Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Зачем мне это нужно⁈ Что за детский сад!

– Ну, почему детский сад, – усмехнулся я. – Посмотрите теперь вот сюда.

Я открыл галерею и нашёл скриншот предусмотрительно сделанный во время посещения студии Петрушки.

– Сначала обратите внимание на совпадение номера, зарегистрированного в Арабских Эмиратах, а теперь прочитайте, что здесь написано.

Директриса застыла.

– Это, – объяснил я для всех. – Переписка владельца телефонного номера с блогером Виктором Петрушко.

– Ну… ну… этот скриншот… его и подделать можно… – промямлила директриса.

В этот момент в кабинет вернулся озадаченный Мэт, решивший не отвечать на звонок с подозрительного номера. Ему это дело явно не понравилось.

– Подделать можно всё, что угодно, – согласился я. – Но в современном мире практически все наши действия оставляют цифровой след. С этим я разобрался, хоть было и нелегко.

– Потому что ты тупой, – усмехнулся Мотя, но его никто не одёрнул, вообще даже не обратили внимания на эту его реплику, просто молча уставились и всё.

– Чего? – нахмурился он.

– А отец знает? – наконец спросила директриса. – Отец знает о твоих подвигах?

– Каких подвигах⁈ – грубо огрызнулся он.

– Я ему пошлю сейчас, – кивнул я и тут же отправил на дубайский номер картинку с номера, с которого только что звонил. – Это я тебе звонил.

– Чё⁈ Это чё за трэш⁈

Я ничего не ответил и молча сел на стул.

– Да ты сам это слепил!

– Давайте обратимся в полицию! – предложила Юля.

– Так его же папочка отмажет, – пожал я плечами. – Наказание вещь, конечно, необходимая и важная, но тут нужно понять мотивы и подумать, что сделать, чтобы ничего подобного больше не пришло никому в голову. А с Матвеем надо, мне кажется, поработать. И учителям, и психологу, и, в первую очередь, директору нашего без пяти минут лицея. А, может, ещё и сексопатологу. А вдруг вы товарищи педагоги маньяка воспитали? Я ладно, я парень, мне фиолетово, что там этот придурок Шалаев, отравленный подростковым эротоманством, рисует на компьютере и какие яркие ощущения при этом испытывает. Но вот для Елены Владимировны это гораздо неприятнее. Задета её репутация. Я думаю, прежде всего, вы все, включая Шалаева, должны прямо сейчас перед ней извиниться, а уже дальше решать прочие организационные вопросы.

– Да пошли вы все! – воскликнул Мэт и выскочил из кабинета, шарахнув со всей дури дверью.

– А мы‑то за что? – уставилась на меня Медуза, словно ждала, что из НЛО, сплетённого из волос на её голове сейчас появятся змеи, а сама она заставит меня навеки окаменеть.

– Да вот за эти наши посиделки.

– Во‑первых, это никакие не посиделки! – строго отчеканила она. – Нам нужно решить, что делать в этой ужасной и драматической для всей школы ситуации. Мы всем педагогическим коллективом, естественно, сочувствуем и Елене Владимировне, и даже тебе, за то что вы стали объектами этой дурацкой выходки. Но извиняться мне, например, не за что. Наоборот, я жду от вас слов хоть какой‑то благодарности.

– Я могу идти, если вопрос происхождения материалов разрешился? – равнодушно спросила Альфа.

– То есть как… – растерялась Медуза.

– Спасибо, – холодно кивнула Алфёрова. – Краснов, постарайся тоже не засиживаться. У нас урок через две минуты.

Она встала и вышла из кабинета.

– Что это с ней? – спросила Директриса. – Вы это видели?

– Это на неё так поддержка педагогического коллектива действует, – усмехнулся я.

– Ну, знаете! – гаркнула вдруг оперная дива, запертая в теле директора школы. – Это уже ни в какие ворота! А дыма без огня не бывает! Главное, она с ним живёт, а он такие пародии строчит. Это как понимать?

В дверь постучали.

– Да! – протрубила Медуза.

Заглянула Катя.

– Вы просили заехать, Лидия Игоревна.

– Просила, Екатерина Викторовна. Заходите. Матвей, жалко, не дождался, убежал. Присаживайтесь. Краснов, а ты иди. И подумай хорошенько.

– Так я всегда думаю хорошенько, – ответил я. – До свидания.

На литру я не пошёл. Поднялся на один пролёт по лестнице и занял позицию, опробованную в прошлый раз. Ждать пришлось около пятнадцати минут. Когда Катя вышла и направилась вниз, я догнал её и окликнул.

– Ка‑ать…

Она обернулась и, узнав, замотала головой.

– Серёжа… Я до сих пор не верю, что Мотя такую лабуду закрутил. Слушай, ты прости, пожалуйста…

– Ой, – махнул я рукой. – Что там обсуждать, прикололся парень, думал весело будет. Пофиг. Я же не для того тебя ждал, чтобы начать мозги выносить, типа, теперь мы видим, какое в семье воспитание и вообще, ценности, отношение к людям и всё такое…

– Да? – растерялась она. – А что тогда?

– Я тут бабок поднял, – подмигнул я.

– Чего? – подняла она брови.

– Приглашаю тебя в рестик. Не в кафешку, а в рестик нормальный. Не, не в нормальный, а в крутой.

– Ты чего, плейбой? – расплылась она в улыбке. – С училкой покрутил, теперь с матерью одноклассника? Хочешь тоже в сеть слить? Ни на что не рассчитывай.

– Блин, хорош. С училкой я только в мыслях Мэта покрутил. А с тобой мне интересно, приятно, спокойно и просто хорошо…

Упс… Не надо было так говорить… У неё глаза на лоб полезли от этих слов. Ну, да, на автомате сказал, как тогда говорил. Её всегда бесили эти слова, а я повторял их в шутку. Она считала, что такое только старушкам подходило – интересно, приятно, спокойно…

– Что? – пожал я плечами.

– А у тебя какое отчество? – спросила она.

– Иванович? А у тебя? Викторовна? Медуза тебя назвала, я слышал.

– Не знаю, Серёжа, – покачала она головой, пристально меня разглядывая. – Столько всего навалилось с этим Мотей… Вот же балбес… Надо перед училкой извиниться за него…

– Да, неплохая мысль. Уже двадцать пять минут до конца урока осталось. Можешь подождать.

Она подняла руку и уставилась на свои швейцарские часики, усыпанные искрящимися прозрачными камушками.

– Нет, сейчас надо ехать. Я тут на йогу записалась, как она… флайинг. Летающая, в общем.

– Ну, ладно. Летай аккуратней. Во сколько у тебя эти полёты во сне и наяву начнутся?

– В пять…

– У меня сегодня в четыре тренировка. Можем после пересечься.

– Посмотрим. Я позвоню.

– Ну ладно. Если не позвонишь, я сам позвоню.

– Ага, – кивнула она, думая уже о своём и понеслась вниз. – Пока…

А я пошёл на литературу. После урока, когда все разошлись, я задержался.

– Нет‑нет, Серёжа, – замотала головой Альфа. – Не надо нам с тобой вдвоём оставаться.

– Я дверь открою.

– Нет. Пожалуйста.

– Ладно, – пожал я плечами. – Ты от родаков съехала?

– Да.

– Я вечером тогда приду к тебе домой.

– Не вздумай.

– Почему ты прячешься от меня? Что такое? Ладно, приду, тогда и расскажешь, что у тебя на сердце.

Я кивнул и пошёл из класса, открыл дверь, но Алёна меня окликнула.

– Серёж… – сказала она негромко и кивнула, когда я обернулся. – Спасибо.

– За что?

– Ну, что вот это всё… ну… что раздобыл переписку этих козлов.

– Мне понравился твой взгляд, – подмигнул я, – когда ты посмотрела на Мэта. В кабинете у Медузы. Кажется кому‑то пора превратиться в бессердечную суку.

Глаза её распахнулись, и я засмеялся:

– Но не с друзьями, конечно.

Я вышел и сразу наткнулся на Князя.

– Чё ты так долго? Пойдём за школу покурим. Ты говорят, прославился?

– Что есть слава человеческая, друг мой? – с видом мудреца спросил я. – Дым. И обман. Сегодня толпа тебя боготворит, а завтра втопчет в грязь. Не предаст тебя только Беня Франклин.

– Это ещё кто? – удивился Князь.

– Это? Лицо стодолларовой бумажки. Не видел что ли никогда?

– А‑а‑а… – протянул он и заржал. – Ну, так‑то я с тобой согласен, философ.

Мы вышли из школы и прошли к теплицам, где втихую покуривал народ. Отошли от курильщиков подальше, встали у металлической ограды.

– Ну, и чё? Какой план? Как будем действовать?