Она была холодна, ни о какой близости и речи не шло. На мое предложение уехать со мной в Тверь она ответила отказом, сославшись на то, что в такое тяжелое время нужна Боракчин-хатун и не может ее оставить. Ее ответ застал меня врасплох. Я совсем не ожидал такой ледяной отстраненности и позволил обиде взять верх над разумом. Сказав ей, что она вольна в своих действиях, я ушел, хлопнув дверью, и за три года мы больше не виделись. За это время буря в моей душе улеглась, и я даже начал думать, что все уже в прошлом. Былая любовь ушла вместе с молодостью!
Моя уверенность в этом исчезла ровно в тот момент, когда я решил сам ехать в Темный бор. Я привык не врать самому себе и сейчас тоже не хочу. Я отдаю себе отчет в том, что едва предстоящая встреча забрезжила на горизонте, как мне все труднее и труднее сконцентрироваться на переговорах о будущем мира и все больше мои мысли заняты тем, что я скажу Иргиль и что она мне ответит.
Вот и сейчас, стоило мне вспомнить об Иргиль, как я полностью отключился и пропустил мимо ушей все, что рассказывал мне Калида, а он, явно, ждет ответа.
Делаю виноватое лицо.
— Прости, дружище, отвлекся! Что ты там говорил?
За мной никогда рассеянности не водилось, и Калида, с трудом сдержав удивление, начал по новой.
— Я к чему спрашиваю-то! Там за Мозырь этот назревает большая свара. Нехорошие вести приходят и с Литвы, и с Киева, да и из Галича.
Я в курсе того, что Мозырской князь Святослав Михайлович тяжело болен и вот-вот отдаст богу душу. А так как Бог сыновей ему не дал, то вопрос о наследии княжества взволновал умы всех его ближайших соседей. По всем существующим законам наследовать ему должен его родной брат — Черниговский князь Роман Михайлович Старый. Он имеет наибольшее право на Мозырский стол, но все могущественные соседи этого маленького княжества, кажется, плевать хотели на законы и чьи-то там права.
Тут надо сказать, что с этими самыми могущественными соседями Мозырской земле не повезло. С юга ее подпирает Киевское княжество Александра Ярославича (Невского), коему после Западного похода не терпится приложить куда-нибудь свои недюжинные способности. С запада Даниил Галицкий положил глаз на освобождающий стол. Сыновей у него много и их куда-то надо пристраивать. А с севера вновь замаячила угроза новоявленного короля Литовского — Миндовга. Он уже оправился от недавнего монгольского разгрома и вновь зарится на русские земли.
Только с востока и юго-востока от Мозыря лежит, вроде бы, родственная Черниговская да Брянская земля — поднявшегося с моей помощью Романа Старого.
Быстро прокрутив все это в своей голове, бросаю на друга вопросительный взгляд.
— Думаешь и нам стоит влезть в это дерьмо? Этот городишко того стоит?
Калида недоуменно поднял правую бровь.
— Не узнаю тебя, Фрязин! Ты о чем думаешь⁈ Приобретение Мозыря усилит любого из его соседей, а они нам совсем не друзья! К тому же совсем рядом к востоку лежат наши земли, что ты у Романа Старого за помощь выморочил. Ежели Миндовг одолеет, то нам их придется не только с юга оборонять, но и с запада. Опять же и Роману Старому отдавать такой жирный кусок ни к чему. Он и так уже разошелся не на шутку! Сам сидит в Чернигове, старшему Михаилу Брянск оставил, а теперь норовит младшего Олега в Мозыре посадить. Такое усиление княжеской власти в Союзе, нам зачем⁈
Чувствую легкий укол совести. Калида во всем прав, а я, действительно, расслабился и перестал «мышей ловить». За высотами вселенских планов не вижу сегодняшние маленькие проблемы, из которых может вырасти большая беда.
С улыбкой соглашаюсь с другом.
— Ты прав, этого допускать нельзя, но и лезть поперед всех нам тоже не след. Пущай князья сцепятся как следует, а мы уж ударим по рукам тому, кто сверху окажется.
— Ну вот, — Калида чуть раздвинул губы в ответной улыбке, — узнаю былого Фрязина!
Подумав немного, он все же решил добавить.
— И это…! — Он немного замялся, показывая, что эта тема ему не нравится, но он не может не сказать. — Ты бы не связывался вновь с ведьмой. Людям она не нравится! Церкви тож, а впереди Земский собор и выборы!
Его мысль и забота понятны, но я и сам не мальчик, потому отвечаю довольно жестко.
— В делах государственных я твой совет, Калида, завсегда приму и благодарен буду, а в мою личную жизнь тебе лучше не лезть.
Калида тут же помрачнел, а я, дабы подсластить пилюлю, рассмеялся:
— В ней прямых ходов нет, я сам плутаю в темноте!
* * *
В дальнем конце полутемной залы горят в подсвечнике четыре свечи. Желтый круг света выхватывает из вечернего полумрака деревянное кресло с высокой спинкой и сидящую в нем женщину
Подхожу ближе и, кланяясь в пояс, успеваю заметить, что Боракчин-хатун за эти три года сильно располнела и в свои неполные тридцать пять выглядит на все пятьдесят, а то и старше. Зато вот стоящая за ней Иргиль, наоборот, словно бы и не изменилась с того времени, как я оставил ее в Золотом Сарае.
Стою склонившись, пока бывшая ханша не подает знак, что я могу выпрямиться. Боракчин — моя пленница, и, в общем-то, нет никакой нужды ей кланяться, но я делаю это сознательно. Клетка, хоть и золотая, все равно клетка! Плен — тяжелейшее испытание, способное сломать человека, а для дела мне нужна прежняя Боракчин-хатун. Надменная и уверенная в себе женщина, способная безжалостно править огромным степным царством. Поэтому по моему повелению с первого дня ее появления в этой усадьбе к ней относятся как к царице, и я первым подаю в этом пример.
Думаю, в глубине души она понимает, что это игра, но с достоинством принимает предложенные ей правила. Больше всего эта женщина напоминает мне сейчас свернувшуюся перед броском змею, холодную, расчетливую, способную бесконечно долго ждать своего часа.
Подняв взгляд, встречаюсь с ледяными глазами Боракчин. В них, к своему удовлетворению, я нахожу подтверждение тому, что железная воля этой женщины до сих пор не сломлена, и она по-прежнему жаждет возвращения в игру.
Без предисловий и приветствий бывшая ханша сразу же начала с претензий.
— Зачем ты привез этого предателя Абатая⁈ — Узкие щели ее глаз вцепились в меня как когти. — Он же дешевая продажная тварь! Он сдал меня Берке!
Я не собираюсь выяснять, откуда у нее основания так считать. Для сегодняшнего момента это не важно, поэтому, не отвечая, свожу все к ироничной сентенции.
— Иногда продажные твари нужны не меньше, чем верные!
В этот момент в моей голове пронеслась мысль, совсем не имеющая отношения к делу.
«Она знает про Абатая, потому что, скорее всего, тайно наблюдала за нашим приездом. Вряд ли одна, без своей верной подруги! Выходит, Иргиль видела мой приезд, но не вышла меня встречать, даже не сочла нужным поздороваться!»
Эта мысль задержалась в голове настолько, что я услышал недовольный голос Боракчин.
— Консул, ты приехал сюда глубокомысленно помолчать⁈
Беззвучно крою себя за ненужные сейчас эмоции, а вслух приношу извинения.
— Прости, госпожа! Если позволишь, я объясню тебе зачем здесь Абатай-нойон.
Разрешающий кивок ханши, и я начинаю обстоятельно рассказывать ей о том, как можно будет посадить на престол Золотой орды ее малолетнего сына.
В процессе рассказа внимательно слежу за лицом Боракчин и, несмотря на ее попытки скрыть эмоции за бесстрастной маской, вижу, что она не впечатлена и полна сомнений.
Ее голос, прервавший меня, подтверждает это.
— Консул, ты описываешь мне много ненужных мелочей, но опускаешь главное — как я смогу взять трон⁈ У меня не осталось в Сарае преданных людей. Они все или убиты, или переметнулись к Берке, или бежали в другие страны! Кто поддержит меня⁈ Как я смогу удержать власть⁈ — Тут ее рот скривился в презрительной усмешке. — Или ты наивно рассчитываешь на этого червя Абатая⁈
Отрицательно машу головой и, подняв руку, прошу ее успокоиться.
— Нет, Абатай нужен совсем для другого дела.
