Темный Властелин идет учиться (СИ) - Барчук Павел

Звенигородский высокомерно фыркнул, однако сделал несколько шагов в мою сторону. Наглость и самоуверенность начали понемногу таять, уступая место растерянности. Он прекрасно понимал, что в данный момент происходит совершенно непонятная ерунда, но пока не мог сообразить, как на это реагировать.

— Ну? Чего ты хочешь, Оболенский? Вали отсюда, пока я тебя…

— Замолчи, — я перебил его, и в этом одном слове было столько леденящего презрения, что Звенигородский действительно на секунду замолчал, бестолково открыв рот. — Ты говорил о запахах. Верно. Здесь и правда пахнет. Пахнет твоим дешевым бриолином, перегаром от вчерашнего пойла и той вонью, что исходит от твоего тщеславия. Это — ты и твои вещи создают хаос. Твое присутствие — шум, мешающий мне думать.

Я сделал шаг вперед. Тело Оболенского было худым и слабым, но я выпрямился во весь свой, в общем-то, немаленький рост, расправил плечи и уставился на человечишку мрачным взглядом исподлобья. Смотрел на него не как Сергей Оболенский, а как Каземир Чернослав, наследник Империи Вечной Ночи.

— С сегодняшнего дня, — продолжил я, медленно приближаясь к Артёму, — В этой комнате устанавливаются новые правила. Ты не шумишь, когда я читаю. Ты не входишь, хлопая дверью. Ты содержишь свою половину в чистоте, достойной человека, а не свиньи. И самое главное… ты больше никогда не обращаешься ко мне с приказами. Понял?

Звенигородский замер, словно парализованный. Его мозг, привыкший к тому, что Оболенский — это безропотная мишень для насмешек, отказывался воспринимать происходящее. Ну и еще, конечно, сказался тот факт, что я, Каземир Чернослав, умею быть крайне убедительным. Даже при полном отсутствии магии в новом теле, моя личная Тьма все равно была при мне. Да, пока я не придумал, как использовать ее себе во благо, но она один черт никуда не делась.

Звенигородский нахмурился и попытался вернуть себе утраченную доминанту.

— Ты… ты спятил, что ли? Я тебя сейчас…

Он поднял руку, на его пальцах вспыхнули слабые искорки магии. Жалкий, ученический уровень. Угроза, рассчитанная на то, чтобы напугать забитого однокурсника.

Это была его роковая ошибка. Я, знаете ли, на дух не выношу, когда кто-то пытается мне угрожать. Особенно, если этот «кто-то» даже не демон, не сильный маг или не член моей семьи, а всего лишь жалкий смертный, возомнивший себя крутышом. Черт… Какое забавное слово… Крутыш. Надо запомнить.

Я не отступил. Наоборот, шагнул навстречу этим искоркам. Моя грудь оказалась в сантиметре от его руки.

— Ну? — произнес я с ледяной, почти любопытной интонацией. — Сделай это. Покажи всем, что великий Звенигородский, наследник древнего рода, способен лишь на то, чтобы магией устрашать бездарного, по его же словам, однокурсника. Странно, не правда ли? Однокурсник бездарный, а тебе требуется Сила, чтоб показать мне свой характер. Выходит, кое-кто просто не уверен в себе. Ну так не сомневайся, бей магией, Звенигородский. Продемонстрируй свою слабость. Давай. Я жду.

Смотрел ему прямо в глаза, в самый зрачок. Мой взгляд был пустым и бездонным, как космос между мирами. В нем не было страха. Не было гнева. Была лишь абсолютная, всепоглощающая уверенность в том, что замерший передо мной смертный — ничто. Пыль. И человечишка это почувствовал. Люди, они как животные. Прекрасно ощущают, откуда исходит опасность.

Искорки на пальцах Артёма погасли. Рука опустилась. Он отступил на шаг. Его взгляд метался из стороны в сторону, не в силах выдержать моего спокойного, давящего присутствия. Социальные роли, выстроенные за несколько дней совместного проживания, рухнули в одно мгновение.

Он был сильнее физически. Сильнее магически. Выше по статусу. Но против воли Темного Властелина, что давила на него, все эти преимущества оказались бесполезны.

— Я… я…мне… Ты…— Звенигородский попытался что-то сказать, однако из его рта вылетало только невнятное месиво звуков.

— Ты идешь на дуэль, — закончил я за Артема, повернувшись к нему спиной, как будто он уже перестал существовать. — Честно говоря, очень надеюсь, что, несмотря на твою репутацию заядлого дуэлянта, тебя, наконец, все же убьют. Как дерётесь? Шпаги? Пистолеты? Или, может, на кулаках? Впрочем не важно. Сделай одолжение, сдохни во время дуэли. Потому что, если ты выживешь и вернешься, у тебя будет ровно час на то, чтоб твоя половина начала сиять, как яйцо Василиска. А теперь выйди. Ты мне мешаешь.

Я подошел к своему столу, снова надел очки и взял в руки книгу, демонстративно погрузившись в чтение.

Мою спину прожигал взгляд, полный смятения, злости и неподдельного, животного страха, природа которого была смертному не ясна. Он интуитивно чувствовал опасность, но в силу скудного ума, не мог сообразить, почему эта опасность исходит от тихого, молчаливого, еще вчера не смевшего поднять взгляд, соседа.

Звенигородский пытался понять, откуда в Сергее Оболенском появилась внутренняя сила духа, стальной характер. И… Не понимал. Это пугало Артема до… усрачки? Хм… Пожалуй, мне нравится язык этого мира. У них много забавных слов.

Спустя несколько секунд я услышал, как дверь тихо, почти неслышно, закрылась.

Я опустил книгу, усмехнулся, затем в два шага снова оказался возле зеркала и посмотрел на свое отражение. Тот же бледный юнец в очках. Но что-то изменилось. Во взгляде. В изгибе губ. Сквозь жалкую оболочку Сергея Оболенского начала проступать Тьма Каземира Чернослава.

Ну что ж… Дядюшка Морфиус бросил меня на дно, подсунув сосуд, полностью лишённый магии. Якобы для моего же блага.

Я усмехнулся. Впервые за последние несколько дней моя реакция была искренней, хотя и ядовитой. Если Лорд Снов действительно выполнил свою часть договора и решил мне помочь таким образом — хорошо. Я вспомню это, когда стану официально Темным Властелином. Если же он решил под видом помощи устроить мне ловушку… То Морфиус забыл одну вещь. Власть — это не только магия. Это прежде всего — воля. А ее у меня предостаточно.

Я медленно поднял свою худую, беспомощную руку, повертел ею перед глазами, задумчиво рассматривая бледную кожу и тонкие пальцы.

Отец хотел, чтоб я получил образование? Я его получу. Но это будет нечто большее, чем просто диплом.

Я начну с этого общежития. С этой комнаты. С этого жалкого мира. И когда вернусь… о, когда я вернусь… все мои родственники пожалеют о том дне, когда они решили, что Каземир Чернослав может быть унижен.

Глава 4

Чтоб найти способ, которое поможет адаптироваться в этом мире, потребовалось всего лишь десять минут активных размышлений. Особенно благоприятно сказался тот факт, что в комнате я был один и мне никто не мешал думать, раздражая своей человеческой вознёй.

Способ этот было простым и очевидным, как удар кинжала: чтобы сокрушить врага, нужно изучить поле боя. А мое новое поле боя — Институт Благородного Собрания.

Я залез в шкаф Оболенского, разыскал там несколько относительно приличных вещей…

Великая Тьма! Кого я обманываю? У Оболенского не было приличных вещей! Вообще! Одно старье и хлам. Я, конечно, понимаю, отец Сергея явно не рассматривает своего младшего сына как ценную инвестицию, но неужели ему настолько плевать на родовую честь? Неужели ему не стыдно, что член его семьи вынужден носить дешевые вещи⁈

Впрочем, надо отдать должное, брюки, рубашки и даже футболки выглядели очень скромно, но исключительно чисто и аккуратно. Похоже, Сергей с трепетом относился к тому, что имел.

Я переоделся, накинул пальто, взял старенький портфель, в котором лежали блокнот, ручки, карта абитуриента, и вышел из комнаты. Мне нужна была местная библиотека. Там можно почерпнуть много полезной информации о мире.

Общежитие, как я и предполагал, оказалось унылым зданием с длинным коридором, по обе стороны которого виднелась куча дверей. Из комнат доносились взрывы хохота, обрывки разговоров и где-то даже тихая, скулящая мелодия — вероятно, чей-то радиоприемник.

Стены были выкрашены в цвет тоскливого дерьм… эм… В неприятный цвет. Под ногами скрипел линолеум, истертый до дыр тысячами ног. И это — общежитие самого престижного учебного заведения империи…