Отрочество (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр"

— Ступайте, голубчик, — отмахиваюсь от него, — к вашим поднадзорным я не имею ни малейшего отношения.

— Максим Исаич, — подскочил официант к педелю, — это действительно не ваш…

И шепоток с выразительными взглядами в мою сторону. Хмыкнув, педель смерил меня на прощание нехорошим взглядом, и удалился, выпрямившись ещё больше.

Выбросив из головы мелкое происшествие, разворачиваю газету, отданную вместе с гонораром, и принимаюсь за кофе. Крепченный!

Пролистываю газету, похмыкивая над коммерческими объявлениями — моим неистощимым источником карикатур и анекдотов. Да и статьи некоторые, ну откровенно заказные!

«— Джинса!» — всплыло в подсознании. Ну да, она самая.

Вот неплохой образчик такой статьи, про небезызвестного сахарозаводчика Бродского. Сиропа не жалеют! И между строк — упор на качество продукции и условия труда.

В общем-то и не врут. Действительно, по сравнению с прочими…

— Хм… а если сравнить?

Отложив газету, пытаюсь взвесить за и против.

За. Серьёзный, социально значимый, полностью самостоятельный репортаж сделает мне имя.

Против. На завод меня никто не пустит, а значит, придётся немножечко поиграть в проникновение.

Хм… это будет интересно!

Десятая глава

Зевнув широко, потянулся от всей души навстречу восходящему солнышку, да и сошёл вниз по скрипучим деревянным ступенькам.

— Денёк-то какой! — довольно сощурился с корточек Мишка, гладящий во дворе всехнего рыжего кота.

— Ага!

— Шалом честной компании, — поприветствовала нас деловито тётя Песя, спустившаяся с корзинками, — Фира, золотце, и где ты тама, когда должна быть уже здеся поперёд мине?

— Иду! — пискнуло сверху, и девочка слетела, простучав каблучками.

— Привет! — и улыбается смущённо-радостно.

— Доброго утра! — и губы сами разъезжаются в ответ.

— На! /— в руку ткнулось што-то округлое. Лимон?

— Кусай! — серьёзно сказал Пономарёнок, — А то морда больно довольная!

А я взял, и откусил! И не поморщился! Мишку самого покорёжило всего, а Фира на это только хохотала звонко.

Кусаю, и брата каждый раз косоротит. А мине вкусно! Ну, так вот, организм нормально воспринимает.

— Санечка где? — поинтересовалась тётя Песя, — Не приболел?

— Творческий зуд, — отозвался Мишка, — на песню Егорову взялся рисовать.

Я на это только плечами дёрнул. Ну да, моя промашка! Не бежать надо было, а обрисовать сперва этих самых Шмулей, небось куда как лучше зашло бы! И денежней. А што делать? Хорошая мысля приходит опосля! А я, может, и умный, но и не так, штобы самый.

До Привоза шли неспешно, переговариваясь по дороге со знакомыми. Остывшие с ночи камни приятно холодят босые ноги, а сверху уже пригревает нежаркое поутру солнышко. Лепота!

На мне новёхонькие рыночные штаны и сатиновая васильковая рубаха навыпуск. И босиком. А нравится! Если в охотку-то, да по тёплышку, то почему бы и не да? Такой себе привет из деревенского детства.

С Фирой под руку, та вся важная! Да и я, думается, тоже. А што!? Среди девчат Молдаванских она самая-разсамая! Да и так, равных по пальцам пересчитать, и это включая Москву. Важные идём, как взрослые почти. Со знакомыми иногда словами обмениваемся, с Мишкой шутим.

А в голове вертится неотрывно тот несостоявшийся пока репортаж за сахарный завод. Вот как подступиться, а?!

Подсознание, будь оно даже и сто раз взрослое, ерунду какую-то в голову подсовывает. Тайное проникновение, да рожу непременно ваксой цветной располосатить, эти его в качель! Могу приникнуть, чего уж там, хватит тяму, даже и без ваксы. Не стратегический объект, прямо скажем. Да и жизнь на Хитровке, она прямо скажем — способствует.

Но мине не просто проникнуть, а и разузнать надобно! Сценки бытовые понаблюдать, такое всякое. Как?! Залечь где-то можно, вопрос весь в том, как эту самую лёжку выбрать, штоб на тебя не натолкнулись.

Для этого, как минимум, понимание нужно иметь, о конкретном заводе-то. А будь у меня такое понимание, то зачем и проникать?! Сел бы, да и написал.

Второй вариант — на завод устроиться, и здесь тоже сложности. В Москве — да тьфу! Город большой, знаком насквозь, и весь — русский. И приезжих тьма-тьмущая, легко затеряться-то. Здесь сложней. За одессита сойти могу, но и не так, штобы совсем да. Помимо жаргона и знания города, многое ещё всякого требуется. Вот спросят — откуда ты? С каких районов? То-то… сказать могу, но дальше сложней — город-то куда как поменьше Москвы! И по районам все. Не жёстко, но друг дружку знают, хотя бы на уровне общих знакомых.

Я, штоб легенду подтвердили, могу только на Молдаванку или на Пересыпь ссылаться. Свои где есть. Но в этих районах и морда лица моя примелькалась. Один футбол чего только стоит. За хлопца с под Одессы уже нет, не получится. Другой язык, другое всё. Вот и получается, што не получается!

Понятно, што решение есть, просто не вижу. А вот это и есть самое обидное!

На Привоз пришли, и мысли разом все прочь! Театр! Даже лучше, как по мне. Такие себе сценки, такие актёры!

— Мадам! — перекрикивая гомон, обращается пожилой мужчина, по виду из ремесленных мещан, интересуясь рыбой, — Можно узнать за вашу цену?!

Услышав ответ, хватается за сердце.

— Я таки неверно выразился — хочу купить немножечко рибы, а не вас лично!

— … почём? — типичнейшая белесая русачка, явно очень интересная по молодости, да и сейчас вполне ого, придирчиво перебирает кефаль на соседнем прилавке, — да вы шо?

— Да ви посмотрите, какая кефаль! — продавщица, южного типа женщина средних лет, с прокисшим лицом, на котором выделяется крупная бородавка с шевелящимися волосками, начинает ворошить её, расправляя плавники и подымая чуть вверх, — А?! Всем рибам риба! Царская!

— А можно мине просто кефаль, без дворянских грамот!? Боюсь попасть под статью за покушение на жизнь таких особ!

А?! Только и успеваю, што записывать! Не знаю за всё, но немалая часть этого выйдет потом карикатурами.

Тётя Песя торгуется сегодня без особого азарту, нет настроения. Фира, обычно бойкая, сегодня немножечко выгуливается со мной, а не торгуется.

— А ты не хотишь таки поторговаться? — вспоминает тётя Песя за Мишку, озаботившись его образованием.

— Не особо, — жмёт тот плечами, стесняясь мал-мала, — не люблю я это дело.

— А шо тут любить? — удивляется она, — ты просто подходишь, и здрасьте — сколько ви хотите за вашу мелкую тюльку? И неважно, шо там может быть ставрида или даже катран! Ясно?

В ответ равнодушный жим плечом.

— Ты таки где и кто? — возмущается наша почти хозяйка, — С девушками потом тоже будешь так плечом жмакать?

— Хм…

— Вот и я о том же! — воодушевляется тётя Песя, — Просто подойти, и заговорить!

— Просто подойти, и заговорить, — повторил я за ней, и Мишка решился таки, начав под руководством Фириной мамеле проходить курс молодого одессита. Заполучив ученика, та прямо-таки разгорелась, и начался такой цирк с фейерверками, што ой! Уважение со всех сторон!

А может и действительно, просто? Не сложные планы выдумывать и такое всё, а — поговорить с работниками сахарных заводов. Расспросить. А там и видно будет!

Вернулись, и тётя Песя захлопотала насчёт поесть, а мы к себе. Санька сидит всё, и у такое у него вырисовывается, што очень даже и интересно!

На каждое четверостишие цельный разворот с иллюстрациями. Наброски пока, но явно полноценный лубок получается.

Я в затылке почесал, да и сел рядышком — спереть мал-мала идеи. Мне ж не лубок, а так — карикатура! Просто штоб в одном ключе получилось. Ну и заработался, пока тётя Песя сама за нами не пришла, на завтрак звать.

К этому времени проснулся уже весь двор, а не одни только домохозяйки на рынок. Гомон начался, мужчины на работу собираются, детвора с котами под ноги лезет. Всё как обычно, всё как всегда.