Темный Властелин идет учиться (СИ) - Барчук Павел

Я быстро проскочил по коридору, спустился по лестнице, избегая разговоров с парнями, которые попадались мне навстречу. Прежде, чем с кем-нибудь вести беседы, нужно разобраться, что к чему.

Воспоминания Оболенского мне были доступны, но не все. К тому же, этот смертный, до моего появления, только ныл, страдал и все видел в негативном свете. Вот уж правда неудачник. Поэтому лучше почерпнуть важные сведения из более надёжного источника.

Я вышел на улицу и остановился, чтобы осмотреться.

Территория студенческого городка представляла собой странный, диссонирующий гибрид технологического прогресса и магии.

По аллеям, мощеным старинным булыжником, сновали студенты в форменных сюртуках ИБС, но у многих в ушах поблескивали миниатюрные устройства, которые память Оболенского назвала «наушниками». В руках парни и девушки сжимали тонкие, светящиеся планшеты. Примечательно, что у Сергея подобного устройства не имелось. Он пользовался обычными книгами и писал все тексты «от руки».

Фонари были стилизованы под старинные газовые рожки, но горели они холодным, ровным светом аргоновых ламп. Воздух, пахнущий особой, пока еще летней прохладой, наполняло едва уловимое гудение энергии — слабое, но разлитое повсюду. Это и была магия Десятого мира: не мощный, первозданный поток, а прирученная, технологизированная рябь. Какая, однако, пошлость…

В центре — возвышался сам Институт Благородного Собрания. Здание было монументальным, выстроенным в неоклассическом стиле, с колоннами, уходящими в серое, низкое небо, и гигантским куполом, покрытым сусальным золотом.

На самом верху красовался герб Российской Империи — двуглавый орел, но в его лапах, между державой и скипетром, был зажат стилизованный кристалл, символизирующий единство магии и прогресса. Выглядело это одновременно пафосно и глупо. Типично для смертных.

Я двинулся по главной аллее к зданию Института, чувствуя на себе десятки взглядов. Моя фигура в дешевом, чуть мешковатом пальто, с потрепанным портфелем под мышкой, явно выбивалась из общей картины.

Студенты и те, кто готовился к поступлению, сбившись в стайки, болтали, смеялись, щеголяя друг перед другом не столько знаниями, сколько дорогими аксессуарами и проблесками магических способностей. Один парень ловко подбрасывал в воздух и ловил сгусток пламени, другой — заставлял им же созданные капли влаги застывать в невесомости, образуя причудливые узоры. Клоуны… Дешевые ярмарочные фокусники.

Их взгляды скользили по мне с особенным, ледяным презрением, которое аристократия испытывает к тем, кто не только беден, но и лишен дара. Сергей Оболенский был для них пустым местом. Не существом, а фоном. Серой мышью, которую не замечают, пока она не пробежит по ботинку.

И тут моём пути попалась небольшая компания девушек. Трое, если говорить точнее. Они стояли под огромным дубом, у самого входа в главный корпус, но их присутствие было настолько ярким, что пространство вокруг этих особ как бы искривлялось, притягивая взгляды.

Двое выглядели прекрасными, как…как дорогие фарфоровые куклы. Исключительно смазливые лица, но полное отсутствие интеллекта во взглядах.

Одна — пышная блондинка с кудрями цвета спелой пшеницы и бездной голубых глаз, активно рассказывала последние сплетни хрупкой брюнетке с острым, хищным личиком. Они смеялись, и звук их смеха был похож на звон хрустальных колокольчиков. Но моё внимание приковала к себе третья.

Она стояла чуть поодаль, прислонившись к стволу дуба, и читала что-то в планшете. Высокая, с осанкой танцовщицы, в идеально сидящем легком пальто, для пущего эффекта отороченном соболиным мехом. Судя по всему, в Десятом мире сейчас последний месяц лета, но погода была ненастной, поэтому большинство студентов кутались в тёплую одежду.

Волосы незнакомки, цвета воронова крыла, были убраны в строгую, но невероятно элегантную прическу, открывающую тонкую шею и изящную линию плеч. Черты лица были безупречны: высокие скулы, прямой нос, губы — естественного алого цвета, без единого признака косметики. Но главное — глаза. Карие, глубокие, с золотистыми искорками. Они были полны живости исключительного, крайне подвижного ума.

Я привык, что женщины сходят по мне с ума. Моя темная сущность всегда действовала на них, как магнит. Нас, Темных Властелинов хотят, желают, обожают. Даже удивительно, что у отца родился всего лишь один сын. Вокруг него всегда крутились толпы поклонниц. Собственно говоря, из-за этого моя мать и сбежала из Империи Вечной Ночи. Ей надоело периодически находить в супружеской постели то чужое нижнее белье, то заколку от волос, то раскрасневшуюся фрейлину-демоницу.

Конкретно в данный момент я ожидал, что эта кареглазая красавица поднимет на меня взгляд, что в её глазах мелькнет интерес, а потом появится уже привычное вожделение.

Но…этого не произошло!

Сначала блондинка, заметив мой направленный интерес, фыркнула и что-то шепнула подруге — брюнетке с острыми чертами лица.

— Посмотри на этого нищеброда… — Донеслось до меня. — Пялится так, будто вот-вот подавится слюной.

Брюнетка в ответ скривила губы в брезгливой ухмылке. А та, третья, даже не удостоила меня взглядом. Её глаза скользнули по моей фигуре, как по случайному пятну на стене, и тут же вернулись к планшету. В них не было ни злобы, ни насмешки. Было абсолютное, всепоглощающее ничто. Для неё я не существовал.

О-о-о-о-о… Как же меня это разозлило! Равнодушие — хуже, чем ненависть. Хуже, чем презрение. Оно задело куда сильнее, чем все выходки Звенигородского.

Память Сергея услужливо выдала обрывочные сведения о красавице. Анастасия Муравьёва. Дочь премьер-министра. Одна из самых блестящих и недоступных невест Империи. Обладательница редчайшего дара — магии пространства. Наследница состояния, сравнимого с бюджетом небольшой страны.

Муравьева… Да хоть Бестужева-Рюмина! Кому бы не принадлежала эта идиотская фамилия. Сам не знаю, почему в голове всплыло именно такое сравнение.

Проклятый Десятый мир и его жалкие титулы. Я, Каземир Чернослав, наследник Империи Вечной Ночи, был проигнорирован дочерью смертного чиновника! Кровь ударила мне в лицо, но не от стыда, а от ярости. Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони этого никчемного тела.

Ну хорошо… Хорошо… Я всё запомню. Каждую насмешку, каждый унизительный взгляд. Наступит день, когда они все будут ползать у моих ног.

Я резко развернулся и направился к массивным дубовым дверям библиотеки, чувствуя, как жгучий гнев застилает разум. Наверное, даже неплохо, что мой сосуд настолько слаб. Пока слаб. Боюсь, за несколько часов пребывания в мире смертных я бы уже отправил к праотцам парочку этих высокомерных придурков… и дур…

Внутри было тихо, пахло старым пергаментом, кожей переплетов и озоном от работающей техники. Кажется, это специальные механизмы, которые позволяют держать оптимальную для книг температуру. По крайней мере Оболенский помнил их именно так.

Пространство библиотеки было огромным, многоуровневым, с ажурными чугунными лестницами и галереями. Между стеллажей с древними фолиантами стояли терминалы с сенсорными экранами для того, чтоб студенты могли отмечаться прежде, чем взять книгу. В отдельных кабинках сидели парни и девушки. Часть из них была занята чтением, часть изучала голографические проекции магических формул.

Моя цель была ясна — исторический и законодательный раздел. Мне необходимо понять, в каком именно дерьме я оказался.

Нужный стеллаж нашёлся быстро. Я достал из портфеля бумажник, в котором лежала карта абитуриента, приложил ее в сенсерному экрану и взял книги с полки. Действия были абсолютно машинальными, автоматическими и заученными. Видимо, сработала память тела.

Я подошел к свободной кабинке, уселся за стол и принялся читать.

Картина вырисовывалась занятная. Российская Империя в Десятом мире, избежавшая революций и великих потрясений, эволюционировала в уникальную форму правления — «боярскую» или коллегиальную монархию. Император из династии Романовых-Обновленных оставался верховным правителем и символом нации, но реальная власть была сосредоточена в руках «Боярской Думы» — собрания самых могущественных дворянских родов, обладающих как наследственной магической силой, так и экономическим влиянием.