– Ну вот и расскажи тогда, – проявила я разумную покладистость. Спорить с очевидным смысла не было – представлялось оно и вправду с бо-ольшим трудом.
И опять, прежде чем ответить, паузу фаолад взял почти театральную. Но в итоге решился-таки:
– На самом деле это просто – надо всего лишь душу открыть. Лесу.
И вот теперь я сообразила, с чего он так долго молчал. Не иначе сомневался в моей способности проникнуться такого рода настроением, причем сомневался справедливо.
– Да, Ида, надо просто стать его частью. Единым целым с ним стать. И тогда он примет. Даст защиту. И любовь даст.
– Тебе моей мало? – тон я все-таки сменила, но скорее от растерянности – никак не ждала подобных откровений от Раска.
– Честно? Не то чтобы мало, но всегда хочется еще. – И тут же нам как-то вдруг стало не до спешки, когда он сграбастал меня сзади за плечи и замер, уткнувшись носом в макушку. – Да-а-а, еще и еще… Но только это совершенно другое. Без тебя – как без воздуха, просто невозможно. А там… ну словно тепло. Как к матери вернулся.
– Я свою не помню. – Освобождаться из его рук совершенно не хотелось. «Как без воздуха», надо же…
– И это еще один повод решиться. Нет?
– Да. Наверное. Но пойдем уже, пока там паника не началась. И, говоришь, Аодал обо всем этом может знать больше?
– Может, – Раск мигом сообразил о чем я, и кивнул – тоже мне в макушку, так, что это прекрасно почувствовалось. – Идем, угу...
Паника не началась. Но стоило нам друг за другом выскочить с тропинки на укромную узкую полянку, одним краем тонувшую в прибрежных камышах, а другим в подлеске, как она тут же стала для нас одним пусть и безмолвным, но большим укором. Весьма выразительным, да. Потому что именно так смотрели Энья с Нешрой, опять устроившиеся рядышком, только в этот раз не на бревне, а на камне. Аодал оглянулся на шорох орешника, из которого мы вывалились, скользнул по нам нарочито равнодушным взглядом и столь же равнодушно вернулся к своему занятию: пристроив снятую с плеча торбу еще на один камень, он пытался там что-то найти, одновременно ворча:
– Женщины так устали волочиться нога за ногу, давая вам возможность нас догнать, – голос, в отличие от вида, сочился у него неприкрытым ядом, – что им уже отдых потребовался. И обед.
А вот Энья, наоборот, едва не подпрыгнула от возмущения:
– Я всего лишь сказала этому… этому… Всего лишь сказала, что госпоже Нешре не помешало бы перекусить! Не завтракала она толком!
Все, включая саму «любимейшую жену князя», не сговариваясь уставились на девчонку. И выражения лиц у всех тоже выглядели примерно одинаково – недоверчиво-непонимающими, отличаясь лишь разной пропорцией одного к другому. Очень уж неожиданной оказалась эта забота.
Раск со своим непониманием справился быстрее всех:
– Вот и хорошо, что остановились. Прежде чем соваться к переправе, в самом деле не мешает проверить, что там и как. Кстати, других лодок на реке так и не было?
– Нет, – все с тем же нарочитым равнодушием пожал плечами белый. – Тебе ж еще на хуторе сказали, что мужики, у кого они были, попрятали все от греха, пока здесь поспокойнее не станет. И попонятней, что и кому на самом деле надо.
– Да. Никто не хочет их вдруг лишиться, – теперь поддержка Эньи досталась Аодалу, кажется, слегка вздрогнувшему от столь неожиданного подарка.
Вот ведь… защитница! Впрочем, позволять ей издеваться над белым в одиночку я не собиралась, на него у меня и собственные планы были.
– Энья, – позвала я девчонку. – Помогла бы ты сарину найти в его мешке, чего он там хотел?
Та спохватилась, оценив тон, которым это было сказано, и тут же метнулась помогать. А сам Аодал от нее даже не шарахнулся, когда та столкнулась с ним пальцами, сунув руки в торбу не успев еще толком затормозить.
Еще один повод для удивления – для меня, по крайней мере, точно. Неужто примирение там все-таки возможно?
Испортить им немую сцену я не успела, Нешра оказалась проворнее:
– И я помогу, – встала она тоже.
Раск оценил прищур белого в ее сторону и поспешил вмешаться:
– Оставь им это, женщины с припасами точно лучше тебя разберутся. А нам пока кое-что обсудить надо.
Аодал переместил прищур на Раска, потом на меня и, кажется, кое о чем начал догадываться:
– Ну давайте. Обсудим.
Отойти мы постарались подальше, устроившись на еще одном камне, наполовину заросшим мхом, но я все равно не сильно обольщалась, что нас совсем не услышат, особенно при желании – слишком невелика была полянка. Впрочем, даже если и подслушают… Нешре, по крайней мере, это точно не пригодится, она ж единственная тут «нормальная», а от Эньи я скрывать ничего и не собиралась.
– Что хотели узнать? – начал Аодал, устав любоваться, как мы переглядываемся, не спеша с вопросами.
– Если уйти в оборот вместе с истинной, – неожиданно для меня спросил Раск, – кто и как тогда возвращать будет? А это ведь возможно, я знаю.
– Никто и никого, – усмехнулся он. – В том-то и соль. После такого двойного оборота возвращать вас извне уже не придется. Сами будете делать, когда понадобится. И делать легко.
– Точно? – выразительно покривился Раск на это «вас». Хотя и так было понятно, играть с Аодалом в дурачка и разговоры на общие темы не выйдет – все тот понимал прекрасно, не хуже нас самих.
– Точно. – Усмешка у белого получилась выразительная. Вообще, лицом он играл просто на загляденье – когда хотел, конечно. И когда не пытался изображать равнодушие.
– Очередной ритуал? – кривиться и я умела. Да и в откровенность «на грани», для женщины вроде бы неприличную, умела тоже. С учителями в свое время повезло. С конюхами особенно.
– Очередной, да, тут ты права, ка-сарини.
– Да когда ж только все эти чертовы ритуалы закончатся?! – а вот неожиданно прорвавшаяся сварливость – это у меня от кухарок. Факт.
– А кто тебе такое обещал? – немигающим взглядом уставился Аодал. – Что закончатся?
– Нет?
– Даже не надейся, княгиня. Каждый день придется подтверждать, что мы этого стоим – не так, значит иначе.
– В той книге прочитал? – поспешила я увести разговор от возвышенной философии к насущному.
– Нет, разумеется, – непритворно удивился белый и тут же добавил, покосившись на моего мужа. – Просто не все семьи у нас умудрились забыть основы.
– Что за книга? – Раск, услышавший о ней впервые, насторожился, предпочитая пока спустить Аодалу эту шпильку. Заодно с философией.
Тот быстро что-то про себя прикинул и рассказал, периодически бросая крайне задумчивые взгляды в мою сторону. Но оправдываться, что на самом деле ничего я скрывать не собиралась, оно просто к слову пока не пришлось, не хотелось категорически. И в итоге муж начал смотреть на меня даже задумчивее, чем белый. Не сказанное пока «Это из кого еще тут клещами вытягивать надо?» настолько явно повисло в воздухе, что пришлось отвлекать – возвращаться к заданному Раском вопросу:
– То есть хочешь сказать, – развернулась я к Аодалу, – что про ваше обращение и как оно должно проходить там ничего не было? Вообще?
– Только если тебе интересны старые легенды.
– Какие? – пришла моя очередь насторожиться.
– Ну, например, что раньше старая кровь выбирала, чему открыть душу.
– Из чего выбирала? – сообразить удалось не сразу.
– Лесу или воде… Или небу. Ну да, не смотри так, говорят, совсем-совсем давно были люди-птицы, от которых как раз только легенды и остались.
– Лебедь! – обернулась я к мужу, вспомнив нашу свадьбу и с кем он меня тогда сравнил.
– Тоже слышала, да? – Не сильно удивился Аодал, да и Раск потрясенным не выглядел. – Ну вот: сначала пропали они, потом в море ушли селки…
– Ушли?!
– Ка-сарини, селки изначально – люди рек. Те безмозглые, что сейчас лезут из моря, это просто порченные. А тех, что были раньше, теперь тоже, считай, нет.
– А вы, фаолад, последними задержались? – резкость у меня вышла, похоже, от растерянности.
