Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 (СИ) - Тарасов Ник

Я выпрямился, чувствуя лёгкую усталость от долгого стояния в наклоне над столом, и объяснил ему, как смог:

— Вот сюда, — я указал на входное отверстие в золотниковой коробке, — будет подаваться сжатый воздух по трубке в золотниковую коробку.

Кузнец внимательно слушал, а Иван Дмитриевич даже стал заглядывать через плечо, прислушиваясь к моим объяснениям.

— Золотник, управляемый эксцентриком по валу, направляет воздух, например, в переднюю часть цилиндра, — я рисовал в воздухе руками, показывая движение потока. — Давление воздуха будет толкать поршень, а через шатун и кривошип это движение превратится во вращение вала.

Я снова указал на схему:

— Вот здесь, когда поршень доходит почти до конца, эксцентрик сдвигает золотник. Он прикрывает доступ воздуха спереди и открывает его сзади поршня, одновременно открывая выпускное отверстие спереди. До этого момента понятно?

Савелий Кузьмич снова пальцами провёл по рисункам, где были нарисованы соответствующие детали, призадумался, явно что-то представив у себя в голове, и кивнул:

— Да, всё сходится. Хитро придумано, — в его голосе прозвучало уважение.

Я продолжил объяснение, чувствуя воодушевление от того, что меня понимают:

— Дальше вот здесь воздух будет давить на поршень сзади, толкая его вперёд, а отработанный воздух спереди выходит в атмосферу с характерным звуком.

Я изобразил руками движение поршня вперёд-назад, а потом добавил звуковой эффект:

— Пшш-пшш, примерно так это будет звучать.

Иван Дмитриевич невольно улыбнулся моему энтузиазму, хотя тут же попытался вернуть себе серьёзное выражение лица.

— И так цикл будет повторяться раз за разом. Соответственно, сжатый воздух преобразуется в механическое вращение с помощью вот этих всех деталей, — я обвёл рукой весь чертёж. — Когда мы их соберём, сжатый воздух будет толкать поршень туда-сюда, туда-сюда, — мои руки изобразили возвратно-поступательное движение, — и он будет вращать вал. Уже дальше движение вала можно использовать для своих нужд.

Кузнец немножко завис, осмысливая всю информацию. В кузнице воцарилась тишина.

Я выдержал паузу и добавил:

— И таких мне нужно сделать три или четыре изделия.

— Ох, ё-ё, — выдавил из себя Савелий Кузьмич, почесав затылок. Его лицо вытянулось.

Он помолчал, словно взвешивая все за и против, а потом добавил:

— Сделаю, Егор Андреевич, но при одном условии, — он поднял указательный палец, — вы покажете, как всё это будет работать, — выдохнул он, явно представляя себе это удивительное зрелище.

Я кивнул и сказал:

— Да, без проблем. Приезжайте в гости, в Уваровку, обязательно покажу.

Савелий Кузьмич призадумался. А Иван Дмитриевич, который даже дышал через раз, боясь что-то пропустить, когда я объяснял Савелию Кузьмичу, лишь хмыкнул и произнёс с притворной строгостью:

— А вот знаете, Егор Андреевич, переманивать наших лучших мастеров — это нехорошо.

В этот момент мы все дружно рассмеялись, и напряжение, которое незаметно накопилось за время нашего разговора, растворилось в этом смехе.

Глава 6

— Ну что ж, — сказал кузнец, когда мы отсмеялись, — задали вы мне задачку, Егор Андреевич. Еще никогда таких интересных заказов не получал.

Он протянул мне свою огромную руку:

— По рукам? Я сделаю ваш… как его…

— Пневмодвигатель, — подсказал я.

— Да, его самого. А вы мне потом покажете, как эта диковина работает.

Мы скрепили наш договор рукопожатием.

— Когда вам нужны будут готовые детали? — спросил Савелий Кузьмич, переходя к практическим вопросам.

Я задумался.

— Я так то планировал уехать послезавтра… а сейчас же… — Я бросил быстрый взгляд на Ивана Дмитриевича, который стоял с непроницаемым выражением лица. — В общем, чем быстрее, тем лучше, — ответил я. — Но я понимаю, что такая работа требует времени. Не исключаю, что могу задержаться в городе ещё на несколько дней.

Кузнец кивнул:

— Завтра же приступлю. Самому интересно что из всего этого получится.

На этом мы с ним распрощались. Савелий Кузьмич с задумчивым видом ещё раз окинул взглядом чертежи, словно пытаясь запомнить каждую деталь моего необычного механизма.

Выйдя из кузницы, я с легким облегчением вдохнул полной грудью свежий вечерний воздух. Так как чаем я точно не наемся, я предложил Ивану Дмитриевичу вернуться в таверну, где Захар должен был снять комнаты на постоялом дворе. Я всё-таки только с дороги, да ещё и у кузнеца изрядно задержались.

Иван Дмитриевич слегка помялся. Было видно, что он торопится и что-то не договаривает, но тем не менее согласился. Он шёл чуть впереди, постоянно поглядывая на часы, висевшие на цепочке в его жилетном кармане, и на окна соседних зданий. Его беспокойство передавалось и мне, заставляя внутренне напрягаться и быть настороже.

На улице, в том самом месте, где мы несколько часов назад встретились, Иван Дмитриевич остановился, так резко и неожиданно, что я споткнувшись чуть не впечатался ему в спину, чудом удержав равновесие. Мой попутчик обратился ко мне абсолютно серьёзно, без тени той любезности, которую демонстрировал до этого:

— Егор Андреевич, я хочу быть с вами честным, предельно честным.

Что-то в его голосе заставило меня насторожиться. Тон, каким были произнесены эти слова, не предвещал ничего хорошего. Я внимательно смотрел на него и молчал, ожидая продолжения диалога. Вечерний ветер трепал полы его сюртука, а на лице играли тени от колеблющегося пламени уличного фонаря.

— Понимаете, — продолжил он, понизив голос до полушёпота и оглядываясь по сторонам, — мне дали всего два часа на то, чтобы получить от вас ответ. И, к сожалению, эти два часа уже прошли.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ситуация принимала весьма неприятный оборот. Кто дал ему эти два часа? Что это за ответ, который он должен был получить от меня? И что произойдёт теперь, когда время истекло?

— Если я положительно, — он подчеркнул это слово интонацией, — не отвечу моему… — он запнулся, подбирая слова, — В общем, если вы не согласитесь, то боюсь, что наша дальнейшая беседа может не состояться, по крайней мере…

Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями, а потом добавил, ещё больше понизив голос:

— Беседовать вам придётся не со мной. — Он слегка потупил взгляд, разглядывая мостовую под ногами. — Да и не в таверне, — добавил он через мгновение.

Потом я заметил, что его глаза часто поглядывали на соседнее здание, на второй этаж. Я быстро стрельнул туда глазами, стараясь не поворачивать голову слишком явно.

Одно из окон второго этажа было открыто, и я увидел, что за ним, слегка в тени, стоял человек. Мне его не было видно достаточно хорошо, чтобы различить черты лица или детали одежды, но там определённо кто-то был. Фигура оставалась неподвижной, что придавало ей зловещий вид молчаливого наблюдателя.

«Ну, понятно, начальство», — подумал я, мысленно анализируя ситуацию. Похоже, Иван Дмитриевич был лишь посредником, выполняющим чьё-то поручение. А теперь его наниматель лично следил за ходом нашей беседы.

Я снова посмотрел на Ивана Дмитриевича и сказал спокойным тоном:

— А вы просто кивните, — и перевёл глазами на открытое окно, давая понять, что заметил наблюдателя.

Иван Дмитриевич слегка вздрогнул, явно не ожидая такой проницательности с моей стороны. На его лбу выступили капельки пота, несмотря на прохладный вечерний воздух.

— И что, вы даже не хотите узнать, о чём должна быть беседа? — спросил Иван Дмитриевич, немного оправившись от замешательства.

— Хочу, — ответил я, — но, как я понял, ответ вам нужен именно сейчас?

Я снова перевёл глаза на окно соседнего здания, где тёмная фигура продолжала наблюдать за нами.

— Судя по… — я нарочно притворно закашлялся, — нетерпению вашего… — я снова сделал паузу, давая понять, что знаю о присутствии третьего лица в нашем разговоре. — Так дайте ему этот ответ, — продолжил я, решив проявить гибкость в этой странной ситуации.