Зимняя бегония. Том 2 - Тянь-Эр Шуй Жу

– Ты ребенок из труппы «Шуйюнь»? Исполняешь дань? Такой изящный! Сколько уже учишься? Что за пьесу репетируешь?

Сяо Чжоуцзы так запинался, что не смог ничего толком ответить, щеки его залило румянцем. Ду Ци тотчас потерял к нему всякий интерес. По виду Сяо Чжоуцзы было лет тринадцать-четырнадцать. В свои тринадцать лет Шан Сижуй уже закончил обучаться мастерству и сыграл первый спектакль, а зрителями его были главнокомандующий Чжан со всей своей армией. Стоило неверно взять хоть одну ноту в присутствии этих кровожадных солдафонов, как они тут же повытаскивали бы пистолеты и расстреляли бы виновника; даже хозяин труппы Шан Цзюйчжэнь, увидев их, несколько растерялся. Однако Шан Сижуй спокойно вышел на сцену, как назло, исполнив «Целомудрие Даин»  [48] и тронув тем самым весь город Пинъян. Если застенчивый актер выйдет на сцену, то при виде разношерстной толпы зрителей голос его непременно начнет дрожать. Тотчас же отнеся Сяо Чжоуцзы к людям заурядным и не стоящим внимания, Ду Ци оставил его и быстрым шагом вошел в главный зал. Сяо Лай подлила холодного чаю в чашку и подала ее Ду Ци.

Шан Сижуй, застегивая пуговицы на длинном халате, вышел ему навстречу. Ду Ци радостно обнял его и звонко расцеловал в обе щеки:

– Дорогой! Я вернулся! Ты скучал по мне?

Шан Сижуй дотронулся до щеки, куда его поцеловали, и принялся трясти руку Ду Ци:

– Седьмой барич, ты вернулся! Я скучал по тебе! Юй Цин и остальные уже здесь! Лишь тебя не хватало!

Ду Ци обхватил его за талию и закружил по всей комнате:

– Поезд мой не успел еще доехать до Бэйпина, а я уже все слышал. Братец Жуй! Ты снова покорил всех своим мастерством, цветущая ветвь затмила собой другие! Да и я во Франции не бездельничал! Собрал для тебя два прекрасных сценария, эти старые хрычи и придраться ни к чему не смогут!

Отношения их были очень крепкими, Ду Ци, можно сказать, наблюдал за восходом Шан Сижуя, они считались столь преданными друзьями, словно были братьями по крови. Его захватило столь сильное волнение, что он не смог сдержаться и оставил поцелуи на щеках Шан Сижуя, отчего тот прикрыл лицо руками и разразился смехом.

Так они и не могли отлипнуть друг от друга, когда из комнаты вышел Чэн Фэнтай. Завидев Ду Ци, он кашлянул. Шан Сижуй поспешил представить их друг другу, и Чэн Фэнтай весьма дружелюбно кивнул Ду Ци. Он прошел мимо него и налил себе стакан холодной воды. Ду Ци вдруг замер, уставившись на Чэн Фэнтая и нахмурив брови, затем заскрежетал зубами, оттолкнул Шан Сижуя в сторону и гаркнул Чэн Фэнтаю:

– Сянь Юнь!

Чэн Фэнтай на мгновение замер, прежде чем осознал, что Ду Ци кричал именно ему. Повернув голову, он недоуменно спросил:

– Что?

Ду Ци запылал от ярости и, засучив рукава, бросился к Чэн Фэнтаю, явно собравшись с ним подраться:

– Да иди ты! Ты еще и Сянь Юнь забыл! Сперва завлек ее, а потом просто-напросто забыл!

Однако Ду Ци был слишком худым и, как избалованный барчук, по-видимому, нечасто дрался. Прежде чем его кулак достиг лица Чэн Фэнтая, тот успел перехватить его за запястье и изумленно воскликнул:

– Молодой господин Ду! Давайте поговорим! Что все это значит?

Шан Сижуй сзади обхватил Ду Ци за талию, проговорив в смятении:

– Седьмой барич! Седьмой барич, ты что делаешь, седьмой барич! Не бей его!

Заслышав шум, прибежали Сяо Лай с Сяо Чжоуцзы, готовясь разнимать драку. Сяо Чжоуцзы был худ и слаб, и потому не в силах был остановить разбушевавшегося Ду Ци. Сяо Лай, хоть и девушка, все же оказалась сильнее и самоотверженно протиснулась между драчунами, намереваясь их разнять. Ду Ци оттолкнул Чэн Фэнтая, опрокинув на него чайную чашку, отчего рукав у Чэн Фэнтая промок насквозь. Выругавшись, он затряс рукой, и несколько капель попало на лицо Ду Ци. Оскорбленный Ду Ци, которому словно дали оплеуху, вытер лицо и, поднявшись, в гневе указал на Чэн Фэнтая:

– Ты не помнишь Сянь Юнь из «Байхуалоу»! Ты и меня забыл? Значит, недостаточно тогда я тебя поколотил!

Стоило тому упомянуть терем «Байхуалоу», как Чэн Фэнтай, глядя на разгневанное лицо Ду Ци, начал что-то припоминать, и романтические дела прошлого всплыли в его памяти. Это произошло где-то года два назад, он как раз обсуждал с одним из партнеров сделку по морскому жемчугу. А где жемчуг, там в разговоре неминуемо появляется и женщина. Так что неудивительно, что под конец банкета владелец лавки сказал со смехом:

– Второй господи Чэн все время вращается в обществе западных танцовщиц да певиц, откуда ему знать, что жемчуг сверкает ярче всего на наших девушках!

Так его и затащили в Восемь больших хутунов  [49], чтобы показать, как сияет жемчуг на телах обнаженных красавиц. Когда они вошли в терем «Байхуалоу», Чэн Фэнтай выбрал именно Сянь Юнь, она преподнесла ему вино, однако не успели они приступить к делу, как какое-то отродье выбило дверь – это и был Ду Ци. Сянь Юнь смертельно боялась разгневать своего возлюбленного и немедля приняла вид, будто Чэн Фэнтай ее домогался. Ворвавшийся нахал не стал разбираться, где правда, а где неправда, тут же засучил рукава и ринулся в драку. На счастье Чэн Фэнтая гостей в то время было немало, их мигом разняли, и Чэн Фэнтай особо не пострадал. К тому же он тогда напился и подумал, что кто-то из гостей устроил пьяный дебош, а содержательница публичного дома цветистыми фразами заболтала его, и Чэн Фэнтай не стал допытываться, кто такой нападавший. Теперь же все прояснилось.

Чэн Фэнтай гневно усмехнулся и принялся разглядывать Ду Ци. Близкий друг Шан Сижуя оказался таким же безумцем, как и он сам:

– Седьмой господин должен быть мастером в цветочных делах, отчего же ты принял все так близко к сердцу? Сянь Юнь продает свое тело, а если ты ее не выкупил, то с чего бы тебе заботиться, с кем она ведет дела? До сих пор питаешь злобу на меня, разве это не смешно?

Ду Ци, услышав слова Чэн Фэнтая, понял, что если продолжит скандалить, то это навредит его репутации почитателя цветов. Он взял себя в руки, одним движением поправил волосы, уложенные французским муссом, вытащил сигарету, закурил, а на лице его воцарилось безразличное выражение:

– На самом деле Сянь Юнь, эта девчонка, всегда была двуличной, я знал обо всем, разве могла она обмануть меня? Просто вот взглянул на тебя, и такой ты мерзкий, что руки так и зачесались тебя поколотить.

Чэн Фэнтай вскинул брови и улыбнулся ему, слова Ду Ци ничуть его не разгневали.

Затянувшись еще пару раз, Ду Ци понял, что сказать ему больше нечего. Он затушил сигарету, крепко обхватил Шан Сижуя, притянул его к себе и зашептал прямо на ухо:

– Я еще раз просмотрю сценарий, а завтра пришлю его тебе. Ты всерьез возьмись за новую пьесу и поменьше общайся со всякими подонками. Я пошел!

Договорив, он не стал ждать, когда Шан Сижуй его проводит, а надел шляпу и не спеша удалился. В его фигуре сквозили непринужденность и безудержность. Даже его уход был элегантным и небрежным одновременно. Это и был тот самый молодой господин Ду Ци, имя которого не покидало уст Шан Сижуя, родной племянник почтенного учителя Ду Минвэна, что передал ему все свои знания, мастер в написании пьес. Чэн Фэнтай кивнул, подумав, что этот красавчик с замашками жиголо похож на Шан Сижуя.

Глава 10

Намерение Шан Сижуя поставить новую пьесу было равнозначно поиску проблем на свою же голову. Его уже обливали кипятком на сцене, поносили в газетах, строили против него тайные заговоры и игнорировали – он вкусил достаточно горестей, но ничто не могло его отпугнуть. Страсть Шан Сижуя к постановке новых пьес была проявлением молодости, и потому никакие угрозы не могли его остановить.