, не смотря на дряхлость, являюсь смертельным оружием. Оружием, которое забыли, списали, но которое, как оказалось, все еще может неплохо и точно стрелять.

— Хотел. Как не хотеть, когда ты одинокий и больной старик? — Я не стал этого скрывать, потому, как не видел в этом признании особого смысла. — Каждый божий день просил Смерть меня прибрать, и даровать этот пресловутый «вечный покой». Но, видимо, я столько нагрешил, что даже в аду мне тёплого местечка не нашлось. — Я криво улыбнулся. — Я, конечно, всё-равно сдохну, только не тогда и не так, как этого хочешь ты! — выплюнул я напоследок. — Можешь считать это моим пророчеством! — И я хрипло расхохотался лощеному утырку прямо в лицо.

Ремизов с интересом наклонил голову.

— А как бы ты хотел? Красиво? Под салют и с почестями? Нет, старикан, — зашипел он, глядя мне в глаза, — тебя никто не вспомнит. Даже твоя родня! Ты сгниёшь в безымянной могиле! Твоя смерть будет тихой и никому не интересной. Как смерть раздавленного башмаком таракана. — Он сделал шаг ближе, и его лицо, гладкое от дорогого ухода, исказилось гримасой любопытства и брезгливости. — Но перед этим ты мне всё расскажешь… Всё! И главное — что ты такое?

Я перевел взгляд с его отполированных туфель на глаза, в которых плескалась ненависть, смешанная с жадным, ненасытным любопытством.

— Что я такое? — хрипло повторил я, давая себе секунду, чтобы собраться. — Я — твоя ошибка, Ремизов. Ошибка, которую ты, и такие, как ты, совершили, решив, что мир устроен до безобразия просто. Что есть сильные, которые всё могут, и слабые, которых можно ломать. Я — напоминание. О том, что некоторые вещи не ломаются. Они просто ждут своего часа.

— Не философствуй, старый хрен! — Олигарх рванулся ко мне, замахиваясь кулаком. Но он неожиданно сдержался от удара, остановив руку в сантиметре от моего лица. От него пахло дорогим парфюмом, и проступающим сквозь этот изысканный запах холодным потом. — Я не для этого тебя сюда привез, мразь! Говори! Как ты это делаешь? Как ты выживаешь? Что ты знаешь? Ты должен был сдохнуть еще в первую неделю!

Я медленно, с усилием, повернул голову, окидывая взглядом ангар, выискивая в тенях контуры его охраны, оценивая расстояния. Старые привычки, выжженные в подкорке, оживали сами собой.

— Видишь ли, в чем дело… — Я сделал паузу, чтобы сглотнуть комок, стоявший в горле. — Когда-то меня готовили тихо и эффективно убирать всяких-разных тварей, мешающих нормальным людям спокойно жить… Сначала фрицев, пришедших на нашу землю, потом их прихвостней, затихарившихся в лесах, а затем всяких долбанных уродов-отморозков… Ну, примерно таких, как ты… Но меня учили не только убивать. Меня учили терпеть. Ждать. И… — Я посмотрел ему прямо в глаза, — и принимать даже невыносимую боль как данность. Как дождь или ветер, с которыми невозможно соперничать. Их можно только переждать… Ты хотел превратить мою жизнь в ад? — Я хрипло рассмеялся. — Милый мальчик, я уже давно в аду! Тюрьма после этого ада — как курорт!

После этих слов Ремизов отступил на шаг. В его глазах мелькнуло не просто раздражение, а тень того самого страха, который он так тщательно скрывал под маской всесилия. Он боялся не меня — дряхлого старика. Он боялся непознанного, того, что не укладывалось в его картину мира, где всё покупается и продается.

— Ты не умираешь не просто так… — прошептал он, сжимая кулаки. — Значит, есть причина. Секрет? Или технология? Что? Говори!

В этот момент где-то вдали громко звякнула металлическая дверь, и по цеху прокатились торопливые, нервные шаги. К Ремизову подбежал один из его людей и что-то быстро и тихо проговорил ему на ухо. Выражение лица олигарха мгновенно сменилось. Ярость и любопытство были вытеснены холодной, прагматичной настороженностью. Он бросил на меня быстрый, колющий взгляд.

— Кажется, твои «приятели» нашли нас быстрее, чем я планировал, — процедил он. — У нас гости. Нежданные. — Ремезов повернулся к охране. — Его — погрузить в машину! Быстро! Мне еще нужны его ответы.

Глава 6

Меня грубо подхватили под мышки двое охранников и, волоком, по бетонному полу, поволокли к двери. Ремизов нервно поправлял манжеты, отдавая тихие, отрывистые приказы своим людям. Ангар ожил, зазвучали тревожные голоса, затрещали рации.

Меня втолкнули на заднее сиденье черного внедорожника. Рядом устроился один из охранников, массивный, с каменным лицом. Другой сел за руль. Ремизов — на пассажирское сиденье спереди.

— Гони! — бросил он, не оборачиваясь. — Сначала оторвёмся, а затем — на запасную точку!

Двигатель взревел, и машина рванула с места, вылетая из ворот ангара. Мы неслись по промышленной зоне, сворачивая с одной пустынной улицы на другую. Водитель лихо работал рулем, но сквозь шум мотора и свист ветра уже пробивался другой звук — настойчивый, растущий гул других, преследующих нас автомобилей.

— Не отстают, босс, — буркнул водитель, бросая взгляд в зеркало. — Похоже наше прикрытие уработали, гады!

Ремизов обернулся, его взгляд скользнул по мне, полный ненависти, и утонул в наблюдении за погоней. По стеклу рядом с моей головой вдруг дробно застучали «капли». Но это был не дождь — пули. Охранник рядом со мной рывком пригнул мою голову вниз.

— Прибавь ходу! — приказал олигарх водителю. — Дай мне ствол! — требовательно рявкнул Ремизов, протягивая руку назад. Охранник послушно сунул ему в ладонь пистолет.

Внедорожник вильнул на развилке, пытаясь уйти от преследования, и резко вынесся на мост. Река внизу вилась темной и холодной лентой. Однако впереди, на другом конце моста, возник еще один автомобиль, перекрывая выезд. Ловушка сработала — сзади подпирали преследователи, впереди дорога тоже была закрыта.

— Прорывайся! — истошно закричал Ремизов.

Но было поздно. Водитель уже резко дернул руль, пытаясь развернуться, но на скользком, покрытой утренней росой асфальте машину понесло. Раздался оглушительный треск ломающегося ограждения, и мир перевернулся. Несколько ударов, сокрушающих металл и стекло, и ледяная вода хлынула внутрь.

Удар был сильным. Я видел, как голова водителя мощно разворотила боковое стекло, и он замер. Вода быстро прибывала, холодная, как сама смерть. Ремизов и охранник, сидевший рядом со мной, отчаянно пытались что-то делать, били стекла, матерились, пытаясь выплыть из стремительно погружающегося в реку джипа.

Я тоже попытался дернуться, но мои связанные руки оставляли совсем мало места для манёвра. А разорвать прочные путы я не мог. Темнота сдавила виски. Легкие горели, требуя воздуха. Последнее, что я почувствовал перед тем, как сознание уплыло, — это тишину, наступающую сквозь хаос, и ледяное объятие реки.