Зимняя бегония. Том 2 - Тянь-Эр Шуй Жу

История Юй Цин была редкостью для артистических кругов. Большинство актеров – нищие дети, чьи семьи отдали их в труппы, будучи не в состоянии прокормить самостоятельно, или же красивые мальчики, которых увели обманом и продали. Юй Цин же происходила из семьи чиновников – дед ее служил при прежней династии Цин, и дома ее всячески баловали: стоило ей кликнуть служанок, как те тут же являлись. Она училась в хорошем университете, однако внезапно бросила его и ушла в театр, избрав для себя доживающую последние дни оперу куньцюй. Она не искала славы и не стремилась к выгоде, никто не знал, что ее влекло. Ее поступок не только изумил общественность, став темой для многочисленных пересудов, но и разъярил пожилого отца. Дело дошло до того, что он поместил в газетах объявление, что рвет с ней всяческие отношения, и запретил ей пользоваться фамилией, Юйцин – это ее имя без фамилии. Она была необычайно одарена от природы, благодаря чему, сменив род деятельности в середине жизненного пути, смогла прорваться на вершину театрального искусства. Имя восходящего светила Юй Цин гремело в артистических кругах. Затем она приглянулась генералу Чжао, и тот пожелал сделать ее своей второй женой, однако Юй Цин отчаянно этому сопротивлялась, подняв большой шум и поклявшись ни за что не выходить за него замуж. Молва докатилась и до центрального правительства, которое осудило генерала Чжао за «злоупотребление властью и попытку принудить к браку девушку из хорошей семьи», что дурно сказалось на его репутации. Хоть генерал Чжао пострадал от этой истории, имя Юй Цин зазвучало еще громче. Сперва Шан Сижуй внутренне не одобрял прославившихся путем сплетен и слухов актрис, посчитав, что настоящего таланта у них нет, одни лишь хитрости да уловки. Однако после сегодняшнего их разговора он понял, что Юй Цин не только хороша на сцене, но и мыслит весьма правильно. Так, оба сошлись на том, что в постановки требуется привнести что-то новое, они сдружились с первой же встречи. Тут же договорились поработать вместе, не жалея сил. Несколько молодых актеров, слушавших разговор, почувствовали, как в жилах их забурлила кровь, невзирая на опасность быть облитыми кипятком, они пожелали следовать за Шан Сижуем. Глядя на них, Шан Сижуй закивал:

– Хорошо, очень хорошо, когда пьеса будет написана, каждый получит роль.

В сравнении с молодым поколением, задумавшим новое, обладающим собственным взглядом на мир и пышущим энтузиазмом, Сыси-эр и другие разлагающиеся старики казались чем-то отжившим, заслуживающим смерти. Однако заслуживать смерти – не значит желать ее. Если за этим столом солнце только взошло, то за столом по соседству старики сидели мрачные как тучи, словно молодежь им претила. Шан Сижуй, человек простой и несообразительный, ничего и не почувствовал, продолжая оживленно беседовать о новых постановках. Он и прежде ни во что не ставил дряхлых стариков. Однако Юй Цин ощутила повисшее в воздухе напряжение, мало-помалу прекратила откликаться на разговор и глядела на Шан Сижуя с жалостливой улыбкой, думая про себя, раз уж она здесь не местная, ей следовало бы вести себя сдержаннее. Сыси-эр, впрочем, не собирался ее щадить, взяв бокал, он обольстительной походкой подошел к Юй Цин, чтобы выпить в ее честь, а на деле – показать ей свою власть. Юй Цин знала, что в прошлом это был известный актер, а также, что с этим грубияном лучше не связываться, и потому поспешно поднялась, чтобы выпить ответную чарку:

– Вы, почтенный старец, слишком уж любезны, это мне, девчонке, следовало подойти и почтить вас первым.

Больше всего Сыси-эр ненавидел, когда другие называли его старым, во взгляде его тут же промелькнул злобный огонек. Он сказал со смехом:

– Юй-лаобань чересчур скромничает. Как Юй-лаобань прибыла в Бэйпин, так наш императорский город озарился вашим сиянием. Вот вы скажите, Шан-лаобань, разве не так? Никого он не замечает, без устали говорит только с вами. Раз уж сам Шан-лаобань так высоко вас оценил, неудивительно, что генерал Чжао не хотел жениться ни на ком, кроме вас!

Эти слова Сыси-эра загнали Юй Цин в тупик, она замерла в оцепенении. Сыси-эр, которому доставляло удовольствие говорить гадости, решил поднажать еще:

– Да уж, только вы, девица из знатной семьи, можете сохранить стойкость и в бедности, соблюсти моральную чистоту, – он взглянул искоса на Шан Сижуя, собравшись одной стрелой уложить двух ястребов: – А вот будь на вашем месте другой актер, при виде главнокомандующего или же командующего – достаточно любого, облеченного властью, он не мешкая преподнес бы ему наложниц!

Даже Шан Сижуй, при всем своем простодушии, понял, о ком тот говорит. В гневе лицо его приняло капризное, словно у ребенка, выражение, и он даже поджал губы. Взяв пустой бокал, он принялся вертеть его в руках, и окружающие тут же начали подозревать, что еще немного – и Шан Сижуй метнет бокал прямиком в лоб Сыси-эра, разбив его вдребезги. В этот миг Чэн Фэнтай легонечко постучал пальцами по столу. Услышав этот звук, Шан Сижуй взглянул на него, взгляды их встретились, и Чэн Фэнтай спокойно улыбнулся. Шан Сижуй понял, что тот имел в виду, и улыбка разгладила его нахмуренные брови.

После минутного замешательства Юй Цин твердо решила вступиться за Шан Сижуя, не желая раздувать ссору из пустяка, и холодно проговорила со смехом:

– Вы просто не знаете, у меня дурной нрав, язык острый, обхожусь я с людьми жестоко. Последуй я за кем-то, облеченным властью, не прошло бы и пары лет, как меня изгнали бы из его дома, лучше уж сразу довольствоваться своей участью и сохранить хоть немного чести. Вы ведь это хотели сказать?

Всего парой изящных фраз она раскрыла подноготную Сыси-эра. Тот не нашелся с ответом, по лицу его пробежали тучи, и, выпив вина, он уселся на свое место, надутый от обиды. Чуть погодя он подозвал к себе Сяо Чжоуцзы и тайком со всей силы ущипнул его за руку. Когда Сыси-эр встречал молодых и способных актеров, в нем тут же пробуждалась беспричинная ненависть и злоба, люди не зря опасались, что он учинит скандал, однако сегодня самому Сыси-эру пришлось несладко. Юй Цин говорила как человек ученый, чем отличалась от других актеров, в спорах она никогда не прибегала к непристойностям.

Фань Лянь потянул Чэн Фэнтая за рукав и с тихим смешком проговорил:

– Ха, оказывается, среди актеров есть те, сладить с которыми еще труднее, чем с Шан-лаобанем.

Чэн Фэнтай рассмеялся:

– Шан-лаобань – человек наивный и очаровательный, но и я никогда его не задираю.

Обычно на подобных банкетах, стоило за столом оказаться актеру, после третьего бокала гости дружно призывали его спеть что-нибудь для удовольствия. На банкетах в артистических кругах, где требовалось поддерживать дружбу, еще сложнее уклониться от выступления, таково проклятие артистических пирушек. И вот, когда выпито уже было достаточно, гости принялись упрашивать популярных нынче звезд театра спеть что-нибудь. В подобной обстановке Шан Сижуй всегда первым принимал на себя удар, и гости, увидев, как хорошо они с Юй Цин разговорились, захотели услышать их совместное выступление. Но Шан Сижуй наелся и напился от души, настроения играть у него не было совершенно, да еще он боялся, что не в форме, ему не хотелось осрамиться перед Юй Цин. Забравшись на стол, он принялся кричать, что напился и петь не в силах, а если запоет, то не попадет в ноты. Несколько человек тут же принялись хлопотать вокруг него, сказали даже, что если он пьян, то и петь не надо, пусть скорее пойдет приляжет, чтобы протрезветь. Чэн Фэнтай и в самом деле решил, что тот пьян, помог дойти ему до плетеного стула и усадил отдохнуть.

После того как Шан Сижуй отступил, следовало найти достойную ему замену. Юй Цин, бесспорно, была главной героиней сегодняшнего вечера, и в поисках подходящего ей партнера следовало оглядеться по сторонам: Сыси-эр даже не обсуждался, Сяо Чжоуцзы еще не дебютировал, оставался один лишь Юань Сяоди. И он не устоял перед уговорами. Поднявшись со своего места, он учтиво поприветствовал Юй Цин сложенными руками, а та кивнула ему в ответ. Оба были людьми учеными и, стоя рядом, смотрелись очень гармонично. Посовещались, решили, что исполнят они классический отрывок «Тайная встреча» из «Пионовой беседки», в котором между Ду Линян и Лю Мэнмэем завязываются отношения. В доме «Грушевого сада» был небольшой дворик с беседкой и прудом, и во время выступлений сад этот становился своеобразной декорацией, никакого грима не требовалось, одна лишь флейта-ди  [41]. Несколько актеров-любителей принялись оживленно обсуждать готовящееся представление.