Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

Не вполне…

– Мне тоже нужно это досье, – кивнул я, глядя в глаза Чердынцеву. – Да только существует ли оно? Я уже начинаю сомневаться.

– Существует. Его даже видели. Слышал такое имя, Стакан?

– В качестве имени я этого слова не знаю, – ответил я уверено, сразу, без паузы, хотя паузы делать бы не помешало.

В принципе. Не мешало бы внимательно обдумывать каждый ответ. Да только наша беседа – не шахматы, и у часов на панели кнопок не было. А быстрая и уверенная реакция иногда решает всё.

– Стакан сообщил Харитону, что нашёл в старых напольных часах, привезённых из дома Калякина, документы.

– В часах? – как бы удивился я. – Я ведь эти часы вдоль и поперёк простукал и прослушал. Только что рентген не сделал. Не было там ничего. Я их даже на пол клал, чтобы в основании посмотреть. Нет.

– Не морочь ты мне голову, – сердито ответил Чердынцев. – Фото в доме Розы, оставленное в виде послания ясно указывало на то, где искать.

– Серьёзно? Нет, я в детстве, конечно, увлекался Эдгаром По и его «Золотого жука» раз десять перечитал, но послание в доме Розы… По‑моему, это перебор, нет? А почему вы сами не забрали часы?

– А я и забрал. Да только ты вмешался…

Опаньки… А вот это оказалось неожиданным. Даже более, чем неожиданным.

– То есть… – нахмурился я. – Корочки ваши липовые что ли?

– Как это?

И правда, как это? Если ты действующий чекист, то почему за объектом поехал криминальный элемент Харитон? А если он твой агент, то почему часики повезли не в «контору», а в гараж к Стакану? Любопытно, да? Любопытно.

– Я понимаю, – пожал я плечами, – бывших чекистов не бывает, да? Но как‑то не сходятся события последних дней. Упомянутый Харитон ну никак не походит на человека, работающего от имени конторы.

– А, значит ты с Харитоном всё‑таки познакомился? – прищурился он.

– Познакомился но при очень неблагоприятных обстоятельствах.

– А почему не сообщил ничего? – сурово посмотрел на меня Чердынцев.

– Ну, вы уж извините, товарищ майор, – хмыкнул я, – но было слишком много событий. Не успел отчёт составить. Жизнь свою пытался… как бы это сказать… в порядок привести. Могу сейчас, если хотите, вкратце рассказать как я прожил последние несколько дней. Хотя, если честно, очень сильно стал сомневаться в вашем правовом статусе.

– Рассказывай.

Ну, я и рассказал. Практически, как есть, за исключением возвращения на базу и визита к Стакану.

– То есть вьетнамец – это ваш человек? – спросил я у впавшего в задумчивость Чердынцева. – Товарищ майор…

– А? Да почему он мой‑то? Просто ты пойми такую вещь, мы с тобой на одной стороне. На светлой.

– Это здорово. Мне бы хотелось, чтобы у меня были союзники, но пока таковых я не вижу.

– Сергей, я тебя не понимаю. Я тебе предлагаю помощь. Почему ты отказываешься?

Какую ты мне помощь предлагаешь, алё, если думаешь, что папка у меня?

– Вы издеваетесь? Ваш человек меня в рабство хотел взять. Это помощь? Серьёзно? По‑моему, это больше похоже на устранение потенциальных конкурентов. Я это воспринимаю, как попытку меня ликвидировать. Причём, ни за хрен собачий. Я если бы что‑то нашёл с вами поделился бы. А вот вы со мной понятно, что хотели сделать. Часики – себе, меня – вьетнамцу. Охренительная помощь.

– Послушай, это всё случайность с рабством. Никто же не ожидал, что ты там будешь.

– Да ну, Александр Николаевич, вы совсем‑то глупости не морозьте. Если вы такой прозорливый и дальновидный, что сразу сообразили про подсказку с часами, почему столько тянули? Почему их сразу не изъяли? Почему ждали почти два дня? А как только я там появился сразу, чик‑чирик, появился вьетконговец ваш. Любопытное совпадение.

– Ждал, потому что не сразу сообразил. А потом только догадался. Что касается Харитона… Я его просто использовал. Пообещал ослабить кое‑какое давление на него.

– Ну, ослабляйте, чё. Он теперь считает меня виновным в том, что его базу менты накрыли. Попытается посчитаться. А вы мне что предлагаете? Пойти с ним трубку мира выкурить? Или, может быть, поработать на него лет двадцать в качестве раба?

– Послушай, моя помощь заключается в том, что я могу дать ход этим материалам. Материалам на Щеглова. А ты что с ними сделаешь? Отправишь в Следственный комитет или в газету?

– А вы уверены, что ваш заказчик пойдёт на это? Вы уверены, что он не будет использовать материалы тупо для шантажа?

– Какой заказчик?

– Тот, в чьих интересах вы ищете досье. Кто это, кстати, Назаров? Впрочем, лучше не говорите. Я от этого дела отстраняюсь. Нахер надо, себе дороже. В гробу я видал и Ангелину, и Мэта, и их прекрасных папаш.

– Какую ещё Ангелину?

– Ангелину, из‑за которой я таблетки жрал.

Чердынцев завис, пытаясь найти хоть какую‑то связь между мной, Ангелиной и Никитой Щегловым. Я внутренне усмехнулся самой злой из своих усмешек

– Э‑э‑э… – протянул он. – Поясни, пожалуйста.

– Ангелина крутила мне мозги, а с Мэтом крутила отношения.

– И?

– Что непонятно? Папа у неё депутат. Евгений Нащокин.

– Продолжай.

– Блин. Я хотел предоставить ему материалы на отца Мэта, чтобы он с ним разобрался. Он же власть, всё‑таки, полномочия имеет. К тому же репутация у него человека порядочного. Я хотел, чтобы он запретил своей дочери вообще с Шалаевым общаться. Потому что тот мудак.

– Твою мать… – помотал головой Чердынцев. – Ты это серьёзно?

– А что?

– Ради девочки?

– Думаете, более серьёзно, чем жизни себя лишить?

– Я тебе не верю, – помотал он головой. – Не может человек ради такой нелепой цели искать компромат на руководителя областного УВД. Не может.

– Да мне пофигу, – пожал я плечами, – верите или нет. Я же говорю, всё, я на этом заканчиваю. Конец фильма.

– Нет, Сергей. Ты ничего не заканчиваешь. Если что услышишь, узнаешь или раздобудешь, сразу сообщишь мне. И я всё ещё считаю, что папка с документами может быть у тебя. Если это так, лучше, отдай, и можешь выходить из дела и спокойно наблюдать за тем, что будет происходит дальше.

– Нет, Александр Николаевич, вы заблуждаетесь.

– И я отзову этого бешеного пса Харитона. Если честно, он действительно лютый беспредельщик.

Вот ты скотина, Чердынцев. Мягко стелешь, да жёстко спать

– Ладно, я на тренировку опаздываю. Из‑за вас голодным пойду.

Я дёрнул ручку, но дверь была заблокирована.

– Сергей. Я могу решить многие твои проблемы.

– И создать.

– И создать могу. Не хочу пока. Понимаешь меня?

– Ага. Но и вы меня поймите. Я этими приключениями уже сыт по горло. Больше не желаю.

– Так давай поскорее покончим с этим.

Дверь щёлкнула, и я выскочил из машины. Выскочил и понёсся бегом домой. Время действительно поджимало. У подъезда сидел Соломка.

– Вечер в хату, – кивнул я, не останавливаясь.

– Погоди‑ка, – ответил он. – Погоди.

– Некогда, дядя Лёня. Спешу я.

– Сказать надо.

Блин… ну что ещё не так?

– Чего? – обернулся я. – Срочное что‑то? А то я опаздываю.

– Знаешь, как Владимир Семёнович спел, спел? В гости к Богу не бывает опозданий. Опозданий, да. Подойди.

Я подошёл.

– Ты узкоглазого никакого не знаешь?

– Много знаю. Страна у нас многонациональная, и все друг другу братья. И сёстры.

– Крутился тут один. Вынюхивал, вынюхивал. Вот я и подумал, а вдруг Серёжке интересно будет. Интересно.

– Ну, так‑то Серёжке всё интересно. И чего он вынюхивал?

– Вот и я думаю, чего? Вынюхивал, значит… Не знаю, не знаю. Но ты поглядывай, стало быть, по сторонам‑то, сторонам.

– А он спрашивал чего‑нибудь?

– Нет. Вон там поставил машину, вышел, значит, вышел и ходил, посматривал. Туда‑сюда. На стройку сходил, на стройку. В беседку сходил. И всё на окна, окна, глядел. Так что ты эт‑самое, мотай, на ус‑то. Мотай.

Перед тренировкой меня подозвал Икар и отвёл в сторонку.