Большая черная дыра (СИ) - "Amazerak"

— Только старший по званию я, и ты должен слушаться.

— Разумеется, — Георгий переключился на винтовку и стал запихивать патроны из следующей обоймы. С придурком ефрейтором общаться желания не было. Германцы же быстро скрылись из виду за деревьями и складками местности.

Подбежали поручик, Петька и дядя Ваня с Гаврилой. К этому времени противника и след простыл.

— Ефрейтор, доложи, — приказал поручик.

Колотило подскочил, вытянулся по струнке и оттарабанил:

— Ваше благородие, мы осматривали этот дом и заметили на дороге противника в количестве э…

— Восьми всадников, — напомнил Георгий.

— Всё верно, восьми всадников. Я приказал Петь… рядовому Синякову предупредить вас. А мы с рядовым Степановым залегли, подпустили противника ближе и открыли огонь. После боя германец отступил.

— Молодцы, проявили инициативу, — голос поручика оставался твёрд и невозмутим. — Если их было так мало… значит, либо разведчики, либо передовой разъезд. Основные силы на подходе. Мы должны обнаружить их. За мной.

Приказ вызвал у Георгия досаду. Времени с момента выхода прошло много. Наверняка обоз и кухня уже нагнали роту, и теперь в лагере кормят обедом, а разведчикам придётся бродить по колено в снегу в попытках найти вражескую армию среди полей и лесов. Первая встреча с германцами закончилась неплохо. По крайней мере, все живы. Что сулит вторая, оставалось только гадать.

Но поручик двинулся дальше с завидным упорством. Он наверняка был сыт и успел вчера выспаться, а теперь лез по сугробам так прытко, что солдаты на ослабевших ногах еле поспевали за ним.

Держались, само собой, вдали от дороги. Та вела в обход, а разведчики пошли прямиком через поле и вскоре спустились к ручью, журчавшему в низине. Щетина кустов и хлипкие молодые деревца мешали идти, да ещё и лезть пришлось в гору.

— Тихо! — шепнул поручик, лёг на живот и жестом велел остальным сделать то же самое.

И тогда до Георгия отчётливо донеслась немецкая речь. Говорящие находились совсем близко, но от взгляда разведчиков их скрывала пригорок, поросший редкими кустами. Германцев там было не двое и не трое. Где-то неподалёку расположилось целое подразделение. Ситуация выглядела куда опаснее, чем час назад. Если противник обнаружит разведчиков, домой те уже не вернутся.

Жестами поручик объяснил спутникам, чтобы те оставались на месте, а сам пополз через кусты ближе к противнику. «Чёртов псих, — оценил про себя Георгий командира. — Из-за него нас всех положат».

Следующий минуты прошли в чудовищном напряжении. Георгий в любой момент ожидал выстрелов, и сам чуть было не пальнул, когда заметил ползущую по кустам фигуру, подумав, что там — враг. Но оказалось, вернулся поручик.

— Так, солдаты, дела плохи. Неподалёку целая рота обосновалась, не меньше, — прошептал он. — Возвращаемся. На сегодня достаточно.

Георгий вздохнул с облегчением.

Вечерело. Рота растянулась двумя цепями, и те одна за другой двинулась через перелесок со старыми окопами. Георгий вместе со своей полуротой шагали первыми. Здесь были и младший унтер-офицер Кошаков, и старший унтер-офицер Губанов. А вот светло зелёная шинель прапорщика Веселовского мелькала правее. Молодой офицер рвался в бой, то и дело прикрикивая на подчинённых:

— Не отстаём! Держать строй! Двигаем, двигаем!

Справа, слева и позади месили снег солдаты. Угрюмые, землистые лица, поросшие усами и бородами, с мрачной решимостью смотрели вперёд и с бараньим упорством лезли по сугробам. Ощетинившись штыками, рота шла в бой. Не приходилось сомневаться, что сражение уже близко, и Георгий пытался унять непроизвольную трясучку. Единственное, что немного приглушало страх — это чувство некой общности, осознание своей причастности к той великой силе, что пёрла напролом сквозь поля и заросли, чтобы насадить врага на штыки.

Цепь изначально получилась не слишком ровной, а когда солдаты выбрались из перелеска, так и вовсе поломалась. Кто-то отстал, кто-то убежал вперёд, кто-то сбился в кучки.

Деревенька, где днём произошла стычка с кавалерийским отрядом германцев, теперь находилась далеко справа, и избы с трудом различались в вечерней, тоскливой серости, а рота двигалась по пологому склону вниз к зарослям, где, по всей вероятности, протекал тот же ручей, за которым обнаружилась немецкая пехота. Левее виднелась белая гладь запорошенного снегом озерца.

Стрельба началась в стороне деревни. Десятки ружейных хлопков сливались в один трескучий шум, к ним присоединился далёкий стук пулемётов. И тут же по рядам пронеслись команды: «Стой!» Бойцы залегли.

Георгий лежал и всматривался в заросли у ручья. Те находились метрах в пятистах, если не меньше. Они-то и скрывали врага, притаившегося под сенью голых ветвей. Германец ждал, когда русские подойдут достаточно близко, чтобы открыть огонь на поражение. Но ползли минута за минутой, а команды «Вперёд» не было, и солдаты лежали, ожидая своей участи, слушая перестрелку в деревне и гадая, что сейчас там происходит и кто одерживает победу.

Далеко справа четверо бойцов подкатили к передовой линии станковый пулемёт, установили, зарядили и залегли среди прочих пехотинцев. Не раз Георгию приходилось слышать, сколь смертельным оружием считались пулемёты в Первую мировую. Он один мог выкосить всю цепь прущих во весь рост по открытому полю солдат. Такое прикрытие придавало ещё больше уверенности. Пушки бы подвезли, стало бы совсем замечательно, но артиллерии пока не было слышно ни с одной, ни с другой стороны. Запаздывает. По снегам ей тяжело ползти. Зато слева за горизонтом не прекращались громовые раскаты канонады, к которым разум уже начал привыкать, как к чему-то будничному, неотъемлемой части действительности.

По взводам пронеслась команда «Окопаться». Наступление откладывалось. Солдаты соединились в одну линию, вытащили из чехлов шанцевые инструменты и начали рыть.

Георгий разгрёб тяжёлый, мокрый снег, и небольшая шанцевая лопата вонзилась в мёрзлый грунт, прикрытый сухой травой. Слева работали Петька и Гаврила, справа — дядя Ваня, ефрейтор и какие-то незнакомые солдаты из других отделений. У одного пары бойцов при себе имелись кирки.

Перед боем солдатам выдали немного хлеба. Благодаря этому в руках появилось немного силы, чтобы ковырять замёрзшую землю, но что-то подсказывало, энергии хватит ненадолго.

Густое, ватное небо медленно ползло над полем рванью изодранных туч. И вместо снега на солдат посыпалась дождливая морось. На улице становилось темнее с каждой минутой, очертания предметов расплывались, копошащиеся на склоне мужики превращались в сплошную угрюмо-серую массу.

Постепенно шинель и папаха стали набухать от влаги, полы, сапоги, перчатки перепачкались, а почву под ногами начало развозить от дождя. Но солдаты работали — усердно и безмолвно. Выкопанная земля скапливалась, образуя насыпь перед индивидуальными лунками, которым через какое-то время предстояло превратиться в единую траншею.

Появился унтер-офицер Губанов. Он расхаживал в полный рост среди роющихся в земле людей и прикрикивал:

— Не тут копаешь. Туда иди. Туда, вперёд десять шагов. Ты где роешь, дурья твоя башка? А ты что еле ковыряешься? В этой ямке ты и кошу не спрячешь. Давай шибче, а то я сам тебя сейчас закопаю. Землю кидаем вперёд! Чтобы вал был. Куда кидаешь? Тебе сказано, вперёд!

«Вот же козлина! — ругался про себя Георгий, продолжая яростно рубить землю лопатой. — Без твоей болтовни справимся».

В деревне стрельба затихла, но потом возобновилась с новой силой. К тому времени солдаты уже вырыли себе по лунке и залегли, ожидая дальнейших указаний.

— Германы опять прут, — проговорил Петька. — Небось, главные силы подтянули.

— Вряд ли, — возразил Георгий. — Когда подойдут главные силы, будет вначале артподготовка, а потом — наступление. А это так… разведка боем, скорее всего. Вряд ли что-то серьёзное.

— Да ты, смотрю, знаток. Это чо, в гимназиях такому учат?