Темный Властелин идет учиться (СИ) - Барчук Павел

Я вошел в свою комнату. Звенигородского, к моему удивлению, не было. Его половина, однако, сияла чистотой. Вещи были аккуратно разложены, мусор выброшен. Видимо, мое утреннее «напутствие» возымело эффект.

Уголки губ сами потянулись вверх в холодной усмешке. Маленькая победа. Ничтожная, но победа.

Я подошел к окну и посмотрел на огни кампуса, на силуэт Института, упирающегося куполом в ночное небо. Этот мир, со всей его спесью, технологиями и жалкой магией, стал моей ареной.

— Ждите, — прошептал я в стекло, запотевшее от моего дыхания. — Ваш скорбный час ещё не пробил. Но он близок.

Глава 5

Утро следующего дня ничуть не отличалось от предыдущего. Я проснулся с ощущением, будто меня переехал катафалк, на котором в последний путь отправили отца.

Он мне еще, как назло, снился полночи. Отец имею в виду. Я и забыл, что смертные обладают отвратительной особенностью — видеть сны. Мне с подобным явлением приходилось сталкиваться только в детстве, когда развлекался дядюшка Морфиус. В любом другом случае мой отдых выглядел как погружение в вязкие и успокаивающие объятия Тьмы.

Поэтому вместо того, чтоб благополучно выспаться, я всю ночь бегал по иллюзорному замку, гоняясь за папашей, который играл со мной в прятки. По-моему, там еще была Морена. Я точно слышал ее ехидный голос, который хохотал и повторял одно и то же:«А вот и не найдешь!»

В итоге, когда наступило утро, я открыл глаза с полным ощущением будто мое тело били палками. Около пяти минут лежал, уставившись в тот самый грязно-белый потолок, и пытался силой воли заставить мышцы подчиниться разуму.

Сегодня — день Единого Государственного Экзамена. День, когда жалкий сосуд Сергея Оболенского должен сделать первый шаг к тому, чтобы я, Каземир Чернослав, получил законную власть.

Мысль о том, что Темный Властелин Империи Вечной Ночи вынужден сдавать экзамены каким-то смертным, вызвала такую волну ярости, что я едва не прожёг взглядом паутину трещин над своей кроватью. К сожалению, всего лишь на уровне фантазий. Даже такая мелочь была пока не под силу моему новому телу.

От мыслей о предстоящем экзамене меня отвлекла более насущная проблема — физиологическое желание очиститься. Человеческое тело нуждается в уходе. Его нужно мыть.

За одну лишь ночь, проведенную в смертном сосуде, я успел прочувствовать все его «прелести». Включая необходимость ходить в туалет и соблюдать гигиену.

В моём Уделе подобная процедура заключалась в погружении в бассейн из живой Тьмы, растворяющей любую грязь. Здесь же, как с неохотой сообщила память Сергея, мне предстояло осуществить мероприятие под названием «общий душ». Есть ощущение, что ничего хорошего так точно не назовут.

Собственно говоря, интуиция меня не подвела.

Я оделся в свой убогий комплект домашней одежды, взял полотенце и тонкий брусок мыла, пахнущий дешевой химией, а затем с чувством глубочайшей брезгливости направился в конец коридора.

Общежитие уже просыпалось. Из-за дверей доносились звуки голосов, музыка и чьё-то бормотание. Некоторые, особо сомневающиеся в успехе студенты зубрили теорию и заклинания.

Я вошел в помещение, обозначенное знаком «душевая», и замер на пороге, охваченный смесью любопытства и отвращения.

Передо мной предстало царство кафеля, ржавых труб и вездесущей влаги. Воздух был густым, спертым, пропитанным паром, хлоркой и чем-то затхлым. Вдоль стены тянулся ряд кабинок без дверей, отгороженных лишь потрепанными пластиковыми ширмами. С потолка капала вода, а под ногами скользила легкая, мыльная плёнка.

Несколько человек уже заняли свои позиции. Один, мощный детина с медвежьей фигурой, с наслаждением подставлял спину под струи воды и во все горло горланил похабную песню.

Другой, тощий юнец с прыщавым лицом, робко пытался настроить температуру. Выходило у него это не очень. Вода была то слишком горячей, то слишком холодной. Поэтому он постоянно отскакивал от обжигающих брызг и тихонько повизгивал.

Третий, с максимально аристократичным, холодным лицом, стоял под душем, демонстративно отвернувшись к стене, словно вид остальных студентов причинял ему душевную и физическую боль.

— Великая Тьма, — тихонько высказался я себе под нос,– Вот оно, истинное лицо знати Десятого мира. Собираются править империей, а моются в хлеву, похожем на скотобойню.

Я выбрал самую дальнюю кабинку, повесил на крючок свое полотенце и, скрипя зубами, стянул одежду. Ветер, гуляющий по помещению, заставил меня поежиться. Тело Сергея было не просто худым, оно было хилым. Ребра выпирали, кожа казалось слишком бледной, почти прозрачной.

Я поймал на себе взгляд того самого аристократа. Именно в этот момент он соизволил оглянуться. В глазах парня мелькнуло уже знакомое презрение. Смертный быстро отвел взгляд, но высокомерная ухмылка на его лице все равно осталась.

Я резко дернул за цепочку, и на меня обрушился поток ледяной воды. Конечно, в этом царстве хаоса кто-то уже успел израсходовать весь горячий запас. Пришлось терпеть. Я втирал в кожу вонючее мыло, представляя, что смываю не только грязь, но и всю эту унизительную ситуацию.

Внезапно песня медведеподобного оборвалась на высокой ноте. Раздался громкий шлепок, всхлип и ругань.

— Эй, смотри куда прёшься, скотина! — прогремел здоровяк.

Я выглянул из-за перегородки. Тощий юнец, поскользнувшись на мыльной пене, угодил головой прямо в спину распевавшего соседа, и выбил у того из рук дорогой флакон с гелем для душа. Флакон с грохотом разбился, а его содержимое растеклось по мокрому полу, смешавшись с пеной.

— Прости! Я нечаянно! — залепетал юнец.

Пол теперь был не просто скользким, он превратился в «каток». Прыщавый напоминал неуклюжего нетопыря. Он дергал ногами, пытаясь удержать равновесие, но вместо этого поскальзывался, падал и снова поднимался, попутно удерживая одной рукой полотенце, которое с трудом держалось на бедрах.

— Нечаянно? — взревел медведь, хватая бедолагу за плечо и подтягивая его вверх. — Я тебе сейчас «нечаянно» морду набью!

Аристократ фыркнул и вышел из своей кабинки, на ходу заворачиваясь в пушистый халат. Судя по всему, он не собирался вмешиваться.

Я тяжело вздохнул. Мое утреннее омовение, которое и до этого не радовало, было безнадежно испорчено. Я быстро смыл мыльную пену, наскоро вытерся и стал одеваться, наблюдая за разворачивающимся фарсом.

Юнец был жалок. Трусливое бормотание, попытки оправдаться и весь его вид вызывали у меня одно желание — отойти подальше, чтобы брызги человеческого страха не попали на меня. Вдруг это заразно.

Однако…что-то в нем было… знакомое. Например, преданная, собачья готовность принять любую кару, абсолютная неуклюжесть… Он напомнил мне…Мракохвата.

Чёрт. Чёрт! Проклятый горгулья. Даже здесь, в мире смертных, его тень нашла меня!

Я уже было развернулся, чтобы уйти, предоставив судьбе решить участь прыщавого недотепы, но мои ноги вдруг сами собой замерли на месте. В голове пронеслись слова, которые сказал себе накануне: «Я начну с этой комнаты…». Что ж, вонючая душевая — такая же часть моего нового поля боя.

— Отпусти его, — произнес я, мой голос прозвучал тихо, но отчётливо.

Медведь обернулся, удивленно хмуря свои густые брови.

— Тебе какое дело, очкарик? Или тоже хочешь получить?

Юнец посмотрел в мою сторону с таким обожанием и надеждой, что мне стало не по себе. Ну точно Мракохват. Тот каждый раз, когда я возвращаюсь в Удел, пялится на меня с точно таким же выражением на морде.

— У тебя два варианта, — сказал я, подходя ближе.– Первый: ты изобьешь его здесь, потратишь время, опоздаешь на экзамен и будешь отчислен еще до поступления за нарушение устава. Я его, кстати, только вчера очень внимательно изучил. Наказание за драку там точно имеется. Второй: ты умоешься, утрешься и пойдешь готовиться к сдаче, как подобает будущему магистру, а не деревенскому забулдыге. Выбирай.

Медведь задумался. Его мозг, очевидно, с трудом переваривал логическую цепочку. Он посмотрел на свою растерянную жертву, на разбитый флакон, на меня.